Бенно Плудра - Остров лебедей

— Сядь, пожалуйста, — говорит Лариса. В эту минуту она очень серьезная и раздавшийся было смешок усмиряет одним движением руки. Скрестив затем руки, она смотрит на Губерта. Нет, он сказал правду, не выдумывает… — Если это был ты… — продолжает Лариса.

— Да, я.

— Если это был ты, почему же тогда Стефан говорил, что это сделал он?

Губерт молчит, Стефан тоже, но один из мальчишек, Парис Краузе, выкрикивает:

— Губерт сдрейфил! Я в воскресенье их обоих вместе видел. Видел, как Губерт удирал. Сдрейфил он.

Стефан рванулся было с угрозой вперед, но тут же сел: оба кулака подпирают подбородок, взгляд уперся в спину Марио Функе.

— Я спрашиваю только двоих, — говорит Лариса, — Стефана и Губерта. Я жду. Говорите.

— Ну и пожалуйста! — говорит Стефан. — Мы вместе открутили.

— Вместе — это уже лучше. — Лариса улыбается. — Но кажется, Губерт не согласен с тем, что ты сказал?

— Честь и хвалу — себе одному! — выкрикивает правый Функе, Марио значит.

Смешки, шушуканье. Губерт косится в сторону Стефана, очень осторожно, только чуть-чуть, только пока он видит кончик носа Стефана. И нос этот очень сердит.

— Я сам открутил и удрал. Испугался очень, — говорит Губерт.

Парис Краузе оборачивается, Марио Функе оборачивается — оба торжествуют. Лариса останавливает их взглядом.

— Вам-то что надо? Он сказал правду. Он поборол свой страх.

На секунду Губерт поднимает голову. Лариса продолжает:

— Да, да. Губерт преодолел свой страх, и мы рады этому, хотя сам он сидит мрачнее тучи.

— Он все еще боится, — говорит Аня Ковальски.

— Ты считаешь, он боится?

— Еще как! — выкрикивает Парис Краузе, хотя его никто не спрашивал.

— Ты-то куда лезешь! — обрывает его Аня. — Вы лучше Стефана спросите.

Стефан слышит свое имя: Аня его произнесла, и это рождает в нем странно-счастливое чувство. Аня произнесла его имя! И он знает, что она сейчас смотрит на него, смотрит, как Тассо, из-под челки своим спокойным взглядом: ты скажи, скажи, дорогой.

Разве Губерт все еще боится?

Ну как — боится он или нет?

«Боится, — решает Стефан. — Да, Губерт все еще боится, но я этого не скажу. Не скажу перед всеми этими…»

Пионеры ждут. Ждут и смотрят на него, и тогда он говорит:

— Я не думаю, что Губерт боится, просто он сегодня в расстроенных чувствах.

Уже пять часов, и они едут в бассейн — всего три остановки на городской электричке. Стефану нравится ездить на электричке: двери автоматические, и разгоняется она здорово, будто кто тащит ее вперед — все быстрей и быстрей, совсем быстро! Колеса стучат, колеса поют, и мимо пролетает город — сады, рельсы, дворы, фабрики, машины и много-много людей! И белые, такие высокие новые дома, они светятся, даже когда пасмурно и идет дождь.

Бассейн, в котором они учатся плавать, построен давно, но довольно просторный, и народу собралось много — человек сто пятьдесят. Все из их школы. Вода — градусов двадцать, воздух — теплый и влажный, и чувствуешь себя здесь, как, должно быть, чувствует себя рыбка гуппи в своем аквариуме.

Стефан и Губерт, решив передохнуть, сидят на бортике в самом конце бассейна. Здесь немного потише и можно поговорить, но для Стефана гораздо важней то, что ему отсюда хорошо наблюдать за Аней Ковальски. Вон она стоит прямо напротив. И девочка тоненькая рядом, та, что из Дрездена, Хайделинде Вайссиг. Они прыгают, скачут под душем, брызгаются, визжат, и Стефану отсюда видно, какие красивые ноги у Ани — словно лакированные.

— Ты чего это так смотришь? — спрашивает Губерт. — На эту, что ли?

— На какую «на эту»?

— Вон на ту, — говорит Губерт и кивает туда, где Аня и Хайделинде прыгают под душем.

На Ане — белый купальник. Купальная шапочка — тоже белая и вся в розанчиках, как кочан брюссельской капусты. Но про капусту и розанчики Стефан никогда бы вслух не сказал. Шапочки с розанчиками сейчас особенно модны.

— Ты вон на ту толстуху смотришь, признавайся!

— Никакой я толстухи не вижу. Где, говори, где?

— Здрасьте! Да эта, как ее зовут… позабыл я.

— Как зовут? Про кого ты? Как ее зовут, говори!

— Ты сам знаешь.

— Аня? Ты это про Аню Ковальски?

— Ну вот ты и признался.

— Ничего я не признался.

Губерт улыбается.

— Дурак ты, — говорит Стефан. — И потом она совсем не толстая.

— Нет, толстая, — настаивает Губерт. — Ноги сверху.

— Ноги сверху? Это у всех так. Не видишь разве?

— Вижу, конечно, — говорит Губерт. — Что у меня, глаз, что ли, нет!

— Глаза, может быть, и есть, да вот с головой у тебя что-то не так.

Губерт сидит помалкивает, ногами шлепает по воде, пальцы ног развел. Стефан злится.

— Точно, голова у тебя не в порядке, — говорит он. — Зачем насчет гидранта проболтался?

— Вон ты чего! Потому и злишься? И на сборе отряда ты тоже злился.

— А зачем ты проболтался?

— Ничего я не проболтался. Я должен был это сказать.

— Подумаешь, должен. Кто тебе приказал?

— Никто мне ничего не приказывал, — говорит Губерт. Он теперь смотрит прямо перед собой.

Стефан, поглядывая на него сбоку, говорит:

— Всё было шито-крыто, все уже забыли об этом. Даже мой Герман. Неужели ты этого не понял?

— Все равно я должен был сказать.

— А я? Каково мне теперь перед отцом — Германом?

Повернувшись к Стефану и как можно спокойней Губерт говорит:

— Я все возьму на себя.

— Это-то ты сделаешь. И все очень даже прекрасно. Но это же тебе ничего не стоит, — говорит Стефан.

По другую сторону воды Аня все еще вертится под душем с этим тощим цыпленком. Чего это она? Может быть, красуется? Перед дежурными-спасателями. Ходят тут всякие! Только и знают, что зевать да потягиваться. А сами все из десятого…

Стефан злится, злится и на Губерта и на Аню. Совсем другая она сейчас, и на Аню не похожа, и на Тассо не похожа. Чужая-чужая, ну просто незнакомая девчонка! В этой своей шапочке с капустными розанчиками. Сюда и не смотрит совсем. А могла бы посмотреть. Он бы сразу заметил — бассейн здесь неширокий. Но не смотрит. А ему хочется, чтобы она посмотрела. Хорошо бы она посмотрела…

Вдруг — удар! Чьи-то руки, сильные и холодные, спихивают его в воду. Не успев даже оглянуться, Стефан идет на дно. Воду носом втянул — режет. Словно мячик, он выскакивает из воды — никого вокруг! Вон Губерт несется за двумя девчонками…

Одна бросается в воду, а ноги согнула — лягушка, да и только! Губерт приготовился к элегантному броску щукой, но дежурный рыкает в мегафон:

— Отставить! Не прыгать!

Из воды показывается голова девчонки. Стефан притормаживает, как только узнает ее, — это Рита!

— Топить не разрешается! — кричит она.

Стефан ждет. Чем ближе Рита подплывает, тем глаза делаются больше — ресницы-то мокрые!

— Не топи меня, пожалуйста, а то тебе попадет! — просит она.