Аркадий Минчковский - 13 разных историй

— Вот тебе полтинник. Купи себе чего захочешь.

Витяй знал: не больно-то у них много денег— мать Витяя работает кондуктором, а отца у него нет,— но от полтинника не отказался. Новенькую, сияющую, как медаль, монету он завернул в бумажку и положил в коробок из-под спичек, с язычками пламени на обёртке. Коробок Витяй засунул в дальний угол ящика в комоде и решил копить деньги на что-нибудь стоящее.

Но шли дни; одинокий полтинник томился в коробке, а прибавка не появлялась. Нет, нет, да и слазит Витяй в комод, проверит, всё ли там в порядке. Потом убедится, что полтинник на месте, и снова запрячет его подальше от глаз.

Как-то раз, после очередной проверки, затолкав коробок под бельё, Витяй сел у окна и задумался. Он стал раздумывать над тем, что бы ему лучше купить, когда накопит денег.

Неплохо было бы, например, приобрести подростковый велосипед «Орлёнок» со свободным ходом, тормозом и динамкой на колесе, как у Валерки из седьмой квартиры. Такой продавали на Некрасовской в «Спорттоварах». Или мотороллер. Хорошая вещь ещё была — градусник: привинти с той стороны окошка и смотри, сколько градусов холода или тепла; или фильмоскоп, — показывай сам себе кино сколько хочешь. Витяй вздохнул — этого на полтинник с прибавкой не купишь.

Стало скучно. Он подумал, не поесть ли ему. На столе стояла алюминиевая кастрюля, рядом хлеб под полотенцем и ещё что-то в тарелке, прикрытой другой тарелкой. «Ещё что-то» оказалось селёдкой в масле, а в кастрюле была картошка. Она, наверное, варилась долго и потому вся рассыпалась. Ни селёдки, ни картошки Витяю не хотелось. Он закрыл кастрюлю и высунулся в окно. Был восьмой час, но в октябре в это время ещё светло. В садике с голыми деревцами бегали и орали девчонки. Они играли в «Али-Бабу». Витяй посмотрел на них с презрением и стал глядеть в другую сторону. По дровам возле стены крался за голубем рыжий кот из девятого номера. Витяй с удовольствием бы запустил в него чем-нибудь, да боялся попасть в дворничиху, тётю Настю, которая стояла в белом фартуке и кричала на ребят, чтобы они так не орали. Вдруг Витяй увидел, что по двору — руки в карманы — одиноко прогуливается Лёшка Сухов. Походит, походит, сплюнет и посвистит. Опять походит и опять сплюнет и посвистит. Чувствовалось — тоже тоскует.

— Лё-о-о-ош! — протяжно позвал Витяй с риском вывалиться с пятого этажа.

Лёшка услыхал, задрал голову и пронзительно свистнул.

— Че-во де-ла-ешь? — крикнул Витяй.

— Ни-че-во-о, а ты че-во-о?

— Ни-че-во-о. Сейчас иду-у! — крикнул Витяй и сполз с окна.

Он был человек компанейский и решил, что если уж развеивать скуку, так вдвоём. Витяй надел фуражку, с сожалением посмотрел на расправленную на спинке кровати форму — мать разрешала надевать её только в школу— и стал натягивать старую тужурку. Здесь наступила секунда сомнения. Однако сердце не камень, и коробок с язычками пламени на крышке через минуту был пуст.

У Витяя была выработана своя техника спуска с лестницы: он хватался за холодные железные стержни перил и прыгал вниз через столько ступенек, на сколько хватало руки. Стремительный спуск сопровождался таким топотом, свистом и гиканьем, что за дверьми квартир поднимался неистовый собачий лай.

Витяй выскочил во двор. Лёшка встретил его у дверей с видом человека, который в ближайшее время от жизни не ждал ничего хорошего.

— Ты чего делаешь? — начал было Витяй, но, поняв, что вопрос этот давно выяснен, разжал кулак, в котором лежал сияющий полтинник, и сказал гордо :

— Во! Видал? Мои!

Наступила томительная пауза. Лёшка был хитёр; он выжидательно посвистывал, держа руки в карманах, словно деньги его никогда не интересовали. Витяй решал, как бы с наибольшим эффектом истратить полтинник.

— Проедим? — предложил Лёшка.

«Ох, и ловок же!» — подумал про себя Витяй. Он предполагал пойти в кино или покататься по Неве на моторном катере, но, посмотрев на Лёшку, только спросил :

— А у тебя будут — проешь со мной?

— Спрашиваешь...

— Пошли.

Они обнялись и решительно зашагали под ворота.

Витяй и Лёшка ходили в один четвёртый «б», и обоим им должно было скоро стукнуть по десять.

Витяй был маленький, а Лёшка — долговязый, почти на голову выше. Витяй носил свою, купленную ему «на вырост» фуражку, сдвинув её на макушку. Лёшка, наоборот,— натягивал приплюснутую кепочку, которая ему давно стала мала, почти на самый нос. Когда ходили обнявшись, Лёшка клал руку на плечи Витяя и удобно опирался. Витяю же приходилось, обхватив Лёшкину талию, поддерживать друга снизу.

Неподалёку от их дома, на углу Суворовского, толстая розовая тётка в белой тужурке торговала пирожками. Когда она поднимала крышку железного ящика, оттуда вулканом вырывался пар и, расплываясь над тротуаром, аппетитно щекотал в носу. Лёшка толкнул Витяя локтем.

— Давай по паре. . . Они с повидлом...

Но Витяю показалось глупым так необдуманно разменивать полтинник.

— Пойдём в «Гастроном», — сказал он. — Там знаешь какие штуки есть.. .

Лёшке, видно, здорово хотелось пирожков, но хозяин положения был Витяй, и спорить не приходилось. Через несколько минут они уже поднимались по ступенькам «Гастронома № 6». Яркие лампы, будто в зеркалах, отражались в разлинованных, как тетрадь по арифметике, белых стенах. Конечно, Витяй тут уже бывал не раз, но одно дело с матерью— стой и жди, пока она возьмёт каких-нибудь макарон, другое — самому с целым полтинником; чего захотел, то и покупай.

— Может, торта? — спросил Витяй. Они стояли у наклонённого горой стекла, за которым белели хитроумные, в завитушках, торты.

— Тётенька, сколько стоит такой, с грибками?

Услышав ответ, Витяй опустился на полные ступни и, выдохнув воздух, взглянул на Лёшку.

— Не очень-то и хотелось. Верно?

Лёшка кивнул головой. За тортами и пирожными шли всякие пряники: розовые, голубые и белые продолговатые. Дальше, пестря и сверкая обёртками, возвышались пирамиды конфет.

— Возьмём «Золотого ключика». Знаешь, на сколько хватит...

— Куда его, — равнодушно буркнул Лёшка и потянул Витяя к винной витрине.

Ну и красота тут была! На полках шеренгами, как солдатики, стояли бутылки в красных и золотых шапочках. За бутылками, просвечивая их насквозь, рубиновым и янтарным огнём сияли лампочки.

— Хочешь ситра? . . Или вот, вишнёвая. Наверное, сладкая. Ага? — Витяй приглашающе посмотрел на Лёшку.

— Это водка. Вам не продаётся, — послышался басистый голос сверху. Витяй задрал голову. Над ним какой-то здоровенный, как памятник, дядька в шляпе протягивал руку с чеком и улыбался.

— Шампанского, пожалуйста, сладкого.

«Вот, — подумал Витяй, — такой здоровый вырос, а сладкое покупает». Он с трудом выбрался из-под широкого, пахнувшего табаком пальто и двинулся дальше.