Наталия Роллечек - Деревянные четки

«Составляя компанию матери в ее бесчисленных хождениях по святейшим дорогам благотворительности, я имела возможность присмотреться к тем людям доброй воли, которые призваны творить Милосердие. Вот почему Милосердие, – обрати внимание, Кристя: слово «Милосердие» написано с заглавной буквы… хм… – Вот почему Милосердие представляется мне в виде высокого здания; великолепный купол его возносится к небу, а нижняя часть покоится в болоте. В передней этого здания толпятся выжившие из ума святоши и педели, а в самом здании хозяйничают с четками [55]в руках старые девы без приданого и без каких-либо видов на замужество…»

– Дай! – Кристина стремительно вырвала из рук мужчины листок бумаги и быстро пробежала его глазами.

– Это не относится к тебе, – рассмеялся мужчина, снова завладев «рефератом». – Лично о тебе здесь написано дальше. Вот послушай: «…дамы-филантропки от скуки и филантропки от каприза и того убеждения, что ничего иного им делать не остается. Эта компания людей, считающих своей профессией оказание услуг по части милосердия, – котел, в котором заквашены и непрерывно бродят духовное старье, неисполненные желания, неоправдавшиеся надежды и не нашедшие взаимности страсти. Окружен этот котел ореолом альтруизма [56]и святости, однако в смраде святости бродит пена самых обыденных и низменных вожделений, тайных домогательств, закулисных интриг и торгашества».

Я смотрела, ошеломленная, как мужчина, закинув назад голову, хохотал во всё горло.

– Очень остроумно! Довольно ехидно, правда, но прежде всего – удивительно метко! Она должна была бы еще добавить, что всё это делается sub specie aeternitatis, [57]в набожном стремлении быть зачисленным на лицевой счет вечности у господа бога!

– На мой взгляд, всё это очень нагло и заумно, – заметила пани Кристина раздраженным голосом. – Не нужно даже подписи, чтобы узнать, кто из клубисток является автором этого «сочинения».

– Э, не будем преувеличивать. Ведь девушка-автор почти полностью права. А что написала она свое сочинение темпераментно, – так тем лучше для слушателей. Ты должна непременно прочитать это своим овечкам! Какое у нее образование?

– Кажется, шесть классов начальной школы и два года школы профессиональной.

– В таком случае кто-то должен был написать ей. Так или иначе, но она показала во всем этом деле свою незаурядность. Сообразительная шельма будет из этой девчонки! Ты должна показать ее мне когда-нибудь. Хорошо?

– Могу показать тебе ее снимок, – отрезала пани Кристина, протягивая руку к лежавшему на столе альбому. – Пожалуйста, это вот она своею собственной персоной.

Я затаила дыхание.

Мужчина, склонившись над раскрытым альбомом, всё смотрел и смотрел, словно не веря глазам своим. Наконец он сказал:

– Великолепна! Великолепна! Какая скорбная складка у губ! Сколько печали и умственной зрелости во взгляде!.. А сколько, кстати, ей лет?

– Не знаю точно. Кажется, восемнадцать. А может быть, больше.

Не отрывая взгляда от фотографии, мужчина долго молчал. Пани Кристина внимательно всматривалась в его лицо, нервно теребя ремешок от ручных часов. Но вот он закрыл альбом и сказал серьезным, деловым тоном:

– Ты должна заняться ею, Кристина. А может быть, ты предпочитаешь, чтобы я ею занялся?…

Он наклонился над столиком и заглянул Кристине в глаза. Оба рассмеялись; Кристина – с явной натугой.

Она встала со стула и, поправляя волосы, сказала с явным вызовом:

– Если хочешь, можешь ее увидеть. Она работает гардеробщицей у моей тетки. – И Кристина направилась к двери. Я быстро отскочила в сторону и, совершенно ошеломленная всем тем, что услышала, сбежала по лестнице вниз.

Воспоминание о подслушанной беседе весь день не давало мне покоя. Я сгорала от любопытства, что скажет Луция, когда я сообщу ей обо всем этом. Не дождавшись ее возвращения, я отправилась вечером снова в клуб.

Пани председательницы в клубе не было, зато среди девчат находилась Марыся. Она сильно похудела и зачахла с того дня, когда я видела ее в тиаре, однако голубые ее глаза смотрели на всех по-прежнему прямо и доброжелательно.

Я подошла к Луции и потянула ее за рукав.

– Что здесь делает Марыся?

– Пришла проведать подруг.

– А откуда она взялась в городе?

– Заболела и вот хочет пойти к доктору.

В этот момент Марыся подошла к нам.

– Скажи мне, Луция, хорошо я поступила?

– А о чем речь?

– Господа из усадьбы, что в нашей деревне, хотели, чтобы я пошла к ним горничной. Папа и мама тоже к тому вели. А я не уступила им.

Луция, взволнованная, смотрела на Марысю.

– Ну, конечно же! Ты хорошо сделала.

Мне хотелось поболтать с Марысей, но тут одна из клубисток вышла на середину зала и громко воскликнула:

– Девушки! Давайте решим, что мы ответим нашей председательнице. Соглашаетесь вы, чтобы мы коллективно вступили в Марианскую содалицию [58]или нет?

– Я много знаю о содалисках, [59]– отозвалась веселая блондинка. – Они ходят в костел в белых блузках, обмениваются между собой тайнами исповеди и имеют непреложную обязанность поклонения святыням. А в остальном они делают всё то же самое, что и другие девчата. Ходят на свидания и так далее.

– Мне ни холодно, ни жарко от этой содалиции, – заметила другая. – Только меня злость берет, что Кристина так распоряжается нами.

– Да ведь она же спрашивала нас, хотим мы этого или нет, – возмутилась Аниеля. – Нужно было тогда говорить. А то при ней сидите тихо, но как только она за двери, – вы тут же балаган устраиваете.

– А раз я не знала, как девушки решат, – оправдывалась та.

– В таком случае, – подала голос Луция, – одна из клубисток должна от имени всех остальных сообщить Кристине решение, а именно: каждая из нас сама уладит это дело.

Меня поразило, что предложение Луции было встречено молчанием, презрительными усмешками и многозначительными перешептываниями.

– Почему ничего не отвечаете? – удивилась Луция.

На это одна из клубисток громко сказала:

– Нас удивляет, почему именно ты восстанавливаешь девчат против пани Кристины.

Луция побагровела.

– Не понимаю. О чем идет речь?

– Кто между двумя стульями сидит, тот в конце концов с одного из них грохнется, – буркнула другая клубистка.

Вслед за нею посыпались возгласы:

– Если нам надо будет сообщить что-либо председательнице, так обойдемся без твоих советов!

– Помоги своими советами Марысе. Ей предлагают место горничной в усадьбе. Ты ведь разбираешься в прислугах.

– Марыся уже отказалась. Пусть Луция пойдет на ее место. Свежий деревенский воздух ей очень полезен.

– Вот именно! Наберется там больших сил для произнесения речей о независимости работающих девушек!