Жанна Браун - Зорькина песня

Зорька испуганно попятилась и чуть не наткнулась на длинного, как жердь, военного. Рядом с ним, нервно теребя поясок халата, торопливо шла молодая женщина.

— Поймите, товарищ начальник, — чуть не плача, говорила она, — госпиталь не резиновый: октябрь на исходе, мы не можем держать раненых в неотапливаемых помещениях…

Зорька остановилась как вкопанная. Госпиталь? Здесь? Она подбежала к санитару в жёлтом халате и дёрнула его за рукав:

— Дяденька, а где госпиталь?

— В посёлке, где ж ему быть? — сказал санитар.

Госпиталь помещался в бывших казармах казачьего полка. Двухэтажное каменное здание окружали со всех сторон частые деревья. Ветер срывал сухие листья и бросал на каменные дорожки, мощённые разноцветной брусчаткой. По саду бродили люди в белых штанах и мышиного цвета халатах. Несколько человек, прислонив к спинкам скамеек костыли, стучали костяшками домино.

В вестибюле девушка-санитарка мыла полы. Тёрла доски железным скребком, щедро поливала горячей водой из жестяного чайника. Девушка морщила лицо, отворачивалась от жаркого пара. Под ногами у неё растекались чёрные лужи, хлюпала грязь.

— Тётенька! — позвала Зорька. — Тётенька! Мне Васю нужно, он раненый…

Девушка отжала тряпку, выкрутила и бросила Зорьке под ноги. Тряпка плюхнулась в лужу, взметая брызги.

— Вытирай ноги!

Потом спросила:

— Тебе чего?

— Тётенька, мне нужно Васю. Вы медсестра?

У девушки по курносому лицу разлилось удовольствие. Она поджала губы, приосанилась и сразу стала выглядеть старше.

— Пройдите на чистую середину пола, — важно сказала она. — Я не могу с вами посреди воды беседовать.

Зорька старательно вытерла грязные ботинки и запрыгала по-воробьиному, боком, на чистое место. Из ближней палаты выбрался раненый на костылях.

— Нюська! — весело крикнул он. — Кончай аврал! Гулять охота.

Санитарка подбоченилась. Хлюпнула простуженным носом. И тут Зорька разглядела, что Нюська опередила её на каких-нибудь четыре года, хотя и показалась вначале старше.

— И чего вы, больной, нюськаете? Я на должности состою, как-никак… Вот девочка пришла, Васю ищет…

— А фамилия у твоего Васи есть? — спросил раненый.

Зорька растерялась. Фамилия у Васи, конечно, была, но она осталась в детском доме на клочке газеты… Как же теперь быть?

— Вот тебе и на… Вась на Руси не пересчитать. В одной нашей роте их трое было.

— Сами не знают, чего хотят, — презрительно сказала Нюська, сгребая тряпкой воду, — только людей от дела отрывают.

Зорька жалобно улыбнулась. Подошло ещё несколько человек. Они окружили Зорьку и начали расспрашивать её, сочувственно вздыхая.

— Я знаю, он в госпитале… Он сам сказал, — твердила Зорька, размазывая по щекам слёзы.

— Что за толкучка?! — раздался громкий сердитый голос.

— Да вот девочка Васю ищет, а фамилии не знает.

К Зорьке подошёл доктор в белом колпаке.

— Родственник?

Зорька подумала и сказала уверенно:

— Ага.

— Как же ты фамилию у своего родственника не догадалась спросить?

— Я знала и забыла…

— Да что с неё возьмёшь? — заговорили раненые. — От горшка два вершка!

— Нюся, дайте девочке халат, пусть пройдёт по палатам, — распорядился доктор и скорыми шагами пошёл к широкой двери, над которой горела красная лампочка и было написано «Перевязочная».

— Ходют и ходют, — неопределённо сказала Нюська, — ещё и халаты им давай.

Раненые водили Зорьку по палатам долго. У неё даже начала кружиться голова от бесконечного мелькания лиц.

Васи не было.

— А ты точно знаешь, что твой Вася в этом госпитале? — спросил один из раненых, когда они вышли в сад и остановились возле скамейки.

— Он же сказал, в госпиталь повезут…

Раненый притянул Зорьку к себе, погладил по голове.

— Эх, дочка, да разве на такую войну одного госпиталя хватит? Их тыщи по всем городам понастроили, а всё мало…

Путаясь ногами в длинном халате, Зорька побрела к воротам. Как же ей теперь найти Васю?

Возле калитки её догнала Нюська.

— Совесть надо иметь! — заорала она, дёргая Зорьку за рукав. — Халат-то отдай!

Зорька подняла голову.

— Ну чего ты орёшь? — глотая слёзы, прошептала она. — Нужен мне твой халат!

— Он не мой, он казённый, и вовсе я не ору, а работаю.

— Ну и работай себе, а орать нечего…

— Да-а, — вдруг жалобно сказала Нюська, хлюпая простуженным носом, — если орать не будешь, больно они слушаются…

Зорька долго стояла на одном месте, смотрела, как бродят по саду выздоравливающие, как уезжают и приезжают санитарные машины. Потом медленно побрела прочь.

«Ребята, наверное, уже давно вернулись из школы и обедают. Маря картошки с бараниной поджарила на второе…» — глотая слюну, тоскливо думала она. А Саша, наверное, ищет её… И Коля-Ваня беспокоится. Теперь Крага наговорит ему всякого, и Коля-Ваня подумает, что она и правда такая плохая… Правильно Анка тогда сказала, что Крага не простит ей… Что же делать? Может, вернуться? Ну да, вернёшься, а там Крага…

Зорька не отдавала себе отчёта, куда и зачем идёт, но возвращение в детский дом к Кузьмину было для неё страшнее неизвестности.

— Начальник! Начальник! — крикнула Зорька, бросаясь к парню в красной железнодорожной фуражке.

Парень оглянулся. Лицо его выразило недоумение. Он снял фуражку, обтёр платком бритую, отливающую синевой голову и снова надел, тщательно выверяя расстояние от бровей до козырька.

Зорька прижалась лицом к ватному халату начальника и заплакала.

— Э-э-э… — сказал начальник растерянно, — зачем слёзы? Кто обидел?

Он с трудом оторвал от себя Зорьку и присел на корточки, придерживая её за плечи обеими руками.

— Говори, кызымка, где твои папка-мамка? Потеряла?

Зорька замотала головой, сглатывая слёзы.

— Нет? — Начальник обрадовался. — Скажи тогда почему горе? Какой поезд едешь?

Зорька всхлипнула и вытерла ладонью мокрое лицо, успокаиваясь. В ней уже крепла уверенность, что начальник не оставит её одну здесь и теперь всё устроится.

— Я не на поезде, я из детского дома, — сказала Зорька. — Помните, вы говорили: «Ой, какой худой кызымка, кушать много надо…»

Начальник вскинул голову и выпятил нижнюю губу, с трудом припоминая Зорьку. На худом скуластом лице его отразилось удивление, потом досада. Он нахмурился и строго спросил:

— Почему одна на станцию ходишь? Кто пускал?

Зорька отвернулась. Слёзы снова потекли быстро-быстро, она размазывала их кулаками по щекам, замирая от страха, что вот он сейчас рассердится и уйдёт, и она опять останется одна.