Л. Пантелеев - Твои ровесники

— Спрашиваю ребят: ответим или нет на Сталинград?

— Без этого понятно, — послышался голос.

— Не сомневался, — кивнул в его сторону Чугунов. — Сколько вчера было?

— 201.

— Значит?

— Сколько? — повернулся к своим ребятам бригадир.

— 230.

— Крепко?

— Крепко.

— Товарищ начальник цеха, примите заявку.

— Есть, товарищ бригадир.

Петру Ивановичу хотелось рассмеяться, уж очень серьезно ведется разговор, и нельзя: обида будет. И он — шестидесятичетырехлетний старик — должен выдерживать такой разговор — с кем? — с мальчишкой четырнадцати лет. А вид у него… Вихры всклокочены, глаза горят, весь в движении…

И все же Петр Иванович замечает, что мальчишка устал, ему надо отдохнуть, подкормиться… И остальные ребята такие же уставшие, переутомившиеся. Ясно, что все недоедают, недосыпают, а полны азарта, устремления вперед. Нелегко дается им соревнование со сборщиками. Приходилось отдавать производству последние силы, часто забывая об отдыхе. И все же в первый месяц перевес оказался на стороне сборщиков.

— Как? Как, я вас спрашиваю, сдавать станем, — поднялся бригадир.

И сам испугался возможного ответа: он видел, что ребята устали, из них ничего нельзя уже больше «выжать». И продолжал сниженным голосом:

— Подумать надо, ребята. Может быть, мы чего-нибудь не доглядели. А это задерживает работу.

Ребята разошлись по станкам.

А через два дня бригадир ходил сияющий:

— Перевысили, ребята! Не сдать бы только дальше.

Видимо, что́-то нашли, даже сами не могли сказать, что, но работа вдруг сдвинулась с места и общим потоком пошла значительно успешнее, без особых усилий, напряжений. А еще через несколько дней бригада Петра Самойлова далеко опередила сборщиков и закрепилась в своей выработке. В начале октября она закончила годовой план.

Так было. А в дни победы у Сталинграда бригада Петра Самойлова несколько дней подряд вырабатывала по 241 проценту.

По всем цехам висел приказ Сталина, отпечатанный крупными буквами на огромных листах бумаги:

В РЕЗУЛЬТАТЕ ДВУХМЕСЯЧНЫХ НАСТУПАТЕЛЬНЫХ БОЕВ КРАСНАЯ АРМИЯ ПРОРВАЛА НА ШИРОКОМ ФРОНТЕ ОБОРОНУ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ВОЙСК, РАЗБИЛА СТО ДВЕ ДИВИЗИИ ПРОТИВНИКА, ЗАХВАТИЛА БОЛЕЕ 200 ТЫСЯЧ ПЛЕННЫХ, 13 000 ОРУДИЙ И МНОГО ДРУГОЙ ТЕХНИКИ И ПРОДВИНУЛАСЬ ВПЕРЕД ДО 400 КИЛОМЕТРОВ. НАШИ ВОЙСКА ОДЕРЖАЛИ СЕРЬЕЗНУЮ ПОБЕДУ. НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

Петр Иванович-младший слышал этот приказ по радио, читал в газете, на улицах города и все же не мог спокойно проходить мимо плакатов, развешанных по заводу.

«Наступление продолжается, — в десятый раз повторял он про себя эти слова и улыбался своим мыслям. — Продолжается… Хорошо. Придумать бы что-нибудь такое… Изобрести бы какую-нибудь необыкновенную машину, которая, скажем, одна работала бы за целую бригаду…»

Но ничего такого не придумывалось, а тут окликнул его начальник цеха, посадил на табурет и, не глядя на него, спросил:

— Вот что, Петр Иванович (начальник цеха звал его так с момента подписания договора со сборщиками), кто бы мог заменить тебя в бригаде, если, скажем, ты вдруг завтра заболел?

— Сашок. Деловой парень.

— Ладно… Так вот, считай, что ты завтра заболел.

— Это как? — поднялся с табуретки бригадир. — Вы что, кудесник?

— Кудесник!.. На день вперед могу видеть…

Петр Иванович-младший сразу обратился из бригадира в обычного мальчишку с широко открытыми от удивления глазами и даже ртом.

— Ох, Петр Иванович, чудите однако?

— С чего мне чудить? Говорю, что вижу.

— Значит, я завтра заболею? — уже с некоторой тревогой переспросил его младший.

Петр Иванович усмехнулся, почесал пальцем под усом.

— Я сказал тебе: считай, что заболел… Понимаешь?

— Ну?

— Вызывают меня завтра по делам на весь день, и кто-то должен будет меня заменить в цеху?

— Медведев. Он бригадир и самый старший из нас.

— Думаешь?

— Он это сможет, раз самый большой в цехе.

— Кулаком, что ли, испугает?

— На это он не пойдет.

— А все же я думаю тебя оставить.

Петр Иванович-младший осмотрелся кругом, как бы ища спасения, и вдруг рассмеялся.

— Ему я по пояс, а он мне в подчинение? Не выйдет, Петр Иванович. Смешно будет.

— Чудак. Да ведь это только на один день.

— Я от этого не вырасту, а он меньше не станет, Медведев. Ему это подходит.

— А если в конторе на тебя указали?

Лицо Петра Ивановича-младшего залучилось, сморщилось, и он затрясся от хохота:

— Придет директор… Мне мастера… Он туда-сюда, а мастера не видать… От стыда лопнуть можно.

И сразу оборвал смех, обратился к начальнику цеха:

— Разрешите идти? Как бы там без меня чего ребята не натворили.

Так и не пошел, а утром на месте Петра Ивановича-старшего стоял Медведев.

Он был неприветлив, суров, говорил нехотя, а когда ребята подходили к нему с чертежами, за справками, начинал кричать:

— Работнички! Такого пустяка не понимаете. — Тыкал пальцем в чертеж, но ничего разъяснить не мог, и ребята расходились по своим местам, пыхтели над чертежом или шли к Петру Ивановичу-младшему.

— Покажи.

Тот останавливал станок, всматривался в чертеж и давал совет.

— Дуй! А то у меня тоже стоит станок.

За этот день цех снизил выработку на семь процентов.

— В чем дело? — спросил Медведева начальник цеха. Тот пожал плечами.

— Видно, я недостаточно с ними был строг. В следующий раз учту это.

Из намеков ребят, из подслушанных у станков разговоров Петр Иванович понял, что Медведев сразу взял неправильную линию и тем самым оттолкнул от себя ребят.

Петр Иванович подходил к бригаде своего тезки и видел улыбающееся лицо бригадира, такую же улыбку у его ребят. И Петру Ивановичу самому хотелось улыбаться. Он наблюдал за тезкой. Когда у кого-нибудь в бригаде станок начинал делать перебои, затихать или брать неровные, ускоренные темпы, бригадир поднимал голову, долго прислушивался и спокойно говорил:

— Слышишь? Так и станку заболеть недолго.

Станок выправлялся, брал нужный тон и успокоенно шел дальше. Видя все это, начальник цеха понял отчетливо, что Медведев ему не замена. Медведев — гордый и самолюбивый человек, не умеющий ладить с другими, привлечь к себе людей, научить их работать. Он может только командовать. Такой быстро перессорит ребят между собою и сорвет всю работу.

— Не годится! — решает вдруг Чугунов и быстро уходит в закуток. Садится на табурет, закуривает папиросу.

Все это делалось не просто из любопытства старого мастера. Несколько дней тому назад его вызвал к себе заместитель директора и без особых предисловий заявил:

— Решили тебя снять из этого цеха.

— По старости? — в голосе явная обида.

— Постой, — опомнился председатель. — Верно, что я начал неладно: получилось, будто мы тебя выбросить хотим… нет, друг. Есть распоряжение открыть при заводе новый цех сложных деревянных конструкций, а кроме тебя некому его организовывать. Сам знаешь…