Жанна Браун - Зорькина песня

Девочки сидели рядком на скамейке возле стола. Спешили довязать начатые носки. Наташа и Вера Ивановна сшивали готовые носки попарно и перевязывали стопками. В каждой стопке по пять пар.

— Как наденет наш хлопчик на фронте носочки, притопнет ногой и скажет: «Ну и дивчата гарни в тылу! Теперь мне никакой мороз не страшный, не то что там какой-то поганый фриц!» — говорила Маря. — Вот настригут по весне в колхозе с овечек шерсти, варежек навяжем, шарфов с узорами, чтоб горло хлопчики кутали.

Зорька уколола острой спицей палец и жалобно взглянула на воспитательницу.

— Верванна… я пятку опять забыла, как вязать…

— Сколько раз я тебе показывала? — строго спросила Вера Ивановна.

Зорька виновато вздохнула:

— Много…

Вера Ивановна воткнула иголку в борт халата, обмотала её ниткой и взяла Зорькино вязание.

— Посмотри, сколько ты петель наспускала? Куда годится такая работа? Непрочная и некрасивая…

— Ничего, — сказала Зорька, — всё равно в сапогах не видно, красиво или нет.

— Да? — спросила Вера Ивановна. — Может быть. Ну, смотри внимательно. Эти две спицы оставь, а этими двумя вяжи с двух сторон. Старайся, Зоренька, вдруг эти носки да твоему отцу попадут? Представляешь, как он обрадуется?

— А как он узнает?

— Ты записку в носок вложи…

Зорька обрадовалась. Забыла про уколотый палец, вскочила, бросилась в комнату за бумагой. Через минуту она влетела в пионерскую и ещё с порога закричала:

— Верванна! Где мои готовые носки?

Вера Ивановна серьёзно, без тени улыбки на лице, подала Зорьке две пары готовых носков с кривыми, некрасиво вывязанными пятками и спущенными петлями, кое-как закреплёнными ниткой.

Зорька растерянно вертела в руках своё рукоделие. А что, если правда папе или Васе попадут связанные ею носки? С кривыми пятками?

— Верванна, можно я в другие записку положу?

— А эти чем плохи?

Зорька покраснела, опустила голову, стараясь не смотреть на ухмыляющихся девчонок.

— Тут… пятки…

Девчонки уже громко и безобидно хохотали над Зорькой.

— Подумаешь, беда, — весело сказала Вера Ивановна, — в сапогах всё равно не видно…

— Вот, дивча, — удовлетворённо сказала Маря, насмешливо поглядывая на красное растерянное лицо Зорьки, — дошло? А? Чем же какой другой боец хуже твоего батьки? Давай-ка твою работу. Вот это всё — до резинки — распусти и начни сначала. Розумиешь?

Зорька взяла рукоделие. Нет, теперь она ни одной петли не спустит и пятку эту противную научится вязать так же красиво, как Вера Ивановна или Маря. А потом вложит в носки записку: «Дорогой боец, носи на здоровье, это я тебе связала. Зорька Будницкая».

— Зорька, ты уроки сделала? — спросила Анка.

— Ага, — сказала Зорька, обрадованная переменой разговора, и, не дожидаясь, пока Анка потребует отчёт, затараторила:

— Родственные окончания прилагательных…

— Какие? Какие? — сдерживая смех, перебила её Вера Ивановна.

— Родственные, а что?

— Ро-до-вы-е! — делая на каждом слоге ударение, произнесла Наташа. — Эх ты… Лучше бы уроки как следует делала, чем бегать за… — она взглянула на воспитательницу и не договорила. Только усмехнулась презрительно.

Девчонки притихли. Зорька вспыхнула, хотела что-то сказать и не нашлась. Анка Чистова опустила вязание на колени и в упор с удивлением посмотрела на старосту.

— Что же ты замолчала? Договаривай! — своим спокойным низким голосом приказала она.

— Замахнулась, так бей! — поддержала Чистову Галка. — Скисла или завидки берут?

— Ничего не скисла! — самолюбиво отрезала Наташа и насмешливо взглянула на растерянную Зорьку. — Мы все считаем, что просто стыдно девочке дружить с мальчишкой.

— Кто это «мы»? — спросила Вера Ивановна.

— Мы… весь коллектив.

— А ты за всех не расписывайся! — рассердилась Галка. — Тоже нашлась!

— Мальчики, девочки, — сказала Анка, — а Коля-Ваня говорил: братья и сёстры…

— Больно ты любишь, Наталья, других осуждать, — вставила Маря.

— Почему же стыдно? — снова спросила Вера Ивановна.

Наташа пожала плечами.

— Как будто вы сами не знаете…

— Не знаю. Может быть, ты объяснишь мне?

— А чего тут объяснять?! — крикнула Галка. — Завидки берут, что с ней никто дружить не хочет… Сама так бегала за Сашкой!

Наташа метнула на Галку негодующий взгляд и презрительно сморщила нос.

— Очень он нужен мне… Правду Степан Фёдорович говорит, что Дмитриев грубиян…

— И неправда! — Зорька вскочила, подбежала к Наташе. — Саша хороший! Справедливый! И умный, а ты…

— Верно! — закричали девчонки, перебивая друг друга. — Сашка справедливый! Он не только Зорьке помогает, он всем помогает!

Вера Ивановна сняла очки и, покусывая дужку, несколько минут внимательно смотрела на высокомерно надутую Наташу. Потом повернулась к девочкам.

— Успокойтесь. Я рада, что вы с уважением относитесь к Саше. Ну, а кто теперь так же тепло скажет о Наташе?

Девочки сидели молча, опустив глаза на вязанье.

— Я жду…

— Наташа красивая, — робко сказала наконец Нина Лапина.

— И только? Маловато, пожалуй, для… человека, — с сожалением сказала Вера Ивановна и повернулась к Наташе.

Внезапно староста закрыла лицо руками и выбежала из пионерской, чуть не сбив в дверях Рахию.

— Ой-бой! Что такое? — вскрикнула Рахия, отстраняясь. — Почему Наташа плачет?

— То ничего, — сказала Маря, — то хорошие слёзы…

Прошло уже две недели с тех пор, как весёлый возчик привёз гречневую крупу. Зорька и Галка каждый день с надеждой бегали по сигналу в столовую, но долгожданной гречневой кашей даже не пахло.

Девочки терялись в догадках, но о своём знакомстве с новой поварихой никому не рассказывали: раз Щука просила молчать, да ещё и хлеба за это дала, значит, надо молчать.

Наконец Галка не выдержала. Перед ужином, когда Вера Ивановна и Маря ушли в колхоз сдавать готовые носки, она вызвала Зорьку из пионерской в коридор.

— Айда на кухню… Может, Щука на ужин кашу варит?

— А если нет?

— Тогда спросим. Чего она тянет? Мне эта каша гречневая каждую ночь во сне видится.

Дверь в кухню была распахнута, и из неё клубами валил пар. Щука стояла возле стола и огромной ступкой толкла в кастрюле варёную картошку. Рядом с плитой в деревянном корыте плавали селёдки. Девочки переглянулись. Значит, на ужин опять пюре с селёдкой, а где же каша гречневая?

Завидев на пороге девочек, Щука открыла в улыбке торчащие вперёд мелкие зубы.

— Ахти мне, сиротиночки, проведать пришли?

— Ага, — сказала Зорька, выдвигаясь из-за Галкиной спины. — Мы про гречку спросить хотели.

Щука перестала толочь картошку и удивлённо уставилась на девочек светлыми, немигающими глазами.