Ико Маран - Хоботок по прозвищу Слоняйка

— Другие карандаши потерялись, — сказал Сийм.

Папа огляделся вокруг — желтый карандаш валялся посреди комнаты, а кончик зеленого торчал из-под кровати. Папа сказал:

— Твои карандаши под кроватью, помяни мое слово.

— Тут нет карандашей! Тут я!

Папа с укоризной сказал:

— Хоботок, Хоботок, разве ты не знаешь, что жить под кроватью вредно для здоровья?

Из-под кровати послышалось сердитое сопение, а потом Хоботок сказал:

— А это не вредно для здоровья, когда ты говоришь "трясопузка" вместо "трясогузка"?

— Я могу тебе возразить, — сказал папа. — Врачи советуют произнести каждое утро до еды три раза "трясопузка".

— А когда маленький игрушечный слоник произносит "трясопузка", то все ученики смеются над ним, — донесся несчастный голос.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю.

Папа многозначительно кашлянул и сказал:

— А я знаю то, чего ты не знаешь!

Из-под кровати с любопытством высунулся хоботок. Он был усыпан веснушками, которые тоже глядели с любопытством. И голос с любопытством спросил:

— А что это такое, что ты знаешь?

— Я знаю, что ты сегодня ходил в школу.

Хоботок немного отодвинулся.

— Это тебе Сийм сказал?

— Нет.

— Ты, наверно, видел, как я стоял за деревом?

— Вот именно. Поэтому запомни раз и навсегда: когда прячешься за деревом, никогда не выставляй хобот наружу.

Хоботок целиком высунулся из-под кровати. Два зорких глаза изучающе посмотрели на папу — доброе у него лицо или злое. Лицо было совсем не злое.

— Мурляна оторвала мне хвост, а потом приклеила обратно, — с важностью сообщил Хоботок.

— Какая еще Мурляна? — спросили Сийм, мама и папа в один голос.

Хоботок испугался, что сболтнул лишнее, и собрался полезть обратно под кровать, но тут мама сказала:

— Хоботок, оставь свои фокусы. И живо вылезай из-под кровати. Как ты посмел один идти в школу! Какой ты непослушный!

Хоботок испуганно посмотрел в сторону стенного шкафа.

Папа перехватил его взгляд и воскликнул:

— А вот и плоды непослушания: Хоботок заболел. Нужно срочно уложить его в постель!

Про шкаф папа не вспомнил. Настроение у Хоботка улучшилось. Он беззаботно воскликнул:

— Я не болен, я здоров!

Папа серьезно сказал:

— У тебя корь: вон, весь хобот в красной сыпи.

Хоботок объяснил:

— Это не сыпь, это веснушки.

Сийм смочил палец, потер одну красную точку и сказал:

— Никакие это не веснушки. Это просто красным карандашом нарисовано.

Вдруг Сийм что-то заподозрил. Он полез под кровать, немного повозился там, потом встал, в одной руке горсть карандашей, а в другой-пустая коробка, и сказал плачущим голосом:

— Ну, конечно, это мои цветные карандаши, которые пропали, и у всех кончики обломаны.

— Хоботок, что это значит? — спросила мама. Хоботок стал объяснять:

— Это у меня веснушки. У Марис тоже были веснушки, а учительница с ней совсем не ругалась.

— У какой Марис? — спросила мама.

— А у той, что не разрешила Сийму меня бить.

— Что я слышу, Сийм? — удивился папа. — Ты бил в школе своего маленького игрушечного слоника?

Сийм перешел в наступление. Он громко воскликнул:

— А чего он говорит в классе разные глупости — все, о чем ты дома говоришь, и что я натянул три носка, и …

— Разве нельзя говорить правду?! — еще громче закричал Хоботок. — Уже и правду говорить нельзя!

Мама крикнула:

— О каких трех носках вы толкуете?

Сийм рассказал ей историю с носками.

Мама облегченно вздохнула, что загадка разрешилась. Она не любила загадок. Она любила, чтобы все было ясно.

Хоботок тоже вздохнул облегченно, как после долгого плача. Казалось, все вопросы разрешились благополучно. Но тут Сийм выудил из-под кровати свой новый учебник и захныкал:

— Смотрите, что здесь начиркано!

На задней обложке учебника черным карандашом была нарисована круглая, как шар, кошка.

Папа внимательно пригляделся к ней, словно она была ему знакома, и спросил:

— Хоботок, кто это?

Хоботок тоже посмотрел на кошку и сказал:

— Я думаю, это Мурляна.

На этот раз никто не спросил, кто такая Мурляна. Сийм еле сдерживал слезы. Мамин взгляд был устремлен на шкаф. Папа кивнул ей, взял в руки Хоботка и сказал:

— Да, дружок, мама очень верно сказала: всему есть предел. — И засунул Хоботка в шкаф.

В комнате было тихо и темно. Только уличный фонарь отбрасывал на штору слабый свет. Время от времени он покачивался, и тогда казалось, будто по малюсеньким клеточкам шторы ползают малюсенькие плюсы и минусы. Но это только казалось так. Плюсы вообще не могут ползать, потому что у них нет ног, и у минусов тоже нет. Вот мухи ползают по шторе вверх-вниз. Но все время они тоже не ползают, иногда летают и жужжат.

Сийм уже спал, но не совсем, а только чуть-чуть: как раз засыпал. Вдруг ему показалось, что кто-то постучал. Тихо-тихо.

— Это, наверно, Хоботок, — решил Сийм. — Ему в шкафу скучно, вот он и стучится.

Хотя Сийм и был всерьез обижен на Хоботка, он все же от души сочувствовал ему. Сийм тихонько постучал в дверцу шкафа и приветливо спросил:

— Ты чего стучишься, Хоботок?

— Вовсе я не стучусь, — послышался грустный приглушенный голос.

— Кто же стучался?

— Ты сам стучался.

— Сейчас-то стучался я, а кто стучался раньше?

— Я не стучался. Я думал.

— О чем ты думал?

— А о том, что маленькому игрушечному слонику ничего нельзя делать. В школу ходить — и то нельзя, сразу запирают в шкаф.

— А ты не чиркай в чужих учебниках, — пожурил его Сийм.

— А я и не чиркал в твоем новом учебнике!

— Интересно, кто же это сделал? Папа? Или мама?

— Это папа, — решил Хоботок.

Сийм фыркнул: так смешно было представить, как папа рисует в его учебнике кошек. Но Хоботку он строго сказал:

— Не болтай глупостей!

Некоторое время царила тишина, а потом из шкафа донесся радостный голос:

— Я знаю, кто это сделал! Это Мурляна!

— О какой Мурляне ты все время твердишь? — спросил Сийм.

Снова молчание. Хоботок раздумывал, говорить о Мурляне или нет. Наконец, он все же решил сказать. Бояться ему было нечего — самое худшее было уже позади.

— Мурляна — школьная кошка, — сказал он. — Ей семь тысяч лет…

— Таким старым никто не может быть, — сказал Сийм.

— А вот она может. Она мне сама сказала.

— Она наврала.

— Нет, Мурляна вообще не врет. Она не разрешила про нее никому рассказывать, а я все равно проговорился. Вот она и набедокурила, чтобы меня упрятали в шкаф.

Сийм, конечно, не поверил ни одному слову Хоботка, но не стал его прерывать, потому что хотел загнать его вопросами в тупик.

— Интересно, как кошка добралась до моей книжки? — начал он свой допрос.

— Она взяла ее из твоего портфеля, а еще взяла твой черный карандаш. Залезла под кровать и стала чиркать.