Семен Бытовой - Река твоих отцов

— Ну как, все запомнили? Может быть, повторим?

— Давай повторим.

Намунка вставал и с серьезным видом говорил:

— Товарисци депутаты, разрешите, однако, передать привет от всех жителей Уськи-Ороцкой… — И, обернувшись к учителю, спрашивал: — Так, однако?

— Отлично, только поменьше вставляйте в свою речь «однако». Оно здесь совсем не к месту. И старайтесь не «цокать». Ну, давайте повторяйте за мною: «Товарищи депутаты!..»

— Товарищи депутаты…

— Ну вот и молодец! Дальше: «Разрешите передать от жителей Уськи-Орочской…» Ну, повторите, смелее.

И Намунка повторял.

— Отлично. Теперь получше присмотритесь, в каком порядке будут лежать картинки. И не берите их сразу по нескольку штук, а по одной, сверху.

Когда картинки были опять сложены в том порядке, как это требовалось к докладу, Николай Павлович спрятал их в папку и завязал тесемки.

— Ну, пэдэм нэйво! [16] Пэдэм нэйво — Счастливого пути — сказал учитель по-орочски.

— Спасибо, Николай Павлович, без тебя пропал бы, наверно.

— Ничего, дорогой, все будет хорошо. Только оденься потеплее в дорогу. Ветер холодный.

В городе Михаила Петровича Намунку сразу же устроили в общежитии, в небольшой комнате на двоих, и дали талоны в столовую. Придя с обеда, он сел на койку, достал из портфеля папку с картинками и долго задумчиво рассматривал их. Намунка стал перебирать в памяти события последних лет, и ему показалось, что картинок у него слишком мало, а разговор предстоит большой.

Да, многое переменилось за это время! Конечно, райисполкому должно быть все это известно. Ведь осенью из города приезжал в Уську инструктор, прожил там две недели, беседовал с людьми. Потом с охотниками в тайгу ходил, в Датту на рыбалку ездил. Много помог орочам тот инструктор. А когда в Уське бумага кончилась и Николай Павлович стенную газету на бересте выпустил, инструктор похвалил учителя и потом эту берестяную газетку увез с собой. Наверно, хотел показать ее в городе…

Он подошел к окну, отодвинул занавеску. На улице было темно. Но тут зажегся высокий электрический фонарь и осветил улицу. Внимание Михаила Петровича привлекли провода. Он вспомнил, как весной в Уську-Орочскую приезжали работники связи и просили дать им проводников, знающих тропы в горах Сихотэ-Алиня.

«Телефонную линию будем тянуть, — объяснили связисты. — Тогда можно будет прямо из Уськи-Орочской вести разговор с городом».

Выйдя из дому, долго стоял у телеграфного столба, прислушиваясь, как гудят на ветру провода, и думал: «Идет, наверно, важный разговор, иначе бы провода не гудели так сильно. А как это люди говорят по ним, понять не могу. Приеду домой — спрошу Николая Павловича. Он-то, наверно, все знает».

Намунка явился в райисполком, когда заседание уже началось. Тихонько вошел в зал, сел у дверей. Когда председатель спросил, здесь ли товарищ Намунка, Михаил Петрович встрепенулся:

— Тут!

— Пожалуйста, вам слово!

Намунка окинул взглядом присутствующих, неторопливо прошел к трибуне. Принял деловой вид, положил перед собой папку, развязал тесемки.

Перебирая одну за другой картинки, начал тихим, неуверенным голосом:

— Однако, охотников в нашей Уське-Орочской сто и еще десять. Женщин будет — сто. Детишек то же самое. — И рассказал об эвенкийских семьях, перекочевавших на Тумнин; — Оленей у наших эвенков семьдесят пять. Собачек ездовых в колхозе «Ороч» восемьдесят. Да у людей свои упряжки есть. Школа — одна. Совсем, однако, старая. Днем детишки учатся, а по вечерам пожилые люди к Николаю Павловичу ходят…

Он рассказал, сколько охотничьих бригад находится в тайге, каких промышляют зверей и сколько по плану будет сдано за сезон пушнины.

— О передовых людях расскажите! — попросил председатель.

— Можно, конечно. — Он отыскал несколько картинок и назвал по имени и отчеству активистов орочей. — Что нам еще нужно? Чего не хватает? — произнес он громко, заглядывая в картинки. — Нужна новая школа на семь классов. Клуб, однако, нужен. Почту новую надо. Десять новых домов построить надо. Орочи из Копи и Акура хотят в Уську переехать.

— А сколько семей живет в Копи и Акуре? — опять спросил председатель.

— Копинка Василий Иванович, Быхинька Никанор Васильевич, Пунадинка Емельян Тарасович… — загибая пальцы на левой руке, перечислял Намунка. — Наверно, восемь семей будет.

— Скажите, товарищ Намунка, всем доктор прививку сделал?

— Всем, конечно! Прежде Николай Павлович с детишками к доктору пришел. Потом и другие потянулись.

— Были такие, что поначалу уклонились от прививки?

Намунка отрицательно покачал головой.

— Закон всем велит прививку делать.

— И шаман тоже к доктору пришел?

— Сперва не хотел, однако притащили его. Никифор Хутунка — совсем слабенький шаман. Он, как худая собака в упряжке, — мало-мало за вожаком тянется! — сказал Намунка и засмеялся, видимо довольный неожиданным сравнением.

— Что слабенький он — это правильно, а все-таки на некоторых людей еще влияет. Когда старушку Марию Антоновну хоронили, он велел лисий халат и дорогое одеяло на куски рвать. Верно это?

— Было дело, старухи рвали!

— И кое-кто по ночам в бубен колотит. Правда?

— Правда. Когда у старух кости ноют, мало-мало колотят. Думают, легче станет. — И, посмотрев на председателя, добавил: — Прежнее время без доктора жили, к шаману лечиться ходили…

— Ну, а новым учителем народ доволен? Помогает вам товарищ Сидоров?

Михаилу Петровичу стало не по себе: как же это он ничего не сказал о Николае Павловиче? Намунка быстро перебрал картинки, искал нужную, чтобы ответить на вопрос председателя, и не нашел. От волнения на лбу выступил пот. Неужели выпала из папки? Но тут же успокоился: наверно, про самого себя учитель картинки не нарисовал.

Захлопнув папку, поспешно сказал:

— Очень добрый человек Николай Павлович! Спасибо!

Доклад получился обстоятельный. Пока его обсуждали, Михаил Петрович все ждал, что кто-нибудь, наверно, начнет упрекать его, председателя сельского Совета: вот, мол, главный человек среди орочей, а говорит по картинкам… Но, к радости Михаила Петровича, все обошлось. Все, что просил в докладе, обещали дать. Все записали в решении. Значит, никто картинок не заметил.

Он возвращался в общежитие в десятом часу вечера. Дул холодный, резкий морской ветер. С мглистого неба падали хлопья мокрого снега. Намунка шел, покуривая трубку, и все еще не мог успокоиться.

Он вспомнил, как однажды учитель сравнил неграмотного человека с охотником, у которого нет ружья. Верно! Без грамоты человек слабый, с грамотой — сильный! Потом он вспомнил свою жизнь, год за годом перебирая ее в памяти, и пожалел, что слишком рано родился на свет.