Аркадий Минчковский - 13 разных историй

— Может, хватит?

Мы опять принялись тащить «скафандр», но мыло совершенно ничему не помогло. Серыми ручейками оно стекало Глебке за ворот, и он дёргался алюминиевой головой. Что было делать? Не опрокидывать же его вверх ногами и тащить из горшка?

— Ведите меня к бабушке, — хрипло прогудел Глебка. — Она снимет.

Мы с Серёгой взяли Глебку за руки и повели его домой. Он шёл, как слепой, высоко поднимая ноги. Взошли по лестнице и подвели Глебку к двери их квартиры. Потом я сказал :

— Вы станьте тут за дверью, а я позвоню и успокою твою бабушку. А то, если она тебя увидит, умрёт от страха. Серебряный горшок кивнул и отодвинулся в сторону. Серёга встал рядом с ним. Я нажал кнопку звонка. . .

Глебкина бабушка посмотрела на меня сверху через очки и уже хотела опять закрыть двери :

— Глебчика нет. Он гуляет.

— Правильно, — согласился я и пошёл на бабушку. Она отступила и смотрела на меня, не понимая, что мне ещё нужно.

— Знаете что. . .-— сказал я.— С вашим Глебчиком ничего не случилось. Вы, пожалуйста, не пугайтесь. . .

Но она — вот и поговори с этими старухами — сразу схватилась мокрыми руками за сердце :

— Господи, что там ещё?!

— Да ничего, — успокаиваю её. — Он дышит. Просто у него скафандр заело. Ерунда!

Тут я открыл дверь и велел, чтобы Глебка и Серёга входили.

— Матушки вы мои?! — хлопнула в ладоши бабушка.

— Это я. Ты не бойся, я живой. Только он не снимается. Помоги мне! — будто из-под пола кричал Глебка.

— Да как же это тебя угораздило?! Кто же это тебя так?! Вот озорники, вот безобразники! . . Удержу на вас нету. — Ругая нас почём зря, Глебкина бабушка кинулась к внуку и хотела стащить горшок.

— Ой, потише! . . Ой, бабушка, больно! Не надо!

— Вот горе-то, вот напасть-то, — заметалась по кухне старуха. — Что же и делать-то теперь, не придумаю. Отцу, что ли, на работу звонить? Вот страсти!

— В поликлинику надо, — сказал Серёга. — Там одному мальчишке бусинку из носа вытащили. Он её туда для смеха засунул.

Глебкина бабушка стала поскорей снимать с себя фартук. Потом сбегала в комнаты и вернулась в синей вязаной кофте, а на ногах уже баретки вместо шлёпанцев. Притащила Глебкины ботинки. Посадила его на табуретку и надела их ему вместо бот.

Ни куртки, ни штанов бабушка второпях ему менять не стала, а только накинула сверху на горшок косынку и тоненьким жгутиком завязала её Глебке на шее.

— Всё не такой срам будет перед людьми-то. Вот наказание! — вздыхала она.

Теперь Глебка сделался похож на обвязанную платком автомобильную фару. Так его и повели в поликлинику. Впереди шла бабушка и держала Глебку за руку. За ними не отставали мы с Серёгой. Мы делали вид, что ничего такого не случилось. Просто идём, и всё. А Глебкина бабушка всё время плакала и вытирала слёзы платком.

И, конечно, все на нас обращали внимание. Потому что, во-первых, каждому интересно, чего это старуха ревёт ; а во-вторых, все, кто успел увидеть Глебку, прямо столбенели от удивления. Что это за фигура с алюминиевой блямбой вместо лица. За нами уже тащилась целая толпа.

— Что это такое случилось? — спрашивали встречные.

— С ребёнком беда. В кастрюлю попал.

— Как же он дышит-то?

— Через кишку, наверное.

— Куда же ведут-то?

— Кто его знает. Голову, наверное, резать.

— Кто же это сунул его?

— Хулиганы, говорят. Мало ли. . .

Так мы дошли до поликлиники, Глебку повели в «хирургическую». Мы с Серёгой остались у дверей и опять слышим, Глебка из своего горшка, как радио на вокзале, орёт :

— Ой, больно! . . Ой, голову сорвёте! . .

Потом всё затихло. Доктор вышел и куда-то побежал. Мы приоткрыли дверь и видим — Глебка на стуле так и сидит в «скафандре». Бабушка плачет, а сестра в белом халате ей капли в рюмку капает. Доктор вернулся с каким-то постарше и в очках. Они опять закрылись, а потом все вместе вышли, и у Глебки, как раньше, голова завязана. Мы с Серёгой испугались. Неужели теперь Глебка так и будет в дюралюминиевом горшке жить? Ни кино, ни телевизора не посмотреть. Да и спать как? Доктор в очках, который пришёл позже, говорит Глебкиной бабушке :

— Вы, пожалуйста, не изводитесь. Я по телефону договорился. На заводе сделают что надо и освободят вашего космонавта. Идите вниз. Вас отвезут. Распоряжение дано.

Внизу Глебку ждала новенькая скорая медицинская помощь. Возле стоял шофёр и длинный дядька-санитар.

— Где этот завод? — спрашивает шофёр.

— На Мытнинской, сказали, — объясняет санитар.

— Я знаю, где завод металлоизделий на Мытнинской. Я был, я покажу, — выскочил Серёга.

— А ты что, близкий пострадавшему?

— Близкий. И он тоже.— Серёга подтолкнул меня.

Ух и хитёр Серёга! Шофёр открыл заднюю дверь машины :

— Ну, поехали. Раз вы близкие.

Первым влез Глебка с бабушкой, потом мы. Санитар сел рядом с шофёром. Всё-таки нам здорово повезло. Никогда мы не ездили в «Скорой помощи», не знали, попадём ли когда-нибудь в неё. До чего тут было чисто и гладко. Можно сидеть, можно лежать. Даже в два этажа.

Ну и неслись мы! Шофёр всё время давал сирену. Можно было подумать, и верно везут пострадавшего. Глебка хоть и не ныл, но, видно, надоело ему в своём горшке. Тем более обидно — едешь в такой машине, а видишь только пол.

— Куда это теперь меня везут? — спрашивает.

— На завод металлоизделий, — говорим.

— А что там со мной делать станут?

— Автогеном резать, наверно! — кричит Серёга.

Бабушка, как услышала про автоген, опять застонала :

— Ой, беда, беда! . . Что же это с ним будет?

— Ты, бабушка, не плачь, — хрипит Глебка. —Я тебе ещё лучше кастрюлю куплю.

На заводе нас ждали и без пропуска провели через проходную. В цехе, куда мы пришли, все рабочие сразу побросали работу и собрались вокруг Глебки. Бабушка сняла с него косынку :

— Вот, гляньте, что с дитём сделалось.

Пришёл инженер в берете. Поглядел на Глебку, постучал пальцем по его «скафандру» :

— Московское изделие, крепкое. Как же это он надел?

Мы с Серёгой говорим :

— Он сам наделся, дяденька.

— Сам, говорите. М-да, — задумался инженер. — Чем же разрезать? Автогеном? Пожечь парня можем. Ножницами не взять. Сверлить придётся.

— Милые вы мои, — молит бабушка. — Сверлите его, беспутного. Только хоть голову ему оставьте!

Глебку подвели к какому-то станку и поставили на колени, а горшок зажали в тиски. Похоже было, будто его приготовились казнить. Инженер командует :

— Ты, космонавт, лицом вперёд прижимайся.

И стали сверлить дрелью. Часто-часто, как многоточие. Досверлили горшок до низа. Потом каким-то крючком выломали металл между дырочками, а уж затем стали разгибать щипцами. Но горшок не разгибался, а только ломался, и от него отваливались кусочки, и получалось вроде входа в пещеру, а в нём Глебкин затылок.