Елена Романова - SOS, или Люся спешит на помощь

Пообедав, я молча вымыла на кухне посуду и горестно поплелась в свою комнату.

Если бы я собиралась стать великим полководцем и в совершенстве овладеть стратегией и тактикой ведения войны, в эти дни мне было бы у кого поучиться. То, что происходило у нас дома, вполне можно было назвать битвой титанов. Причем в роли титанов выступали две железные леди, что только добавляло схватке остроты. Обе воительницы обладали несгибаемой волей и благородной царственностью, но бабушкиному британскому хладнокровию и безупречности манер кошка противопоставляла вулканическую импульсивность, сдобренную некоторой долей восточного коварства.

— Кто тебе, милочка, разрешил залезать в шкаф?! Почему непременно нужно спать в моем кресле?! — поминутно ледяным тоном негодовала на что-то бабушка. — Ну-ка брысь! Вон! Пошла отсюда!

— Мряу! У-у-у! Ш-ш-ш! — мгновенно вскипая, яростно отвечала в очередной раз вытуренная откуда-нибудь кошка. Возмущенно взбрыкивала, как горячий арабский скакун, и уносилась сломя голову прочь, ища, что бы ей в отместку сокрушить, что бы ей такого изорвать в клочья.

— Кто посбрасывал с вешалки шапки?! Кто порвал мой журнал?! А это еще что за скатерть-самодранка?! — не хуже пожарной сирены ревел совершенно спокойный голос бабушки, отправившейся по следу хвостатой диверсантки. — Вот я сейчас кому-то… Ох, сейчас этот кто-то у меня попляшет! — но никого, хотя бы отдаленно похожего на нашкодившую кошку, отыскать в квартире ей, увы, уже не удавалось. Потому что «броня крепка и танки наши быстры», — как поется в известной военной песне.

Если бы я собиралась стать великим полководцем, я, конечно, получила бы неоценимый опыт. Но только беда в том, что я с детства была убежденной пацифисткой и всеми фибрами души ненавидела насилие в любых его проявлениях. А потому моя душа не могла смириться с тем, что наш тихий дом вдруг превратился в одну из самых горячих точек планеты. Как уладить конфликт, я себе абсолютно не представляла. А винить в том, что все обернулось именно так, я могла лишь саму себя.

— Вот что, милочка, — отчетливо выговаривала за стеной бабушка с клокочущим в горле спокойствием. — Слушай меня внимательно. Ты больше НИКОГДА не будешь драть кресло!

— Мряу! Бум. Шмяк. Ш-ш-ш-ш! — неслось в ответ.

Я выглянула в прихожую. Разъяренная серая фурия, выскочив из бабушкиной комнаты, сделала гневный зигзаг по лишенному линолеума полу и вихрем взлетела на шкаф. Еле успевшая отпрыгнуть Люся, тяжело вздохнула и на всякий случай перетащила свой коврик в угол, подальше и от шкафа, и от бабушкиной двери.

— Нет, я тебя научу порядку, милочка. И не с такими справлялись! — слышалось из бабушкиной комнаты.

— Мря-я-яу! — нехорошим голосом огрызалась со шкафа кошка.

Пришедший с работы папа тяжело вздыхал и в задумчивости скреб щеку. Мама, прочитав в Интернете статью о коварстве кошачьих укусов, уговаривала бабушку непременно показать руку врачу, тоже вздыхала и старалась не встречаться со мной взглядом. Ужинали без аппетита. Даже не притронувшись к десерту, я поскорее улизнула гулять с Люсей. Но, увы, двор был пуст и поиграть моей собаке оказалось абсолютно не с кем. Обойдя пару раз вокруг детского сада и заглянув на пустующее футбольное поле, мы нехотя вырулили к дому. У противоположного угла за кустами мелькнул черный хвостик нашей подружки Сяпы. Мелькнул и бодро скрылся в неизвестном направлении. «И тут не повезло», — вздохнула я, берясь за дверную ручку.

Час спустя ко мне за тетрадкой по французскому забежала румяная Светка. И как ни в чем не бывало ангельским голосом спросила у бабушки про поведение кошки.

— Совершенно невозможное животное! Бандитка и дебоширка! — проворчала бабушка. — Она дерется, портит вещи и, что самое вопиющее, она кусается. Вот, полюбуйтесь!

Бабушка возмущенно продемонстрировала нам свою опухшую перевязанную руку. Кошка, видимо оскорбленная бабушкиными словами, яростно сверкнула в ее сторону своими египетскими очами и, метнувшись к краю шкафа, попыталась замахнуться на бабушку тоже перевязанной толстой лапой. Светка, впечатленная этой симметрией забинтованных конечностей, фыркнула и поспешила укрыться в моей комнате, чтобы бабушка не увидела ее развеселых смешливых глаз.

— Да она у вас не нибелунг, а просто валькирия какая-то, — с восторгом выдохнула Светка.

Хорошо ей смеяться, обиженно думала я. Пристроила к нам этот живой вулкан Кракатау и еще смеется.

— Зря веселишься, — мрачно заметила я Светке. — Возможно, тебе придется взять это чудовище к себе. Иначе у нас семья распадется.

— Ну ты даешь! — выпучила глаза от возмущения Светка. — У нас же Елизар! Он еще не окреп! Даже и не думай.

Вот так…

И это моя подруга…

Простились мы со Светкой в тот вечер с некоторым холодком. Между нами, как говорится, пробежала серая кошка.

Что же делать, судорожно думала я, что же делать? Я села было учить уроки, но в голову, хоть убей, ничего не лезло, — на уме у меня были одни кошки… На душе скребли они же.

Мне еще не было сказано в семье ни слова, а я уже понимала: если дело так пойдет и дальше, с кошкой придется в самое ближайшее время расстаться.

Как нарочно, на этой мысли серая скандалистка проскользнула в мою комнату и, невинно муркнув, запрыгнула в компьютерное кресло.

— Животным не место в спальнях. Дай ей волю, она будет спать в твоей постели, — тут же послышался безапелляционный голос бабушки.

Я вздохнула и постаралась как можно деликатнее выпроводить мою пушистую гостью из комнаты. Кошка посмотрела на меня сначала удивленно, потом печально, а, оглянувшись из прихожей, и вовсе трагически. От досады я саданула кулаком в подушку и чуть не разревелась.

Кошку было жалко безумно. Но и бабушку было жалко не меньше.

Ночью, не сумев заснуть, я пробралась к кошке в прихожую. Зверушка покинула теплый бок спящей Люси и, не сводя с меня вопросительного взгляда, паинькой уселась передо мной. Я смотрела на эту симпатичную фурию, и сердце мое разрывалось от жалости.

И все же ничего не попишешь. Кошку надо срочно куда-то пристраивать. Но куда же пристроишь такую бандитку, ее ведь в два счета выставят на улицу. На мороз…

На мои глаза навернулись слезы.

— Что ж ты творишь, горе луковое? — шепотом корила я негодницу, погружая ладонь в мягкую, теплую шерсть. Кошка тут же принялась громко урчать и, растянувшись на коврике рядом с Люсей, блаженно подставила мне брюхо.

— Эх ты, — только и нашлась, что сказать, я. — Эх ты.

Кошка сладко зевнула и поднялась на лапы. Потом, опершись на мое колено, потянулась мордочкой ко мне и нежно боднула меня в щеку.

На улице сияло солнце и стояла настоящая весна, но на душе у меня было совсем нерадостно. Светкиного появления в классе я ждала этим утром с каким-то двойным чувством. Я и сердилась на нее за вчерашнее и, одновременно, ужасно хотела, чтобы все недоразумения между нами вдруг рассеялись сами собой и мне снова было бы на кого опереться в жизни. «Не хватало только в довершение ко всему еще и поссориться с лучшей подругой!» — думала я. Нет, хоть между нами и пробежала кошка, я все же взрослый человек и, конечно, не собиралась становиться в позу и дуться на Светку неделю. Но если она снова посоветует мне подождать, пока проблема несовместимости у кошки с бабушкой решится путем естественного отбора, я просто перестану с ней разговаривать!