Анна Никольская - Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства

— Он под троллейбус сегодня попал, — объяснил моё загадочное поведение Тишка.

— Мамочки! — сказала Светка, а Тюльпанская ничего не сказала.

— Вот тебе и мамочки. На полном ходу! — нагонял жути Тишка.

— А я один раз с лошади упала, — похвасталась Светка. — Честное пионерское.

— Ну и гордись теперь до пенсии.

А я тем временем уже не мог дышать.

Запеканка встала мне поперёк горла — и ни туда ни сюда.

— Его по спине надо постучать, — сказала Светка. — Дайте мне!

Тишка отодвинул её в сторону и жахнул мне по спине.

Он хорошо жахнул — спина чуть не сломалась. Зато запеканка из меня сразу выскочила. Прямо в лоб какому-то лохматому старшекласснику. Я за ней проследил.

— Не по-о-о-о-онял… — сказал старшеклассник с набитым рожками ртом и сразу уставился на меня. Причём мстительно так уставился — я это сразу почувствовал. Сейчас агрессировать начнёт.

— Спасибо, Тишка, — поблагодарил я и неожиданно прибавил странное: — Какие у вас каральки.

Я когда волнуюсь, со мной прямо беда. Всякой всячины наговорить могу. А тут ещё лохматый в нашу сторону пошёл, как я заметил.

— У кого это у вас? — спросила Тюльпанская.

— То есть у тебя, — сказал я и от стеснения прямо-таки побагровел.

— Ты кого, а? — Меня вдруг что-то выволокло из-за стола и подняло в воздух. — Ты борзянки объелся, а?!

Это был он, лохматый. Я хоть сразу и не разглядел, но по своим внутренним ощущениям понял. Он держал меня за грудки, и я самым чудовищным образом не доставал ногами до пола. Моё положение усугублялось тем, что Тюльпанская все ещё была тут.

— Чапля, отпусти его, — вступился за меня Тишка. — Он случайно, извини.

«Я случайно, извините», — повторил я за Тишкой мысленно, а вслух сказал:

— А ну отпусти!

— А спину тебе вареньем не намазать? — спросил лохматый.

— Хулиган! — ответил я коротко и достойно.

— Ты на кого батон крошишь? — Он прямо-таки побелел от неожиданности, этот Чапля.

— Отпусти, говорю. Не то хуже будет.

Господи, что я несу?

Тюльпанская ещё тут?

Тут. Смотрит.

— Несчастный обормот! Гвоздь беременный! — припечатывал я Чаплю, а потом взял и плюнул ему в лицо.

Это всё из-за Тюльпанской, видимо.

Дальнейшие события развивались стремительно и логично.

Чапля метнул меня, как олимпийский диск, в пространство. Летел я долго, по прямой, и приземлился, куда он планировал. На стол старшеклассников, под их весёлый смех. Вся столовая вообще как-то оживилась с моим появлением.

Но Чапля снова меня настиг, решив заняться моим лицом. Он уже занёс надо мною кулак… Тишка уже на нём повис, как бульдожка… А чаплинские френды уже сказали то, что должны были сказать: «Бей гада в дюндель!»

Но тут случилось вот что.

— Чаплин, оставь его в покое, — услышал я голос, выкованный из железа.

Я решил, что это пришла мне на помощь Цецилия Артуровна. Это в её репертуаре. Или кто-нибудь ещё из учителей. Но нет.

Это была Тюльпанская.

И только она так сказала, Чапля опустил кулак и весь уменьшился троекратно в размере.

— Вставай. — Алка протянула мне руку. — Пошли.

И я встал и пошёл, хотя мне хотелось лежать и ощупывать бок. И Тишка за нами пошёл, и Светка Щиборщ. И вся столовая, прямо все классы, учителя и повара пристально смотрели нам вслед.

А Чапля стоял смешной и трогательный, как Чарли Чаплин из чёрно-белого фильма.

И когда мы уже почти вышли в коридор, Алка обернулась и сказала ему:

— Стыдно, Федя.

И мы ушли.

— Ушли отсюда! Оба! — сказал нам с Тишкой физрук в трико.

Мы опоздали на физкультуру всего на пять минут: Тишка в КПЗ с большими ребятами «Беломор Кэмел» курил, а я его ждал. Я не курю. А КПЗ — это комната приятного запаха. Они тут туалет так называют.

— Отец мне голову оторвёт! — сокрушался Тишка, переобувая кеды в мужской раздевалке. — Кол поставил — это нормально?

Я посмотрел на жирную единицу в его в дневнике.

— Спокойствие. У меня с нашим физруком, Вектором Викторовичем, тоже проблемы.

— А?

— Он любит строить из людей живые пирамиды, особенно по праздникам. А я этого не люблю.

— А ты, выходит, вспомнил физкультурника? — удивился Тишка.

Я кивнул. Впредь надо быть осторожнее.

— А родителей не вспомнил как зовут?

— Пока нет. Мы сейчас куда?

Сидеть в раздевалке мне уже порядком надоело. В ней сильно пахло чужими кедами.

— Давай в «Детский мир», — предложил Тишка. — Там, Светофор говорит, германские машинки выбросили, радиоуправляемые.

«Детский мир» — хороший магазин. Я там тоже часто бываю с папой — игры беру всякие, диски. Просто я не думал, что он тридцать лет назад уже был в Барнауле. Я думал, его у нас недавно открыли.

Мы шли по Интернациональной, через частный сектор, и всё здесь было прямо как у нас. Только небоскрёбов не было на горизонте. А так — да: те же деревянные избушки с заборами и сараями, те же палисадники с прошлогодним бурьяном и смородиновыми кустами. И даже таблички «Осторожно, злая собака» те же, с овчаркой, только поновее. Не ржавые.

— Слушай, а ты уже думал, кем станешь? — спросил я Тишку.

— В смысле, когда вырасту?

— Угу.

— А ты?

— Я айтишником.

— Кем-кем?

— Про компьютеры слышал? ЭВМ там, все дела.

— Понятное дело.

— Ну вот. А ты, наверное, космонавтом? Как наш Герман Титов?

— Нет, я космонавтом уже перехотел, — сказал Тишка. — Я врачом буду.

— Врачом? — Я такого от Тишки не ожидал. — Пластическим хирургом, что ли? Или стоматологом? Они хорошо зарабатывают.

— Нет. Психиатром.

Он меня этим психиатром очень удивил!

— Ты даёшь. А у меня папа психиатром работает, заведующим отделением.

— Я хочу людей лечить, — на полном серьёзе сказал Тишка. — У нас же все болячки от нервов. Я в журнале «Техника — молодёжи» читал одну прогрессивную статью. Вот, допустим, у человека всё время болит голова или сердце. Или даже пальцы, например, немеют. Он в поликлинику приходит, а там ему врач — раз! — и выписывает рецепт — от головы, от сердца или от пальцев. А надо не так.