Вячеслав Сукачев - Кедровое солнце

Ближе к вечеру Сергей с Васькой начали потихоньку подворачивать коров в сторону дома. Вновь миновали колок и вышли на большой травянистый луг, граничащий с полем клеверов. Работы у них добавилось. Да и буренки, вспомнив про теплое домашнее пойло, ведут себя беспокойнее. А Ночка даже кинулась было на Лельку, но Васька не растерялся и вовремя огрел ее кнутом.

Просторно, ясно в поле и над ним. И захочешь, а не окинуть взглядом этот простор: неба и земли. Потонет в нем взгляд, заплутает и лишь в сердце отзовется каким-то неясным восторгом, особенно, если без начала и конца льется с лазурной вышины удивительная песня полевого жаворонка. Веселое, торопливое щебетанье переливается, как серебряный колокольчик, но мотива и не пытайся – не уловишь. Сережа задрал белокурую голову и увидел, как в прозрачной, нестерпимо блестящей голубизне висит, купается в благодатном воздухе едва различимый певец. Бесконечные, ни с чем не сравнимые трели, не стихая, тянутся так долго, что Сережа затаивает дыхание. Он оглядывается на Ваську и видит, что его друг сидит на Лельке с поднятой головой, тоже скрадывая восторженными глазами жаворонка в небе. И вдруг, внезапным аккордом оборвав трель, сложив крылья, жаворонок камнем падает вниз и ныряет в траву. И уже через мгновение Сергею кажется, что ничего не было, что крохотная птица лишь привиделась ему в синей глубине воздуха…

Дедушка рассказывал Сергею, что раньше появление жаворонков в их краях отмечалось скромным торжеством: комнаты украшали пучками вербы в серебристо-белых, атласных барашках, а в окнах выставляли вторые рамы. Если у кого-то содержались в неволе птицы – их отпускали. В каждой семье выпекали витые, напоминающие фигурки тюленей, булочки, и назывались они жаворонками. И дедушка говорил, что до сих пор помнит их вкус.

– Слыхал? – восторженно кричит Васька, показывая в небо кнутовищем.

– Слыхал.

– Во дает! Чисто репей: вцепился в небо и висит себе там.

Ваську и здесь больше всего интересовала механика полета, а не пенье жаворонка.

– Видал, как он крыльями-то? Вертолет! – восхищается Васька. – На одном месте…

Уже виднеются вдалеке крыши домов, над которыми струятся легкие дымки. День, в общем-то, прожит, очередь пасти коров – отдежурена. Осталось только прогнать стадо по селу и – домой. И уже сейчас Сергея переполняет гордое чувство хорошо сделанного дела, легко осиленной работы, которую сегодня доверили ему.

– К-куда, стой! – кричит Васька и гонит Лельку подворачивать коров.

А из леса, с полей и лугов все наносит колдовским, медвяным запахом, легко кружащим голову, от чего тревожное предчувствие медленно обволакивает сердце, обещая что-то тайное и сладкое впереди.

Сквозь сон Сережа слышит чей-то голос, силится уйти от него и не может. Как сквозь вату доносятся слова бабы Маруси. И вдруг он узнает – Мефодий Иванович, отец Настьки Лукиной. Сразу же сна как ни бывало, но он продолжает лежать, притворяясь спящим.

– Нынче и дружок его, Васька Хрущев, собрался, – говорит колхозный бригадир.

– Он на год нашего старше, – отвечает баба Маруся.

– А моя Настька третий день уже при волокуше.

– У Насти отец-мать есть, а наш-то…

– Ну-ну, тетка Мария, – прокуренным голосом выдыхает Мефодий Иванович, – чего уж там – жизнь… Разве мы знаем, что с нами завтра будет? Не знаем, – он помедлил и со вздохом закончил: – И слава богу, что не знаем.

– Так-то оно так, – неуверенно говорит бабушка, – да…

– Что?

– Как что, Мефодий Иванович, – горько выдыхает баба Маруся. – Бычка в зиму оставили, Сережа его к сбруе приспособил, а теперь отдай за бесценок. А овцы! Это где же я теперь шерсти на всех наберусь? Покупать надо, а где у меня деньги? Ты много ли на трудодень даешь?

– Ну, тетка Мария, не в ногу ты со временем шагаешь, – усмехается Мефодий Иванович, – отстаешь от времени-то. Зачем тебе горб ломать, корову с бычком, овечек, да прочую скотину обихаживать? Им и сено давай, и убери за ними, и прививки разные поставь… Морока, одним словом. А теперь-то как будет: приходи на ферму, выписывай и бери сколько хочешь молока. Мясо тебе на складе выдадут – чего еще? Скажу откровенно, дело мы великое затеяли, да только помощь нам в этом деле от каждого человека нужна, помощь и понимание.

– Ох, сладко ты поешь, Мефодий Иванович, – сердится баба Маруся. – А огород зачем обрезали? Стоит теперь пустая полоска, травой зарастает – кому она мешала?

– И опять же это для твоей пользы, тетка Мария, чтобы ты после птичника на огороде без роздыха не горбатилась. – Мефодий Иванович хмурится и хлопает фуражкой-восьмиклинкой о колено. – Дело-то к поголовной культурности идет, потому как наше поколение в коммунизм заглядывает…

– Подь ты, – ругается баба Маруся, но бригадир, согнав усмешку, строго перебивает ее:

– Ну так как, тетка Мария, даешь нам внука-то? Мне хоть помирай – человек на тракторные грабли нужен.

– Даже и не знаю…

Но Сережа уже понял все, вскочил с постели и, подбежав к горничной двери, крикнул на кухню:

– Я мигом, Мефодий Иванович! Только оденусь…

– А обед как же? – привычно строжится голосом бабушка.

– У вас никак и куры перевелись? – успокоенным голосом спрашивает Мефодий Иванович. – Или хлебы не выпечены? Так я своего ему дам.

– Спасибо, как-нибудь обойдемся, – ворчит баба Маруся, – а вот года через два-три, когда вы всю скотину со двора сведете, тогда не знаю… Тогда, может быть, и приду к тебе.

– Придешь, придешь, – добродушно усмехается Мефодий Иванович и кричит в горницу Сереже: – Я тебя к Ваньке Козлову на грабли поставлю.

– А Васька у кого? – спрашивает Сергей.

– Васька-то? – Мефодий Иванович закуривает, выпуская из широких ноздрей слегка вздернутого крупного носа густые струи дыма. – Васька у Петьки Золотых… Да его самого хоть сейчас на трактор ставь – поедет. Востер, варнак, в технике, ничего не скажешь.

Сергею немного обидно, что Ваську уже «хоть сейчас на трактор ставь», но он понимает, что слова бригадира справедливы, и потому обида тут же проходит.

– Ты-то что надумал? – спрашивает его Мефодий Иванович. – Десятилетку будешь заканчивать или куда пойдешь?

– Я? – от неожиданности вопроса Сергей теряется. – Я еще не решил…

– А в интернат на тракториста не хочешь? Вместе с Васькой и поехали бы… Мы вам и направление от колхоза дадим. Сейчас ведь техника к нам попрет знаешь какая! А на нее грамотные люди нужны…

– Еще чего? – вмешивается баба Маруся. – Пусть дальше учится.

– Может и так, – неожиданно соглашается Мефодий Иванович. – Моя вон в медучилище собралась. Не хочет вместе с матерью коров за цицки тягать.