Аркадий Минчковский - 13 разных историй

— А ты будешь всё уметь?

— Я уже с отцом копштейн и габриоль делаю.

— Что это?

— Это на голове... Как-нибудь покажу.

Скоро я уходил от Серёги. Когда мы вышли в коридорчик, я услышал песенку. Дверь в комнату его отца была приоткрыта, и было видно, как за столом сидел Евгений Елкин. Он смотрел на зарисованные бумажки, разложенные на столе, и, презабавно дирижируя карандашом, пел какую-то песенку. Слов я не мог разобрать, а может быть, и не было никаких слов, но песенка была такая шутливая, какую мог петь только очень весёлый и добрый человек.

— Поёт, — сказал Серёга. — Значит, опять что-то придумал. Как придумывает — всегда поёт.

Я надел кепку, потом осмелел, приоткрыл дверь и крикнул :

— До свидания, Евгений Васильевич!

Он ловко повернулся на стуле, очень серьёзно посмотрел в мою сторону и сделал рукой салют.

— Будь здоров, старина! Забредай!

В троллейбусе я всё ещё мурлыкал эту запавшую мне в уши песенку. Я закрыл глаза, и предо мной вставал то рыжий, цирковой, то лысый, домашний Ёлкин, и я уже не знал, какой мне нравится больше.

Вот ведь действительно. Я думал, клоун — ну чего тут особенного? Смеши — и всё. Ничего совершенно такого. . . И вдруг нА тебе! Конструкции, законы динамики. Сиди выдумывай, голову ломай. И всё сам. Только доехав до Невского, я вспомнил, что сейчас же должен рассказать Лёвке всё смешное, что творил дома Евгений Ёлкин. Что же ему рассказывать?! И я подумал: расскажу обо всём, что видел. Посмотрим, захочет ли он быть клоуном.

Я уже хотел давать команду запускать корабль, когда примчался Глебка и стал кричать, что он тоже хочет на орбиту.

— Уйди, — сказал я. — Люк уже задраен.

— Ну, что там опять?! Не слышу команды. Поехали! . . — орал из бочки Серёга, которому не терпелось поскорее в космос.

— Да вот, тут Глебка мешается.

— Я не мешаюсь, а тоже хочу быть космонавтом. А не возьмёте — отдавайте моё пожарное ведро!

Но как ему было отдать пожарное ведро — знаете, такое вороночкой, чтобы его нельзя было поставить? Оно у нас было остриём ракеты и торчало на каркасе абажура сверху железной бочки. Глебка был меньше нас с Серёгой. Он только перешёл во второй класс и не понимал, что корабль без последней ступени лететь не может.

В решётке ободранного абажура снова показалась Серёгина голова. Он смотрел на нас через дыру, которую вырезал консервным ножом в большой банке из-под конфитюра. Это был Серёгин «скафандр».

— Что там ещё? Когда будет команда отрываться? !

— Никогда! Гоните ведро! — вопил Глебка.

— Отойди в укрытие! — кричал я. — Можешь сгореть. Температура при отрыве три тысячи градусов. Капитан, на место! К полёту в космос товсь! Даю старт!

Но Глебку ничем не уймёшь.

— Ничего я не сгорю, — бесился он. — А вот заберу ведро, и посмотрим, как вы полетите в ваш космос.

Банка с Серёгиной физиономией снова закачалась за абажурными проволоками.

— Ладно. Пускай он будет дублёром, — сказал Серёга.

— Каким ещё дублёром?

— Обыкновенным, — объясняю Глебке. — На старт он вместе с космонавтом идёт, и ещё неизвестно, кто полетит.

— А кто приказывает?

— Самый главный конструктор. И пульс меряют. У кого лучше, тот и полетит.

— У меня, когда скарлатина была, доктор пульс щупал. Сказал — хороший.

— Ну и давай в дублёры.

— Согласен. Только пульсы честно считать.

Серёга, которому надоело ждать, кое-как вылез из бочки.

— А где твоё снаряжение, дублёр? — спросил он, стаскивая с головы «скафандр».

Глебка с завистью смотрел на банку с надписью «Фруктэкспорт» по сверкающей жести.

— Сейчас и у меня будет. Только не улетайте.

Он понёсся домой, а мы стали ждать.

— По-правильному без дублёра нельзя, — сказал я.

— Интересно, где это он возьмёт снаряжение, — вертя свою банку, продолжал Серёга.

У нас с ним была придумана полная программа.

Серёга должен был лететь и кричать, как его самочувствие и что он видит, а я — принимать его сигналы. Потом я ему — дать команду приземляться, а он — катапультироваться и спускаться на парашюте. Тут я его — искать и найти, а он мне — докладывать. Серёга ещё собирался в бочке петь. В общем, всё по-настоящему. Но теперь он заскучал.

— Вот и жди этого малолетку.

Но тут как раз прибежал Глебка. Он был в водоотталкивающей куртке своего брата, с завёрнутыми рукавами. На ногах красные лыжные штаны и ботики. В руках у него сиял новенький серебристый горшок. Мы догадались — это был «скафандр».

— Во, видали? Бабушка вчера купила. Дюралюминиевый! — Глебка надел горшок на голову.

— Открытый слишком, — навёл критику Серёга. — Можно и ниже.

Глебка надвинул «скафандр» на лоб.

— Поехали на космодром, — сказал я.

Мы сели на старую покрышку от грузовика и помчались на космодром. Космонавты молчали. Я фыркал, как мотор.

— Приехали, вылезайте! Сейчас будут проверять пульс.

Глебка торопливо вскочил на ноги. При этом он тряхнул головой. Серебряный «скафандр» наехал ему на лицо и закрыл Глебкину голову до самой шеи.

— Вот ненормальный! — прогудел он из горшка и хотел его сдвинуть назад, на затылок. Но горшок не сдвигался. Наверное, зацепился за Глебкин подбородок.

— Погоди-ка, дай! — Серёга решил помочь дублёру. Он стал запрокидывать Глебкин «скафандр». Но тот никак не запрокидывался. Что-то там мешало в Глебкиной голове, за что-то зацеплялось. Тоненькая шея жёрдочкой торчала из-под горшка.

— Вверх надо тянуть, — предложил я.

Вместе с Серёгой мы стали поднимать горшок вверх.

— Ой, больно! . . — загремело оттуда. Мы стали тянуть медленно.

— Ой, не так!

Мы с Серёгой поднажали.

— Ой, ой! . . Голову сорвёте!

Мы стали опять тащить потише.

— О-о-й! . . Не могу! . . Стойте! — выл Глебка из горшка.

Как мы ни старались, а «скафандр» не поднимался дальше Глебкиного подбородка. Непонятно было, как это он так легко наделся. Мы с Серёгой даже устали с ним возиться. И надо же было этому Глебке всунуться! Но что было делать — не оставлять же его с дюралевым горшком на голове.

— Надо с мылом, — сказал Серёга. — Моя мама, когда кольцо не снимается, намажет палец мылом — оно и слезает, как по маслу.

Он сбегал домой, принёс хозяйственного мыла и мисочку. Мы развели мыла побольше.

— Видишь чего-нибудь? — кричим Глебке.

— Вижу кусок живота, — гремит он.

Мы поднесли миску с разведённым мылом к его животу и велели намазать подбородок и шею до затылка.

Глебка старался вовсю. Он набирал в руки мыльную пену и совал её пальцами в отверстие между краями горшка и своим лицом. Глебка чихал, и мыло капало на водоотталкивающую куртку.