Елена Романова - SOS, или Люся спешит на помощь

На баржу… Красиво. Да, Роник в таких историях специалист. У него самого ведь не жизнь, а просто поэма. Правда, на мой вкус, поэма немного грустноватая.

За то время, как Роник стал моим соседом, историю его жизни я успел выучить наизусть. Рожденный в приличной семье, он был за ум и рассудительность назван Альбертом, в честь всемирно известных ученых Альберта Эйнштейна и Альберта фон Больштедта по прозвищу Великий. Ему выпало счастливое детство, он с упоением таскал в зубах резиновую курицу, не уступавшую в размерах ему самому, спал на мягком диванчике в прихожей, а по воскресеньям гулял в Таврическом саду и весело прыгал за палочкой в пруд, где плавали самые настоящие утки. И мог бы Роник так всю жизнь благополучно и пробегать хозяйским Альбертом, если бы однажды трагически не потерялся по дороге на дачу. Потом, некоторое время пробыв бездомным, он поселился у одной старушки в коммуналке. Эта бабушка в нем души не чаяла и называла его Дружком, потому что так звали собаку из ее детства. Но как-то ночью старушку увезли в больницу, и Роник снова оказался на улице. На этот раз приютила его добрая женщина Надежда Васильевна, правда приютила не у себя, а в подъезде, так как дома у нее уже жили многочисленные кошки. Но в подъезде, так в подъезде. Роник не очень расстроился. Жильцам подъезда он нравился, а они нравились ему. Звали они его Рыжиком, потому что как еще звать рыжего пса? Это было нынешним летом. Но лето в Питере, как известно, короткое, холодает быстро, а подъезд, он хоть и надежный, но все-таки зимовать на бетонном полу не сахар. Роник простудился, и Надежда Васильевна отвела его к доктору, который посоветовал временно пристроить собаку в приют. Сама же она стала срочно искать Ронику новых хозяев. Текст объявления, помещенного ею в газете «Шанс», гласил: «Отдам в хорошие руки метиса ирландского терьера. Рыжий! Очень верный и умный! Есть харизма!». Но зима уже почти закончилась, а Ронькина рыжая харизма так пока никого и не заинтересовала. Зато в приюте он получил новое имя — Рональдиньо. Так назвала его работающая здесь Маша, то ли за резвость и ловкость Роника, то ли просто потому, что он ей чем-то приглянулся.

Рассказывал эту историю Роник всегда бодро. Он ведь мужчина, и ему не к лицу распускать нюни. Но я-то знаю, что иногда вечерами Ронику бывает очень грустно и он потихоньку вздыхает в своем углу.

Эх… — вздохнул я, тоже тоскуя. И, положив голову на лапы, задумчиво уставился в темноту. — Так что там придумал мне Роник? Да… Вначале я жил в вагончике строителей, потом у бабушки дворничихи, потом…

— Роник, а может не надо баржи? — почему-то севшим голосом попросил я. — Давай, пусть просто у меня раньше был дом. Коврик, миска, веселый хозяин, прогулки по вечерам…

Тишина. Роник спит.

Может, и к лучшему. Чего я, и правда, капризничаю? Предлагают баржу, бери и не выпендривайся. Неизвестно ведь, что было со мной раньше на самом деле. Кто знает, может, мое настоящее прошлое и в самом деле ужасно. Может, раньше я был бандитской собакой и грыз кого-то на ринге. Или наоборот, надо мной ставили бесчеловечные опыты в какой-нибудь подпольной лаборатории. Я ведь ничего о себе не знаю… Нет, знаю! Я знаю свое имя, потому что оно выгравировано на моем ошейнике. Меня зовут Елизар. Е-ли-зар… Боже, звучит как музыка!

— Роник, а как ты считаешь, каким должен был быть человек, чтобы назвать свою собаку Елизаром?

Нет ответа. Роник спит. Утомился, бедняга. Хоть у него и большая душа, но не до утра ж ему, в самом деле, мне сказки рассказывать…

У-у-у, — от порыва ветра задрожали стекла в окне. Хорошо, что мы от окна через проход. В вольер у окна под утро обычно надувает снежка.

Снаружи стукнула дверь. Это ушла домой Маша. Ее шаги я узнаю издалека. Ласковая, веселая, говорливая. Часто приносит нам с Роником какое-нибудь угощение. Вот бы такую хозяйку… Но у Маши дома уже есть две собаки. Маленькая дворняга Динка и московская сторожевая по кличке Офелия. На работу Маша всегда приходит первой, а уходит последней. Значит, и в самом деле пора спать. Только спать почему-то не хочется. Холодно. Снаружи воет ветер…

Одна сосиска, две, три… Не спится. Поворачиваюсь на другой бок. Справа от меня, в маленьком вольерчике, огороженном фанерой, посапывает Чипса. Смешная черная собачка с большими, торчащими вверх ушами. Ее принесли в приют недавно, вместе с еще тремя щенками. Эти — не потеряшки, эти — подкидыши. И у них тоже пока нет дома… Я закрываю глаза и пробую вспомнить хоть что-нибудь. Темнота. Длинный коридор. Лапы разъезжаются на чем-то холодном и твердом. В конце коридора виднеется узкая полоска света. Слышны голоса. Мне надо туда…

Едва ощутимо потянуло дымом. Вот, вспомнил! Камин! Там был огромный, выложенный красным кирпичом камин, а в нем березовые дрова, веселый треск, желтые язычки, дымок, искры… Однако… не многовато ли дыма? Сквозь полудрему я все отчетливее чувствую какой-то резкий, едкий запах. Он забивается в нос, мне трудно дышать. Уаф… Окончательно проснувшись, открываю глаза. Так и есть. Дым.

— Роник! — снова шепотом зову я.

Бесполезно.

Вокруг тишина. Только где-то в противоположном углу попискивает щенок. Должно быть, во сне. Запах дыма становится все отчетливее.

В вольерчике справа встрепенулась Чипса:

— Уаф… Что это? Опять курят в дальнем крыле?

— Нет, это не сигарета. Это… Это… Роник! Проснись! Проснись же!

Я со всего маху ударяю передними лапами в стенку.

— Ты что, совсем сбрендил?! — зарычал Роник и тут же осекся. — Что это? Дым? Зарик, поднимай собак! Живей! Это пожар!

Бывают такие дни, когда еще не успеешь проснуться, а уже чувствуешь: что-то случилось, что-то в мире не так. Думаю, именно это тревожное ощущение меня и разбудило. Хотя, может, я и выдумываю, может разбудила меня раньше обычного вовсе не тревога, а непонятно с чего раскричавшиеся на рассвете шумные воробьи.

Как бы там ни было, проснулась так проснулась. Валяться в постели и мучиться дурными предчувствиями мне совершенно не хотелось. Сунув ноги в шлепанцы, я вышла из комнаты и тут же подверглась атаке ошалевшей от радости Люси.

Люся — это моя собака, веселая и обаятельная эрделька, именуемая по паспорту Церлиной Шарм Олимпик. Два года назад она появилась в нашем доме смешным толстолапым щенком и с тех пор прочно закрепила за собой роль всеобщей любимицы.

«Как удачно, что еще такая рань! — с улыбкой думала я, тормоша повизгивающую от восторга собаку. — Значит, сегодня до школы я успею погулять с Люсей сама».

— Прекрасная идея! Мороза нет, вот и погуляйте, — разулыбался освобожденный от своей обычной обязанности папа. Он поскорее засыпал в кофеварку двойную порцию кофе и тут же с головой погрузился в чтение так им любимой «Новой газеты».