Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

— Вы — варвары, вандалы, — в гневном пафосе кричал он, — а не дети рабочих! Афиша несет в массы культуру, а вы… Но глядите у меня: совершите преступление снова — из Студии революционного спектакля в момент исключу!

После такого внушения мы поклялись, что не будем варварами, и стали выпрашивать афиши у расклейщиков.

С Игнатом Дмитриевичем Юрий Михеевич был в приятельских отношениях. Бывший слесарь рассказывал ему о народных обычаях, праздничных гуляньях, плясках, кулачных боях, до которых, по-видимому, в далекой молодости был большой охотник. Некоторые его истории Юрий Михеевич даже записывал в особую толстую тетрадь. Поэтому, когда мы сейчас во главе с Игнатом Дмитриевичем появились в подвале, старый актер захлопал от восторга в ладоши.

— Вот сюрприз так сюрприз, — радостно восклицал он, подставляя Игнату Дмитриевичу видавшее виды кресло. — Вот праздник так праздник! Садитесь, друг Игнат Дмитриевич, садитесь, а то вам в моих светлейших хоромах сгибаться приходится…

Игнат Дмитриевич действительно подпирал своей львиной головой потолок и рядом с маленьким сухоньким Юрием Михеевичем казался сказочным великаном.

Когда мы все разместились, Юрий Михеевич спросил:

— Чай будем пить? У меня, друзья, самовар вскипел.

Тереха, большой любитель чаевничать, нерешительно посмотрел на брата.

— По стакану, кажись, еще можно, — почесав затылок, согласился тот.

Я осмотрелся. Все здесь выглядело так же, как и раньше. На стенах висели пожелтевшие фотографии и различные театральные афиши тридцатилетней давности, на которых можно было отыскать и псевдоним Юрия Михеевича (на сцене он играл не под настоящей фамилией, а под псевдонимом Походников). Вот около двери прибита афиша театра, гастролировавшего до революции на Ирбитской ярмарке, и в ней мелким шрифтом сообщалось, что роль смотрителя училищ Луки Лукича Хлопова в гоголевском «Ревизоре» исполняет «господин Походников».

Пока я все это рассматривал, Тереха принес из сеней кипящий самовар.

— Самые полные стаканы почетным гостям с Северного! — торжественно провозгласил Юрий Михеевич и добавил: — Эх, угощу я вас, друзья, таким чаем, что язык проглотите! Рецепт его составлен мною!

— А чай у вас, Юрий Михеевич, и впрямь аппетитный, — изрек Игнат Дмитриевич, отхлебнув несколько глотков. — Никола, зять, этак баско не приготовит.

— Такого чайку можно и целый самовар испробовать, — добавил Тереха.

— Спасибо, друзья, спасибо! — ответил Юрий Михеевич, порозовев от похвалы. — Но учтите, угощаю вас не даром. Историй мне новых давайте, историй, бывальщин старинных… Вы, Игнат Дмитриевич, про Санниковых много знаете… Помните, про самого Семена Потаповича обещали рассказать…

Я не помнил, чтобы Игната Дмитриевича требовалось упрашивать. Вот и теперь старик погладил бороду и, откашлявшись, начал:

— Санников-то, Семен Потапович, он и городской фабрикой, и Северным заводом владел. Под Ревдой еще рудники потом купил. Миллионщик был, кошкин сын, одним словом. А я годков пятьдесят тому назад молодым слесаренком был, но ловким, смекалистым… Эх, и нынче бы еще работал на заводе, хоть он и в чертову концессию сдан — сила-то у меня имеется. Да легкие подвели. Врачи приказали в отставку выходить. Ну а в двадцать лет легкие мои растягивались, как меха кузнечные… Да не бойтесь, история не про болезнь, а про любовь…

Игнат Дмитриевич, почему-то строго взглянув на Тереху, продолжал. Оказывается, у Санникова, недалеко от Северного завода, на берегу лесного озера, была выстроена дача.

И однажды летом на даче случилась беда. В престольный праздник, Семенов день, Санников хватил хмельного сверх положенной нормы. А наутро ему срочно потребовалось достать из тайника важную бумагу. Он как ни в чем не бывало полез в карман сюртука за ключом, но ключа там не оказалось. Вот тут-то и выяснилось, что вечером пьяный Санников, куражась, выбросил ключ в озеро.

Без ключа тайник не открывался. Санников бушевал и ругался до тех пор, пока сторож не надоумил позвать Игната-слесаря с Северного, мастера на все руки. За Игнатом Дмитриевичем срочно снарядили экипаж самого хозяина.

Хотя английский замок и был с преогромными хитростями, звание уральского мастерового молодой слесарь не посрамил. Довольный Санников, все еще не пришедший в себя после пьянки, милостиво пожал «спасителю» руку и выдал целковый «на водку». Игната Дмитриевича все эти хозяйские почести не тронули, но покидал он дачу как во сне. Дело в том, что, пока парень возился в комнате около тайника, присматривался да примеривался к английскому замку, в комнату вошла старшая дочь хозяина.

— И почему, побей меня бог, не ведаю, — рассказывал Игнат Дмитриевич, — но оробел я страшно. Еле-еле ящик открыл. Ну до чего эта Катенька Санникова красавицей мне показалась! Брови черные, косы змеиные, глаза описанию не поддаются…

Через неделю Игната Дмитриевича снова для каких-то слесарных работ пригласили на дачу, затем еще раз. И обязательно он встречал там Катеньку. Дело дошло до того, что Игнат Дмитриевич стал в воскресенье с утра уходить к даче и, спрятавшись в густом ельнике, наблюдал за Катенькой, если она показывалась в раскрытом окне или спускалась в сад.

Наступила осень, пошли дожди, и семья хозяина уехала. Игнат Дмитриевич загрустил, осунулся. Но тут неожиданно его вызвали в заводскую контору и приказали немедленно отправляться в город, — так, дескать, распорядился Семен Потапович.

— И не знал я, — вспоминал Игнат Дмитриевич, — радоваться мне или нет. С одной стороны, не хотелось шибко близко к хозяину быть, не рабочее это дело-то — холуйствовать, получать целковые за всякие услуги, а с другой стороны… мечтал Катеньку опять увидеть. И ведь увидел! Санников, думаете, для чего меня потребовал? Сцену для домашнего театра оборудовать.

— Как сцену? — удивился Юрий Михеевич.

— А вот слушайте… Сам-то Семен Потапович Санников, хотя и владел огромными заводами, образования, по сути дела, никакого не имел, но детей своих мечтал видеть учеными. Понимал, что приходят времена, когда только глоткой не возьмешь. Сыновья его и дочери учились в гимназиях, а старшая, Катенька, уже закончила весь гимназический курс премудростей и считалась в городе одной из самых завидных и богатых невест…

И дальше мы узнали, что Катенька очень увлеклась спектаклями и что к рождеству и к пасхе в особняке Санниковых местные любители из зажиточных семейств играли какую-нибудь пьесу. Сама Катенька всегда выступала в главных ролях. И по ее просьбе Семен Потапович решил устроить в большом зале своих хором такую сцену, какой в те времена даже и в губернском городе не было. Не откуда-нибудь, а из Парижа выписали особые фонарики, шарниры, крюки, подъемные механизмы и установку всего этого поручили Игнату Дмитриевичу. Тут-то ему и пришлось познакомиться с Катенькой поближе. Она объясняла Игнату Дмитриевичу, для чего нужна на сцене или под сценой та или иная деталь, как ее лучше укрепить.