Юрг Шубигер - Где лежит море?

Я не могла ничего сделать для Мисс. И никто не мог. На свои сбережения я купила для нее зеркало, на тот случай, если ей все еще его хотелось. Я усадила Мисс перед зеркалом, и она долго сидела перед ним, с широко раскрытыми голубыми глазами, положив руки прямо перед собой.

Я уже немножко успокоилась, но все-таки иногда еще плакала. Мисс же больше не плакала, а только п и сала.

Вода в ней теперь текла только в одном направлении.

Кроме того, ее снова нужно было одевать и раздевать. И спать она больше сама не ложилась. Она теперь спала в своей старенькой кроватке, которая была в коробке вместе с остальными вещами. Вот какой маленькой она стала. И все-таки это было не плохо. Хоть что-то теперь встало на свое место. Может быть, только теперь все и было правильно. Не считая того, что одно веко у нее иногда залипало. Мисс снова могла сидеть в своем стареньком кресле. И купленное папой теннисное платье пришлось ей в самый раз.

Не знаю, был ли ей какой-то прок от моего подарка. Да и вообще была ли она все еще живой или нет?

Один раз она стала качать головой. Это случилось после того, как я ей предложила колу.

— Ладно, — сказала я.

Но она все продолжала трясти головой.

— Ну и ладно! — крикнула я.

Тем не менее она не перестала качать головой, и это длилось еще более четверти часа. Потом качание прекратилось и больше никогда не начиналось снова.

Иногда мне казалось, что она все еще меня слышит. И поэтому несколько раз в день я тихонько напевала:

Тем временем моя собственная талия стала тоньше, а ноги — стройнее. Конечно, не такими стройными, как у Мисс, но все-таки уже почти такими, как нужно.

Папа считал, что Мисс больше не существует. Ведь она даже п и сать перестала. Мама полагала, что в какой-то мере она еще живая. Сложно сказать, что думала я. Возможно, Мисс никогда и не жила в полном смысле этого слова. Но я все равно продолжала о ней заботиться. Ночью она теперь спала рядом с Пепе. И хотя ее кроватка была для двоих узковатой, все-таки мне казалось, что ей это должно понравиться. Утром я надевала на Мисс халат, который подарила мама, затем переодевала ее в юбку и блузку, затем в брюки и свитер, затем надевала ей раздельный купальник и, наконец, новое платье для тенниса. Вечером, прежде чем надеть пижаму, я наряжала ее в вечернее платье, в котором Мисс некоторое время сидела в своем кресле. Я расчесывала ее волосы и прикрывала ими лысину на затылке. Но волос становилось все меньше, а лысина день ото дня делалась все больше. Так что теперь оставалось только спеть:

В моих волосах тоже не было ничего особенного. Но они хоть продолжали расти.

А сегодня мы с моей новой подружкой Марианной взяли у Мисс зеркало, чтобы накрасить себе губы и глаза. Получилось красиво. И еще нам было очень весело!

— А как насчет истории про другую говорящую куклу, которая за всю свою жизнь не сказала ни слова, ее ты расскажешь когда?

— Никогда.

— Жил на свете один ребенок. И был он печальным. Он лил слезы все дни напролет и даже во сне не переставал плакать. От его слез все делалось мокрым: майка, подушка, книжки, тетрадки… в общем, все.

— Так в чем же дело? Может, у него умерла морская свинка?

— Нет.

— Тогда кошка?

— Тоже нет.

— Собака?

— Вообще-то у него была только золотая рыбка.

— И она не умерла?

— Нет.

— Значит, он хотел еще кого-то, собаку, например, но ему не покупали.

— Да не хотел он никого.

— А его родители? Они его недостаточно любили?

— О нет! Очень любили.

— Может, у него были неприятности в школе?

— Ровно никаких.

— Или он с кем-то поссорился?

— Тоже нет.

— Да господи боже ты мой, тогда почему он такой печальный?

— Вот и мы удивляемся. Но этого никто не знает.

— А он сам?

— Тоже нет. Когда его об этом спрашивают, он вытирает нос и говорит: «Я просто печальный». И принимается плакать дальше. А нам только и остается, что смотреть, как его слезы капают в суп.

— И как же это кончилось?

— Простите?

— Ну кончилось-то это как?

— А это вовсе и не кончалось. И не кончится, никогда.

У одной женщины росла яблоня, на которой было много яблок. Яблоки были желтыми и зелеными и все очень сочными. В самых желтых яблоках жили яблочные человечки. Как-то раз женщина надкусила такое яблоко и почувствовала что-то странное. Она нащупала языком какой-то посторонний предмет и выплюнула его на ковер. Женщина нагнулась и увидела, что это маленький человечек мужского пола, в свитере и джинсах, по размеру не больше червяка, какие иногда водятся во фруктах, и такого же неопределенного цвета. С червяком бы женщина долго не возилась, но вот что делать с яблочным человечком, она не знала.

— Ну, это уж слишком, — сказала женщина.

Тем временем яблочный человечек заполз под шкаф.

— Ну, это уж слишком, — еще раз сказала женщина и повторила эту фразу много раз, причем так громко, что ее вполне можно было услышать и под шкафом.

— Если даже в яблоках теперь селятся люди, то куда, скажите на милость, мы катимся? Почему бы им тогда не жить, например, в грушах, а грушам почему не превратиться в уши? Ведь все что угодно может случиться, если в мире столько нелепицы и совсем не на что положиться!

Яблочный человечек умел говорить, и у него был хороший слух. Он разобрал каждое слово, которое сказала женщина, и прекрасно понял, что эти слова значат.

«А ведь может быть, что нас нет», — подумал яблочный человечек и рассказал об этом своим родственникам.

— Если бы мы были, — говорил он другим таким же человечкам на собрании, — то весь мир бы перевернулся с ног на голову. А пока все остается как есть, нас быть не может.