Георгий Попов - Гамка, Гошка и Антошка

Ребятишек в деревне, как и в любом другом месте, и даже в городе, тянет друг к другу. Они сбиваются стайками по несколько человек примерно одного возраста. Но нередко в такой компании оказывались и малыши – это был брат или сестра кого – то из ребят. В компании оказывались и ребята постарше – это те, кто умом еще не повзрослел и чувствовал себя комфортно в компании помладше. В любое время дня, по каким – то неизвестным обстоятельствам, ребятишки, подобно снежному кому, сливались в компанию, которая уже мчалась либо к реке, либо просто по улице, либо вообще неслась куда – то без всякой цели, подхваченная ветром радости и какого – то неиссякаемого восторга. Компания в своем необузданном движении и была тем, что называется ватагой. Зачастую энергия ватаги изливалась в какой ни – будь уличной игре, или в походе в лес, или к реке. Да и других мест тоже хватало. Можно было поноситься по огромным дюнам из опилок, которые покрывали большую площадь, рядом с лесозаводом, или попрыгать с пакета на пакет из бруса или досок, которые стояли в большом количестве за лесозаводом, или погонять мяч на поляне. Вообщем, ватага – это удивительное явление детства, которое многократно усиливало любовь к малой родине.

Когда мой отец достроил дом, и мы в него въехали, мне только исполнилось пять лет. Пять лет в деревне считались возрастом достаточным для самостоятельного гуляния на улице вблизи дома. Наступило теплое лето, и первое же путешествие по улице привело к знакомству с двумя сверстниками, которые босиком ходили по луже возле дороги. Это была впадина на обочине, заросшая короткой травой и залитая водой после дождя. Я присоединился к компании и в процессе совместного гуляния по теплой луже, мы познакомились. Выяснилось, что одного зовут Антошка, а второго Гамлет, но Гамлет как – то было неправильно и я, а потом и Антошка, стали звать его Гамкой. Антошка и Гамка жили рядом. Дом Гамки находился недалеко от тракта и был небольшим домиком из бруса, а дом Антошки ближе к нашему дому и был старым щитовым домом, в котором семья Антошки занимала половину. После знакомства, встречи на улице стали почти ежедневным явлением. В светлое время дня родители спокойно отпускали нас гулять. Это было время удивительных открытий. Это была игра с жуками усачами в подъемный кран, ловля головастиков в лужах, погоня за бабочками и прочие не менее увлекательные дела. Наши родители давно друг друга знали и, время от времени, зазывали нашу маленькую компанию в гости на чай с оладьями или пирожками. Обстановка в домах тогда была у всех примерно одинаковая. Это был стол, железные кровати, и в лучшем случае, шкаф и комод. На полу у всех были половики, которые ткали в нашей же деревне, в том числе и моя бабушка.

Мне уже исполнилось семь лет. И конечно мы уже готовились стать первоклассниками. И активно проводя лето, мы должны были набраться сил перед школой.

Когда это случилось, был самый разгар лета. Нашу троицу, по инициативе моего старшего двоюродного брата Мишки, пригласили на рыбалку, при условии, что мы и накопаем червей, и до реки мы должны будем нести их удочки, и там должны будем наживлять на крючки червей. Такое предложение нам страшно понравилось, ведь было так здорово оказаться во взрослой компании. И мы, набрав червей, которых под каждой корягой было в изобилии, шли за ватагой моего брата и старательно несли по несколько удочек. Мы спустились к реке на выбранное ими место и принялись наживлять червей. Ребята нетерпеливо ждали, подгоняя нас. Это была удочка моего брата, когда я наживлял последнего червя. Я решил на червя плюнуть напоследок, но мой нетерпеливый брат уже мотнул удилищем, чтобы забросить червя с грузилом. Крючок, вырвавшись из моих рук и совершив какое – то загадочное движение, подцепил мою верхнюю губу. Я взвыл. На этом рыбалка моего брата закончилась. Через несколько минут мы уже шли домой. Впереди шествовал мой брат, а позади, как рыба на крючке, шел я и мои верные друзья Гамка и Антошка. Однако, из взрослых у нас дома оказался только наш дед Парфентий. Он уже несколько лет лежал парализованный. И когда мы переехали в наш новый дом, его привезла бабушка. Деда расположили на кухне напротив русской печки. Дед был практически неподвижный. Обычной жизнью жили только его глаза, немного лицо, иногда слегка шевелились руки. К нашему огорчению, дома, кроме деда, никого не было. Мишка растерянно остановился на кухне, приказав мне не ныть. Я с горя сел к деду на кровать. И тут произошло чудо. Каким – то образом дед поднял руки и вытащил крючок из моей губы. После этого он опять стал, как и прежде, практически неподвижным. Вечером, когда пришли мои родители и бабушка, они никак в это не хотели верить, но рана на моей губе и рассказ моего брата их убедил. Это было чудо, которое, к сожалению, потом уже никогда не повторялось.

В ближней полосе тайги рядом с деревней каждую весну шла заготовка шишек. Это было время, когда снег еще только успевал растаять, а в низинах и лесных ямах он еще оставался. Шишки собирали для того, чтобы потом из них извлечь семена для посадок. За каждый килограмм шишек давали двадцать копеек по – старому. И люди сдавали эти шишки мешками. Конечно, и здесь не обходилось без помощи ребятишек. Они шныряли по лесу среди поваленных или упавших елок и сосен и, набив карманы шишками, несли их своим родителям, выворачивая карманы в ведро. Это занятие продолжалось обычно несколько часов и в конце пробуждало такой аппетит, который стаканом молока уже невозможно было удовлетворить, поэтому, набегавшись по лесу, мы убегали домой, чтобы как следует подкрепиться и принести взрослым пирожков или бутербродов с маслом. Взрослые вытаскивали мешки из леса на околицу деревни, где уже стояла телега или даже грузовик. За собранные шишки рассчитывались сразу. Время от времени, телега куда – то уезжала. Часть мешков в телегу не входила, и они оставались у дороги вместе с хозяевами. Наступало время перекуров. Взрослые курили папиросы, сидя на мешках, набитых шишками, и обсуждали деревенские новости. Если день был сырой, и ноги намокали, то родители заставляли нас срочно бежать домой и отогреваться или менять обувь. Целый день лазить по лесу с мешками – работа сложная. И поэтому, к вечеру родители очень уставали. После загрузки последней телеги, для нас наступал самый долгожданный момент. Нам родители выдавали немного мелочи. Её хватало на то, чтобы купить каких – либо сладостей. Кто – то покупал кулек конфет. Как правило, это была фруктовая подушечка в сахаре, которая очень часто из-за тепла в магазине, превращалась в слипшийся комок. Но это было настоящее лакомство после варенья. Кто – то покупал другие, не менее доступные лакомства. Однако, в то время, у нас было два главных лакомства. Первым был фруктовый чай в брикетах. И если его в это время завозили в магазин, то, после сбора шишек, его сметали с полок моментально. Кстати о фруктовом чае. В привычном нам смысле, это был вовсе и не чай. Он продавался в магазине и представлял собой прессованные фрукты в форме брикета с красивой бумажной оберткой, которую приходилось с трудом отрывать от содержимого. Чернослив, груша, изюм и яблоко давали удивительный вкус. Этот чай обычно не заваривали, а просто грызли его и дети, и взрослые с одинаковым наслаждением. Вторым лакомством, не менее популярным, были прессованные брикетики какао или кофе с сухим молоком и сахаром. Конечно, мы их грызли не заваривая, так же, как и фруктовый чай. После покупки заработанных сладостей, как правило, мы бежали к нам домой, и залазили на русскую печь, где грелись, с восторгом обсуждали прошедший день и конечно, поедали свои лакомства.