Аркадий Минчковский - 13 разных историй

«От меня он теперь совсем отбился, — пишет техник про Уголька, — всё с сыном. Тот с утра в школу, и он за ним. Потом домой прибежит, поспит, побегает и опять к концу занятий Лёшку встречать. Ну, тут уж до вечера не расстанутся.

А так, по всему видать, у нас ему нравится, и о своей Венгрии он позабыл совсем».

Так Уголёк в пяти странах и на двух войнах побывал, а жить в Ярославле остался.

На последнем уроке Лина Петровна сказала :

Сидите тихо. Сейчас мы прочтём рассказ Чехова «Ванька», про Ваньку Жукова.

За партами задвигались и засмеялись. Многие обернулись назад и посмотрели туда, где, подперев голову кулаками в чернильных пятнах, сидел известный в классе отличник по замечаниям — Ваня Жуков.

— Про тебя, — хихикнув, ткнул его в бок Чижевский, сосед по парте и приятель по всяким затеям.

Тихо! Чижевский и Жуков . . — Лина Петровна строго посмотрела на мальчиков. Видно, она не находила ничего смешного в том, что за партой сидел Ваня Жуков. А через несколько минут и все в классе забыли о том, что рядом был настоящий Жуков, и, затихнув, слушали рассказ о Жукове, который тоже когда-то жил в Москве.

В трубах парового отопления некстати заныло, как это часто бывает зимой, когда школьное здание стараются натопить потеплее и в кочегарке не жалеют угля. Но никто сейчас не заметил нудного пения труб и далёкого металлического постукивания. Вскоре исчезла и Лина Петровна со своими большими очками, и доска за её спиной, а вместо них всем вдруг увиделся мальчик Ванька Жуков, который, стоя на коленях перед скамейкой, заржавленным пером выводил кривые строки письма своему дедушке.

Когда Лина Петровна дошла до того места, где Ванька жаловался деду на то, что хозяин бьёт его чем попало, а кормит только хлебом, а в обед кашей и вечером опять только хлебом, а спать почти совсем не даёт, и Ванька ради бога просил деда забрать его в деревню, — все в классе вздохнули, а Ваня Жуков за партой поднял с желобка вставочку и осторожно убрал её, чтобы она вдруг не покатилась... А потом все рассмеялись, увидев, до чего смешно шустрый старичок Константин Макарыч пугал и без того перепуганного зайца, когда они с Ванькой ходили в лес за ёлкой для господского праздника.

«Приезжай, милый дедушка... Христом богом молю, возьми меня назад. . . » — читала Лина Петровна, и всему классу до слёз хотелось, чтобы Ванин дед откликнулся на его просьбу и забрал его к себе.

И вот Ванька вложил лист в конверт, написал на нём : «На деревню дедушке Константину Макарычу» и, сбегав на улицу, опустил в ящик своё письмо без адреса.

Лина Петровна захлопнула книгу и сняла очки, но в классе было по-прежнему тихо. От тех, кто сидел за партами, медленно уплывал Ванька Жуков и свеча перед ним, которая, мерцая, отражалась в стекле, когда он вспоминал деревню.

— Ну, понравилось? — спросила Лина Петровна.

— Очень уж грустная. Прямо жалость. . . — вздохнули девочки на первой парте.

— Такое время было, — сказала Лина Петровна.

— Лина Петровна, это всё правда или придумано? — послышалось из крайнего ряда.

— Как вам сказать? Может быть, и правда. Таких мальчиков тогда в учении были тысячи, и редко кто из них жил у хозяина лучше. Чехову могли рассказать, или он сам видел этого Ваню.

Вот уж, право, не знаю, были ли они меж собой знакомы. Давно это написано. Видите, и письма тогда ещё на почтовых тройках по деревням развозили.

— А теперь авиапочтой, на вертолёте. Р-р-а-аз —и готово! — заявил Чижевский.

— Я бы этому хозяину! . . — крикнул кто-то с конца класса. Но тут в коридоре зазвенел звонок и Лина Петровна встала.

— До свидания, ребята! — сказала она. — Подумайте о том, что мы прочитали. В следующий раз побеседуем.

Уже на лестнице Чижевский толкнул Жукова и, убегая, крикнул: «Ванька Жуков — ученик сапожника! . .» Потом, в раздевалке, застёгиваясь не на ту пуговицу, опять: «Ванька Жуков, девятилетний мальчик, пошли! . . »

— Ладно, хватит, звонок! — Жуков ткнул приятеля в плечо портфелем, изрядно потрёпанным в потасовках, и пошёл к выходу.

На широченной, полной шумного движения улице они молча расстались. Чижевский, крутя портфелем, как булавой, зашагал к следующей парадной, а Жуков нырнул в подъезд и нажал кнопку вызова лифта.

В этот дом они переехали из маленькой комнатки в тесном московском переулке. Ваня хорошо помнил: там рядом с высокими домами стояли и такие, что им, наверное, сто лет было. На стенах даже буквы от старых вывесок сохранились. С закорючками какими-то, будто и не русские. Вот, может, в таком и жил Ванька Жуков. Чудак человек, такой штуки не мог сообразить, как адрес надо написать. . . А дедушка, может быть, думал, что ему хорошо у сапожника. Всё-таки этот Ванька Жуков не выходил из головы Жукова, который сейчас поднимался на лифте на пятый этаж нового здания.

Дома Ваня едва дождался, пока с работы вернулся отец. Не успел тот как следует намылить рук, как сын появился в ванной.

— Па-а-ап, ты писателя Антона Павловича Чехова читал?

— Ну ясно, читал; на что тебе?

— А, например, что читал, помнишь?

Алексей Иванович распрямился над раковиной и наморщил лоб.

— Ну, много разного. У нас и книга его есть. Там стоит.

— Толстая такая, большая!

Сын кинулся к этажерке, на полках которой стояли разные отцовские книги, и отыскал тяжёлый, как кирпич, том. С трудом высвободив его, перевернул обложку и увидел. . . В кресле сидел задумчивый человек со старинной бородкой и добрыми глазами смотрел на нынешнего Ваню Жукова. Так вот он какой — Чехов! И очки удивительные — велосипедиком, а к ним, будто чтобы не убежали, привязан шнурок.

Мать принесла и поставила на стол тарелку, до краёв наполненную дымящимся борщом. Отец отложил в сторону газету и стал есть.

— Па-а-ап, а ты про Ваньку Жукова читал?

— Это про тебя? Замечания в дневнике? Читал.

— Да нет. Я про другого. . .

— Про какого?

— Вот про этого.

Ваня отыскал рассказ в оглавлении, раскрыл книгу и положил перед отцом. Алексей Иванович отодвинул опустевшую тарелку и взял книгу. Мать принесла макароны с мясом, но он не торопился приняться за них.

— Дал бы отцу поесть. Не приставай с пустяками, —сказала мать.

— Никакие это не пустяки! Это Чехова сочинения.

Мать не стала спорить. Забрала пустую тарелку и вышла на кухню.

— Про мальчишку, — усмехнулся Алексей Иванович, положив книгу. — Как он на конверте «На деревню дедушке. . . » написал. В каком я ещё классе читал, а до сих пор помню.

— Это не про нашего деда? — тихо спросил сын.

— Почему про деда, откуда взял?

— Так ведь его Иваном звали. . . Ванька Жуков.