Семен Бытовой - Река твоих отцов

В ближних домах проснулись люди. Выбежали на улицу, кинулись к реке и вытащили из проруби окоченевшего до костей Мулинку. Хорошо еще, что в первую, не глубокую прорубь попал. Дальше были еще две — там сразу бы под лед затянуло.

Ночное купанье не прошло даром для Мулинки. На следующий день его отвезли в больницу с крупозным воспалением легких.

Тогда-то Еменка и Дюанка вспомнили все то, что им говорил русский учитель. Призадумались: в самом деле, не положить ли излишки денег в кассу, которая за сто рублей выдает сто три? Но где же она, эта удивительная касса? Наверно, в доме у Николая Павловича?

Рано утром, когда Сидоровы еще спали, раздался стук в дверь. В комнату вошли Еменка и Парамон Дюанка. Достав из кармана объемистые пачки денег, положили их на стол:

— Бери, Николай Павлович, храни!

Валентина Федоровна хотела возразить, но муж остановил ее взглядом. Учитель понимал, что, отказавшись принять на хранение деньги, разочарует людей. В будущем это могло бы иметь плохие последствия. Ничего страшного, если чужие деньги полежат у него. Если похлопотать, в Уське-Орочской кассу откроют.

— Сколько тут денег? — спросил он Дюанку.

— Немало!

Николай Павлович пересчитал.

— Одна тысяча двести рублей!

У Еменки оказалась ровно тысяча.

Учитель выдал первым вкладчикам расписки.

Дня через два еще три человека принесли деньги на хранение. Потом еще два и еще пять. Вкладчиков стало так много, что Сидоров встревожился. Пришлось завести на каждого специальную карточку и в отдельном конверте держать его деньги.

Он даже смастерил сундучок из листового железа — «несгораемый шкафчик», запиравшийся на большой висячий замок.

Потом вкладчики стали приходить за деньгами. Брали их небольшими частями, и Николаю Павловичу волей-неволей пришлось начислять проценты.

Что ни день учитель менял свои крупные деньги на серебро и медь, но их не всегда хватало, ибо «сберкасса» работала бесперебойно и вкладчиков становилось все больше.

Учитель выполнял роль контролера. Валентина Федоровна — кассира. Когда в конце месяца подсчитали наличность, то ужаснулись: сумма вкладов достигла многих тысяч рублей.

Только весной в Уське-Орочской открыли государственную сберегательную кассу…

На уроках биологии Валентина Федоровна рассказывала детям о сельском хозяйстве. Ребята с нетерпением ждали весны, когда можно будет вскопать огород. Ведь орочи никогда не видели свежих овощей. Иногда в лавку завозили овощные консервы и сушеный картофель, но редко кто покупал эту, как здесь говорили, «слабую пищу». Лишь однажды, в гостях у русского учителя, орочи отведали вареной картошки. Она им понравилась.

В хозяйстве школьного интерната появилась корова и несколько поросят. Когда учительница выгребала из сарая навоз, женщины посмеивались:

— Ты гляди, что делает, а еще малых детишек учит.

— Весной вскопаем огород, будем удобрять навозом. Без навоза овощи растут плохо!

Орочки брезгливо морщились:

— Никто твоих овощей кушать не будет! Разве можно еду из навоза брать! Худое дело говоришь.

К сараю, где мычала корова, подбегал шаман и, всплескивая руками, как хищная птица крыльями, начинал орать:

— Зверя в дом привели! Скоро сохатого и медведя приведут. Охотникам в тайгу ходить будет не надо.

Орочи испуганно пятились. Они ведь впервые видели корову.

— Не зверь она вовсе, а доброе домашнее животное, — возражала шаману учительница и выводила из сарая черную рогатую буренку с белым пятном на лбу. Она обнимала ее за шелковистую, в блестящих складках шею, ласково хлопала по спине, давала ей с руки корку хлеба и говорила орочкам: — Ну что же вы, подходите, потрогайте буренку…

Но никто не тронулся с места.

— Вечером буду ее доить, — спокойно продолжала учительница. — Приходите смотреть… И парного молока попьете. А кто из вас пожелает подоить корову — пожалуйста…

Несколько дней орочки не решались близко подойти к буренке, не то что прикоснуться к ее вымени. А когда бабушка Адьян, поборов страх, подошла, села на скамеечку и стала доить, на старушку накинулся шаман:

— Смотри! Злые духи накажут тебя! — И стукнул ее по спине бубном.

Но угрозы не испугали смелую, умную бабушку Адьян. Надоив в банку молока, она обернулась к женщинам и отпила несколько глотков.

— Вкусно! — Утирая губы рукавом халата, передала банку Ефросинье Еменке. Та, отпив, протянула банку Дуне Копинке. Но Дуня не захотела пить и выплеснула молоко.

— Ну разве можно так! — возмутилась учительница. — Не хотите пить, передали бы баночку Глафире.

— Ладно, я сама, — сказала Глафира. Подобрав халат, села на место Адьян и принялась доить.

Порывалась сесть на скамеечку и Матрена Хутунка, дочь шамана, но только она шагнула к корове, Никифор подбежал к Матрене, схватил ее за косу и потащил к дому.

— Как не стыдно вам, Никифор! — заступилась за молодую орочку учительница. — Не смейте так делать, слышите?

Встретив решительный взгляд учительницы, Никифор отпустил Матрену, но злобу затаил.

Вместе с Федором Копинкой, которого шаман подговорил, они среди ночи во время последней мартовской пурги подкрались к сараю, сбили замок и выпустили корову. Они гнали ее через торосистый лед реки, потом берегом в глубь снежного леса и, оставив там, как ни в чем не бывало, вернулись в поселок.

Едва стало светать, Тихон Акунка, проходя мимо сарая, заметил, что дверь распахнута настежь и на снегу валяется замок. Заглянул в сарай — нет коровы. И сразу побежал к учителю.

— Корову твою угнали!

Тут в интернате проснулись ребята. Узнав, в чем дело, решили отправиться на поиски.

— Мы, Николай Павлович, быстро найдем ее! — заявил Вася. — Далеко она уйти не могла…

— Где-то на том берегу бродит! — отозвался Коля и повернулся к Кириллу Батуму: — Захвати, Кирка, ружье…

— Зачем?

— Может быть, на корову волки напали или медведь-шатун…

— Верно, в тайге все может случиться. — И Кирилл побежал за ружьем.

Одних ребят Николай Павлович не отпустил. С ними отправился он сам и Тихон.

Ночная метель замела лед на реке. Местами образовались сугробы, а когда вошли в лес, Кирилл сразу обнаружил следы на снегу. Долго искать буренку не пришлось. В километре от берега она лежала, зарывшись в снегу, и вся дрожала. Увидав людей, жалобно замычала, словно просила поскорей вывести ее из леса и вернуть в теплый сарай.

Ребята смеялись и кричали от радости. Они очень полюбили свою буренушку, по очереди ухаживали за ней, таскали для нее воду из проруби, задавали на ночь сена. И вдруг кто-то угнал ее в тайгу!

— Надо, Николай Павлович, узнать, кто это сделал, — предложил Кирилл Батум.