Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала

Лили произнесла лишь:

— Как поживаете?

Кловер заметила, какой взгляд кузина бросила на их серые платья, и почувствовала, что румянец заливает ей щеки. Но, вероятно. Лили посмотрела и на что-то еще кроме платьев, так как вскоре ее обращение изменилось и стало более дружеским.

— Вы заказали вафли? — спросила она.

— Вафли? Нет, кажется, не заказывали, — ответила Кейти.

— О! Почему? Разве вы не знаете, что эта гостиница славится своими вафлями? Я думала, это все знают. — Затем она позвенела вилкой по стакану и сказала подошедшему официанту: — Вафли, пожалуйста, — с видом, который необычайно поразил Кловер. Кузина показалась ей юной леди из книжки — такой элегантной и самоуверенной. Она задумалась. Неужели все девочки в Хиллсовере будут такие?

Подали вафли, хрустящие и горячие, а к ним отличный кленовый сироп. Вся компания плотно позавтракала. Лили, несмотря на свою утонченность, проявила замечательный аппетит.

— Понимаешь, — объяснила она Кловер, — я не надеюсь получить никакого приличного блюда до следующего октября — никакого! Так что я хочу использовать эту последнюю возможность наилучшим образом.

В полном соответствии со своим намерением она разделалась с девятью вафлями, прежде чем нашла время произнести что-либо, кроме «Масло, пожалуйста» или «Не передадите ли мне горшочек с патокой?». Когда она проглотила последний кусок доктор Карр, взглянув на часы, сказал, что пора отправляться на поезд. Мистер Пейдж пошел проводить их. Переходя через улицу, Кейти с удивлением заметила, что Лили, казавшаяся лишь за минуту до этого совершенно безмятежной, начала плакать. Когда они подошли к вагону, слезы усилились и их дополнили рыдания: Лили была почти в истерике.

— О, папа, не заставляй меня ехать, — умоляла она, цепляясь за руку отца. — Я буду так тосковать по дому! Это убьет меня; я знаю, что убьет! Ну, пожалуйста, позволь мне не ехать! Пожалуйста, возьми меня домой!

— Ну, ну, дорогая, — возразил мистер Пейдж, — это глупо. Ты же знаешь, что это глупо.

— Я не могу иначе, — ревела Лили. — Не мо-гу. Папа, не заставляй меня ехать. Не заставляй, папа. Я этого не вы-не-су.

Кейти и Кловер чувствовали себя очень неловко на протяжении этой сцены. Они были приучены всегда рассматривать слезы как нечто такое, чего следует скорее стыдиться, подавлять, если возможно, а если нет, то плакать в укромном уголке — в темноте стенного шкафа или за кроватью в детской. Видеть элегантную Лили, ревущую, как младенец, прямо в железнодорожном вагоне на глазах у чужих людей, было для них чем-то совершенно шокирующим. Впрочем, все это продолжалось недолго. Раздался свисток, проводник закричал: «Посадка окончена!», и мистер Пейдж, поцеловав Лили в последний раз, освободился из ее объятий, посадил ее на сиденье рядом с Кловер и торопливо вышел из вагона. Несколько секунд Лили громко рыдала, затем она вытерла глаза, подняла голову, поправила вуальку и краги своих застегнутых на три пуговки перчаток и сообщила:

— Я всегда так уезжаю. Мама говорит, что я сущая плакса, и, я думаю, она права. Не понимаю, как это другие могут быть спокойными и сдержанными, покидая свой дом, а вы? Я думаю, вы будете реветь точно так же завтра, когда придет время для вас прощаться с вашим папой.

— Надеюсь, что нет, — возразила Кейти. — Папе было бы очень неприятно.

Лили взглянула на нее удивленно.

— Я подумаю, что вы ужасно бессердечные, если вы не заплачете, — заявила она оскорбленным тоном.

Кейти не обратила внимания на этот тон, и вскоре Лили забыла свою раздражительность и начала рассказывать о школе. Кейти и Кловер с любопытством задавали вопросы. Им не терпелось услышать все, что могла сообщить им Лили.

— Вы будете обожать миссис Флоренс, — сказала она. — Все девочки ее обожают. Она очаровательная женщина! И с любым сделает, что захочет. Даже студенты из мужского колледжа считают, что она совершенно замечательная, хотя она очень строгая.

— Строгая со студентами? — спросила Кловер озадаченно.

— Нет, с нами, девочками. Она никогда никому не позволяет посещать нас, если только это не брат, родной или двоюродный. Но и тогда родители должны сначала письменно попросить разрешения. Я хотела, чтобы мама написала и попросила разрешения для Джорджа Хикмена навестить меня. Он, конечно, не двоюродный, но его папа женат на сестре папиной свояченицы. Так что это почти то же самое. Но мама плохо к этому отнеслась. Она говорит, что я еще мала для того, чтобы ко мне приезжали с визитами молодые люди! Не понимаю, почему! Столько девочек принимают гостей, а сами еще моложе меня… В каком коридоре вы будете жить? — продолжила она.

— Не знаю. Никто не говорил нам ничего о коридорах.

— Есть три коридора: Шекер, Квакер note 30и Чердак. На Чердаке лучше всего — он выше всех и дальше всего от комнат миссис Флоренс. Моя комната на Чердаке. Мы с Энни Силсби заняли ее в прошлом семестре. А вы, наверное, будете в Квакер-коридоре. Там обычно помещают новых девочек.

— Это хороший коридор? — спросила Кловер заинтересованно.

— Неплохой. Конечно, там не так хорошо, как на Чердаке, но куда лучше, чем у Шекеров. Уж там-то совсем близко от миссис Флоренс и ни капельки нельзя развлечься, без того чтобы она не услышала. На вашем месте я попыталась бы заполучить комнату в конце коридора. Мы с Мэри Эндрюс там один раз жили. Оттуда отлично видны окна Берри Сирлса.

— Берри Сирлса?

— Да; может быть, вы слышали: мистер Сирлс — ректор мужского колледжа, а Берри — его младший сын. Он славный малый. Все девочки на нем помешались — совершенно помешались! Дом ректора прямо рядом с Нашим Монастырем. А комната Берри в самом конце здания, точно напротив последней комнаты Квакер-коридора. Это было так здорово, когда мы с Мэри там жили! Он сидел у своего окна, а мы у своего — в пансионе отведен час, когда все девочки должны заниматься самостоятельно и разговаривать между собой не разрешается, — так вот он делал вид, что тоже читает, а сам все время поглядывал на нас поверх книжки и старался нас рассмешить. Один раз Мэри рассмеялась вслух, а мисс Джейн услышала и вошла. Но Берри быстрый, как молния, — он нырнул под подоконник, и она его не увидела. Это было так смешно!

— Кто это — мисс Джейн? — спросила Кейти.

— Отвратительнейшая особа. Она племянница миссис Флоренс и помолвлена с каким-то миссионером. Миссис Флоренс держит ее нарочно, чтобы шпионить за нами, девочками, и докладывать ей всякий раз, когда мы нарушаем правила. Ох эти правила! Вот подождите, вы их тоже прочитаете. Они висят на двери в каждой комнате — тридцать три правила, и просто невозможно их не нарушить, как ни старайся.

— Что за правила? Какого рода правила? — воскликнули Кейти и Кловер в один голос.