Ольга Заровнятных - Портрет синей бабочки

Мама на кухне вовсю готовила завтрак. Я поковыряла вилкой в яичнице, причем перед глазами у меня были не жареные белки с целыми, не растекшимися желтками, а цветки мать-и-мачехи, мимо которых мне предстояло пройти в своем платье. У меня во рту пересохло при мысли, что я сейчас запихну в него один из цветков. Брр, какой цветок?! Желток!

– Ты что такая бледная? – озабоченно спросила мама, замерев у плиты с лопаточкой в руке. – Ты случайно не заболела?

Я не заболела. Разве что у меня было обострение паранойи. Я только в то утро поняла, что все прохожие будут на меня пялиться и обсуждать, кто шепотом, кто в полный голос. А кто и мысленно, впрочем, это не важно. Важно было, что я буду тем самым манекеном, которых терпеть не могла.

Все у меня получалось шиворот-навыворот. Точнее, не получалось вообще ничего. Я никак не могла найти золотую середину. Либо я выделялась из других, как пугало, либо была точно такой же, как другие, как манекен, кукла.

На улице была приятная прохлада, весенняя свежесть. Трава, которая еще неделю назад была мелкой, словно ежик на голове у новобранца, сегодня выросла уже по лодыжку. Она была влажной, так что ноги мои быстро намокли. Словно свадебную вуаль, деревья надели на себя туман.

Стояла странная, гулкая тишина. Редкие звуки звучали точно выстрелы. Даже моторы легковушек, мчащихся по дороге, ревели, как у самосвалов. А уж мои шаги и вовсе раздавались в этой тишине так громко, будто я ступала по каменным ступеням, спускаясь в пустой сводчатый подвал.

Однако мои одноклассники вели себя как ни в чем не бывало. Возможно, они галдели больше обычного, но и только. Одна я была смурная. Передо мной был сложный выбор: либо перешагнуть через себя, надеть вечером это чертово платье и сходить на бал, либо просто не ходить на него! Последний вариант мне казался все более и более приемлемым. Никто ведь даже и не подумает, что я струсила. Никто даже и не заметит моего отсутствия!

Учительница задерживалась. После звонка прошло уже пять минут, и часть наиболее озорных мальчишек уже готовилась рвать когти – раньше все они были моими друзьями, и я, происходи это все год, а то и два назад, сбежала бы вместе с ними, а сейчас они и не смотрели в мою сторону.

Однако едва первый из них достиг выхода из класса с разудалой улыбкой во все лицо, как дверь открылась, вошла учительница. Все встали, озорники мгновенно оказались на своих местах. Я даже слабо улыбнулась, наблюдая этот мультяшный переполох. Но сердце, едва взметнувшись, тут же упало на свое место, как только учительница произнесла:

– Ребята, минуточку внимания. В нашем классе новенький!

Я опустила голову, слегка по инерции мотнув ею в знак своего несогласия. Только новенького в нашем классе еще и не хватало! А ведь он может оказаться гораздо хуже Никиты. Может, он подстрекало. Может, едва узнав о том, что в классе есть слабое звено – то есть я, – он начнет всячески меня унижать, преследовать, да мало ли… Мне казалось, что только-только все улеглось, а тут какой-то новенький на мою голову.

– Александр Дроздов перешел к нам из четвертой школы. Прошу любить и жаловать. Саша, проходи, садись на свободное место, – сказала учительница.

По нашему среднему ряду, улыбаясь мне во все лицо, шел Дрозд. Я смотрела на него совершенно ошалевшим взглядом. Миновав Дину, сидящую на третьей парте, и даже не взглянув на нее при этом, Дрозд уверенно подошел к моей парте, поставил рюкзак на пол и шепнул:

– Ну привет!

Едва мы уселись, по всему классу пошло шушуканье. Все оборачивались на нас, девчонки округляли глаза, а мальчишки – и это было самое удивительное – подмигивали мне, так что я даже покраснела. Одна лишь Дина не обернулась, так и просидела с идеально ровной спиной. Но это меня совсем не волновало.

После уроков Дрозд проводил меня до дома. Ах да, пардон, его же, оказывается, звали Саша! В том, что Дрозд оказался моим тезкой, я видела какой-то особенный знак судьбы. Мы болтали обо всем на свете по дороге домой и все не могли наболтаться. Называть его Сашей или Шуриком у меня язык не поворачивался, я так и звала его по старинке Дроздом.

Оказалось, что Дрозд давно уже просился в нашу школу. Несмотря на то что четвертая была прямо перед его домом. Родителям он объяснял свое стремление улучшенной программой обучения в нашей школе по сравнению с четвертой. Но на самом деле, как он рассказал мне, щурясь на солнце, словно черный кот, а не безобидная пташка, из-под длинной черной челки, ему просто хотелось перемен. Я краснела, боясь даже предположить, что истинная причина его перевода во мне.

Пока мы были в школе, туман сошел. Ярко светило солнце. И знаете что? Оно вполне ощутимо припекало! Такая резкая перемена очень характерна для весны, но я всякий раз была к ней совершенно не готова. Я расстегнула курточку, а Дрозд свою и вовсе снял и закинул на плечо, держа за петельку.

Мы остановились на детской площадке перед моим домом. Мне оставалось пройти по тропинке – и я дома. Только вот домой совсем не хотелось. Да и Дрозду, видимо, тоже. Мы уже перебрали множество тем: у кого где живут бабушки, кем работают родители, кто куда ездит летом… Дрозд много шутил и сам, и вместе со мной, смеялся своим шуткам. Громче меня, кстати, потому что я в этот день так часто краснела, словно у меня и правда поднялась температура.

– Ох, блин! – воскликнул вдруг Дрозд. – Замри и не двигайся!

О боже… Я послушно замерла, чувствуя, что готова разреветься. Я до смерти боялась пауков. И когда в доме в поле видимости появлялся паучок, мама так и кричала: «Не поворачивайся! Замри!» – ну и устраивала ему разборки. Так что я была абсолютно уверена, что на меня откуда-то с неба (с ветки, с пролетающей паутинки…) упал паук.

– Никогда таких не видел! – с восторгом произнес Дрозд, глядя куда-то на мою макушку.

Ну, я, конечно, слышала, что некоторые мальчишки обожают пауков. Есть даже такие, которые разводят этих ужасных, огромных паучар – птицеедов. Для меня такое хобби было сродни извращению. И вот сейчас, осознав, что мой лучший друг любуется пауком у меня на голове, я готова была потерять сознание.

– Синяя бабочка, прикинь! – восхищенно сказал Дрозд, посмотрев мне в глаза. – Тебе идет. Под цвет глаз подходит, – улыбнулся он.

– У меня на голове синяя бабочка? – не веря своим ушам, спросила я.

Бабочка довольно быстро улетела, но Дрозд еще долго напоминал мне, что та спутала меня либо с цветком, либо с камнем.

– Наверное, у тебя очень жесткий характер, – несколько испуганно добавлял он при этом. И делал вид, что смотрит на меня с опаской. Хорошенький камушек оказался в моем огороде, хитро говорил Дрозд. Ох, я готова вспоминать его слова часами!

Дрозд был в курсе, что вечером нам предстоит выход в свет на Весенний бал. Он сам предложил зайти за мной. Потому что вдвоем веселее. Он и представить себе не мог, насколько в ту минуту облегчил мне жизнь. Вот теперь мне ничего не было страшно. Подумаешь, какое-то платье. Понравится ли оно окружающим? Да плевать! Главное, чтобы оно понравилось Дрозду.