Михаил Фарутин - Четвёртый Харитон

Будто удивившись непрошеному появлению людей, два красногрудых снегиря грустно прокричали тележным скрипом раз-другой и, не обращая больше внимания на лыжников, начали склёвывать берёзовые почки.

— Запоздали, — смеётся Харитоша, кивнув на снегирей. — Ваши друзья давно уже на севере. Торопитесь.

Миновали берёзовую рощу. Под небольшой ёлочкой Востроглаз увидел пятерых маленьких зайчишек. Они сидели, щурясь на солнце, плотно прижавшись друг к другу.

— Ребята, — крикнул Востроглаз, — поглядите-ка на этих приятелей!

— Ух ты! Настовики? — смеются Харитон, Сила и Тонкослух. — Уши, как у взрослого зайца, а сами с кулак. Сидят и ждут. Сидят и ждут, пока какая-нибудь зайчиха на них наткнётся да покормит, — рассуждает Харитон.

— Почему какая-нибудь? — возразил Сила. — У них есть своя мать.

— Ну и что, что есть. Зайчиха кормит своих зайчат всего один раз.

— Как один раз? — удивились Тонкослух и Востроглаз.

— Да так, — поясняет Харитон. — Накормит один раз молоком своих зайчат, когда они на свет появятся, и… до свидания. Попадутся другие зайчата, тоже брошенные матерями, тех покормит. Зайчихе всё равно, что свои, что чужие. Она не нянчит ни своих, ни чужих. А наткнётся, покормит.

Полюбовались ребята на косоглазых сирот и покатили дальше. А лыжи всё тяжелее и тяжелее становятся.

— Харитон, — спрашивает Тонкослух. — А ежели зайчата пососут свою мать всего один раз и больше на них не наткнётся ни одна зайчиха, то они гибнут?

— Ничего им не делается. Раз пососут, и на семь дней им этого хватит. А на восьмой сами себе пищу добывают…

И вдруг Востроглаз застыл на месте. Потом осторожно показал рукой на осинник.

— Глядите, лоси! — сказал он тихо. — И Васька с ними!

Ребята остановились. Притихли. Замерли. Сверлят глазами густой осинник. Радостная улыбка расплылась на их обветренных, вспотевших лицах. Далеко. И трудно различить их Ваську в лосином стаде. Но глаз Востроглаза ещё ни разу не подводил, и следопыты верят.

— Да разве есть такой волк, который бы одолел нашего Ваську! — первым нарушив молчание, смеётся Андрей Сила. — У него силы не меньше, чем у меня. А для меня— что волк, что заяц! Попадись он только, этот волк, мне в руки, ухвачу его за заднюю ногу, крутану раз-другой над головой, и он как мячик полетит через этот осинник.

Смеётся Коля.

Смеётся Федя.

Смеётся Харитон.

— А что касаемо нашего Васьки, — не переставая смеяться, продолжает Андрей, — то не будь я следопыт Сила, не будь я пограничник, если не поставлю его под седло.

В молодом осиннике, с белыми браслетами на зелёножелтоватых стволах, следопыты увидели стадо тёмно-коричневых великанов с белесоватыми, с проседью, длинными ногами. Лоси вскинули головы и уставились на людей.

— Обойдём, — сказал командир. — Не будем тревожить.

Ребята обошли осиновый перелесок, просмотрев его насколько хватал глаз, ничего особенного не заметив, кроме лосиного брода, ведущего в осинник.

— А где же у них была схватка с волками? — спросил Сила.

— Только не здесь, — уверенно ответил Харитон. — Это их новая стоянка. Сейчас пройдём по обратному следу и всё увидим.

Лоси, что поменьше, а значит, и помоложе, не чувствуя опасности, начали накладывать на осины белые браслеты — обгладывать кору. Старики провожали поворотом головы на короткой шее, пока следопыты не скрылись в другой перелесок.

Опять поляна. Опять перелесок. А лосиному броду ни конца, ни начала. Брод завёл в сосновый бор, потом в еловый лес, потом вывел к бурной лесной реке Уреге с крутыми берегами. Сейчас река, усмирённая льдом, молчит, а летом так шумит и бурлит на перекатах — на километры слышно.

Следы пошли по берегу. На берегу реки увидели одинокую полуразрушенную часовню.

— Слушай, командир, куда мы зашли? Мы здесь сроду не бывали, — затараторили ребята.

— Мало ходите, вот и не бывали, — недовольно ответил Харитон.

Остановились. Бывалый парень Харитон Четвёртый глядел на всё кругом не то с грустью, не то с какой-то оторопью. И в самом деле, запустением каким-то веяло.

— До войны тут стояла деревня Ляга, — пояснил командир. — Правда, деревня небольшая, всего восемь домов, но всё же деревня. Мужики не вернулись с фронта. Молодёжь поразъехалась. Стариков рассветовский колхоз перевёз поближе к центральной усадьбе.

— Но, кажется, один житель сохранился здесь, — говорит Востроглаз, — вижу на опушке леса дом и дымок.

— А я слышу, как лошадь или корова жуёт сено в хлеву этого дома, — заявил Тонкослух.

На другом берегу реки следопыты действительно увидели небольшой дом, прижавшийся к лесу, да так, что не скоро и заметишь.

— И кто же тут живёт? Я только на минуту представил себя в этом одиноком доме в осеннюю или зимнюю ночь, как мурашки пошли по спине, — удивился Сила.

— Мастер лыжного спорта тут живёт, — рассмеялся Харитон.

— Да брось шутить.

— Кроме шуток, — всё ещё смеясь, продолжал он. — Тут живёт бабка Аграфена. Не захотела со своего места никуда трогаться, а бабке этой за шестьдесят. И вот она ежедневно за десять километров в «Рассвет» своим внукам молоко доставляет, и только на лыжах. Разве это не мастер спорта? Да ещё и корову держит.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Следопыт всё должен знать. Однако пошли, — подмигнул командир и двинул лыжи вперёд.

С крутого берега Уреги не катились, а летели, настолько он крут. Впереди Харитон, за ним Сила, потом Тонкослух, за Тонкослухом Востроглаз. Сила взял на несколько метров правее командира.

— Полынья! Полынья! — закричал что есть мочи Востроглаз, но было уже поздно. Со всего разлёта лыжи следопыта Силы нырнули в полынью и увлекли за собой под лёд парня.

— Харитон! Харитон! Ребята! Сила утонул! — кричал Востроглаз, летя на лыжах, и сам еле не угодил в воду, проскочив по краю полыньи.

Тревожный крик на всём лету развернул Харитона и Тонкослуха. На какую-то долю секунды ребята уставились на спокойно бурлящую полынью и след лыж, уходивший под лёд.

— Я — в воду, Тонкослух — к берегу за жердью и кольями, Востроглаз, приготовь верёвку с якорем, — отдал приказ командир спокойно и твёрдо.

Но не успел Харитон скинуть с себя куртку, как лёд по краю полыньи на глазах ребят начал взбучиваться тупым, округлым конусом и с трескам лопнул, развалясь угольниками синих заснеженных льдин. В образовавшуюся прореху высунулась отфыркивающаяся голова, а потом и весь, по пояс, следопыт Сила.

— Фу! — выдохнул Андрюша, а потом вздохнул полной могучей грудью. — У водяного в гостях побывал, да чуть надолго не задержался, хорошо, что на мелком месте.

— Хорошо, что лёд мартовский, — поправил Харитон.

— А под моим плечом и осенний рассыпался бы мелким бисером.