Елена Романова - SOS, или Люся спешит на помощь

— Ну это понятно, какие с ними могут быть проблемы… — как бы сама себе пробормотала бабушка.

— И, вы не поверите, — чтобы окончательно добить бабушку, заявила Светка, — эта кошка, оказывается, помогала Люсе, когда та потерялась! — Я толкнула Светку в бок. — А что, нам же отец Тенгиза рассказал, — бросив на меня оскорбленный взгляд, упорствовала она.

— Вот как? — без удивления спросила бабушка. — Это правда, Людмила? — и, поджав губы, бабушка посмотрела на Люсю.

Люся ответила бабушке вдумчивым взглядом и тут же с потешным изумлением склонила голову набок.

«Детский сад, — негодовала про себя я. — Кто поверит в такие истории?! Вот, даже собака понимает».

— Но ведь это правда, — словно отвечая мне, не унималась Светка.

Ее слова повисли в пустоте. Она покраснела, начала от неловкости что-то искать по карманам и неожиданно встретилась взглядом с нервно подмигивающей одним глазом кошкой.

— Это… — выдавила Светка, — меня, наверное, уже дома заждались, — и поспешила ретироваться.

— Что ты стоишь, раздевайся, мой руки, суп, к твоему сведению, давно остыл, — набросилась на меня бабушка, когда дверь за Светкой закрылась. — Кстати, и твое чудовище покормить не мешало бы. Может быть, тогда оно подобреет, хотя я лично в этом и сомневаюсь. А насчет блох ты у ветеринара выясняла? Я блохастых в доме не потерплю! А еще можешь передать этой проходимке, что делать лужи и драть мебель в нашем доме тоже не положено. Пусть зарубит это на своем сером носу.

Когда, вымыв руки, я зашла на кухню, в ноздри мне тут же ударил крепкий запах валерьянки.

— Ну, рассказывай, — почти доброжелательно велела бабушка. — Так на какой, говоришь, помойке вы нашли эту суперпородистую кошку? Да, и что у нее с лапой?

Я тяжело вздохнула и принялась честно рассказывать, что нашли мы ее вовсе не на помойке, а в подвале. Иллюзий у меня больше не было: бабушке кошка не понравилась. И с каждым моим словом нравилась все меньше. Но при этом, как я с удивлением понимала, бабушка против временного пребывания кошки в нашем доме не возражала. Почему? Неужели ее убедила моя твердость? Или выгонять на улицу больное животное просто показалось ей непорядочным? Нет, мировая у меня все-таки бабушка, подумала я, когда она, несмотря на крепнущую неприязнь, выдала кошке мисочку и заботливо раскрошила туда полкотлеты.

Впрочем, от угощения кошка отказалась. Судя по страдающим глазам, чувствовала она себя очень неважно. Неведомо как забравшись на трех лапах на шкаф в прихожей, она весь вечер не казала оттуда носа, и пришедшие с работы родители догадались о присутствии в доме таинственной гостьи только по поставленной мной в туалете старой ванночке для фотографий. Уже ночью, ложась спать, я к своей радости обнаружила, что клочки газеты в ванночке мокрые. Значит, ветеринар нас не обманул, кошка действительно была БД — бывшей домашней. Приставив к шкафу табурет, я минут десять шепотом разговаривала с беднягой. Постаравшись как-то утешить и ободрить зверушку, я заверила ее, что завтра ей, как говорил доктор, будет гораздо лучше. Кошка не сводила с меня взгляда своих печальных желтых глаз. Когда я уходила, мне показалось, что в кошачьих глазах мелькнуло что-то вроде признательности.

Вечерняя скромность кошки внушила мне успокоительную надежду, что все как-нибудь образуется и к принесенному мной неприметному существу домашние скоро привыкнут. Однако не тут-то было. Следующим утром меня разбудил шум грандиозного скандала.

В пижаме влетев на кухню, с которой доносились какой-то угрожающий рев, звон посуды и гневные возгласы бабушки, я увидела такую картину. Посреди комнаты на забрызганном полу лежала мыльная губка. В уставленную тарелками и чашками раковину из крана лилась вода. На краю раковины сидела кошка и, злобно глядя на бабушку, издавала короткие страшные вопли. Бабушка, подняв вверх расцарапанную в кровь правую руку и держа в левой мокрую тряпку, пыталась согнать кошку с раковины. Больше всего в ту минуту бабушка напоминала орудующего тряпкой вместо шпаги левшу-фехтовальщика. В другое время это, наверное, показалось бы мне ужасно смешным, но сейчас, увы, мне было совсем не до смеха. Кошка, крича от боли всякий раз, когда ей приходилось опираться на больную лапу, здоровой ловко отбивалась от тряпки и, судя по виду, готовилась нанести бабушке новый удар.

— Вот, полюбуйся, — увидев меня, возмущенно выдохнула бабушка и отошла от раковины. — Эта мерзавка не дает мне мыть посуду!

— Наверное, просто хочет вымыть ее сама, — попыталась пошутить я, чтобы разрядить обстановку. Успеха шутка не имела.

Кошка, которую, кажется, мое появление на кухне немного успокоило, хмуро посмотрела на нас с бабушкой и потянулась к крану, явно намереваясь из него напиться.

— Она же просто пить хочет, — обрадовалась я, переключая воду на холодную, и вызвалась смазать бабушкины царапины йодом.

— Интересно, а почему бы ей не попить из мисочки? — ворчала бабушка, подставляя мне руку. — Нормальные животные, — кивала она на сунувшую в дверь любопытный нос Люсю, — пьют воду из миски, в крайнем случае — из унитаза, но уж никак не из-под крана.

— Не знаю, может, она так привыкла. Ничего-ничего, я ее со временем всему научу, — умиротворительно заверяла я, сама становясь к раковине, чтобы вымыть эту злосчастную посуду.

В общем, конфликт мной худо-бедно был улажен. В результате чего в школу мне пришлось мчаться без завтрака. Когда я, взмокшая от бешеной скачки по тротуарам и газонам, ввалилась наконец в вестибюль, на часах было без семи минут девять.

— Привет юным натуралистам! — хлопнула меня по плечу Светка, бросая рюкзак на скамейку. — Ну что, как там наш живой уголок? Освоилась кошара?

— Не то слово, — хмуро ответила я.

— Чего, бузит, да? — с радостным удивлением распахнула свои счастливые глаза Светка.

Возмущенная такой реакцией, я даже не нашлась, что сказать, и только одарила подругу испепеляющим взглядом.

— Да ладно, забей. Ты чего? — Светка озадаченно почесала кончик носа. — Все нормально будет. Это она с перепугу выпендривается, авторитет зарабатывает. Просто ей у вас жутко понравилось, и она боится, как бы вы ее за дверь не выставили.

— Как раз этого она, по-моему, и добьется, — буркнула я, запихивая ботинки в пакет.

Светка весело хохотнула и как ни в чем не бывало принялась с упоением рассказывать о своем златокудром красавце Елизаре. Послушать Светку, так на всем земном шаре нет более ценной породы, чем голден ретривер. А уж из всех голденов и всех ретриверов самым что ни на есть бесценным был, разумеется, ее Зарик, умница, герой и просто душка. Весь день, о чем бы у нас ни заходил разговор, Светка с маниакальным упорством абсолютно счастливого и потому слегка туговатого на ухо человека тут же переводила стрелки на свое.