Зента Эргле - Между нами девочками, говоря…

Кристап, зажав уши обеими руками, занимался.

— Ну, скажи, почему он пьет? Почему?

— Успокойся. Многие пьют.

— Мне от этого не легче. Помнишь, как хорошо было лет пять назад. Мать все время пела, сестра на аккордеоне играла. Когда ты последний раз слышал, чтобы мать пела или сестра играла? Из хора мать давно ушла. А как она постарела, волосы совсем седые.

Даумант повесил на стенку перчатки и, как был, в одежде, бросился на диван.

— Закончу восьмой класс, получу паспорт и исчезну из этого дома.

— Куда? На надувном матраце по Гауе?

— Поеду в Сибирь, БАМ строить.

— Думаешь, таких маменькиных сынков без знаний, без профессии с распростертыми объятиями принимают? Наивняк. Почитай газеты. Десятки тысяч со всего Союза ждут вызова. Причем строители и вообще специалисты.

— Чтобы пилить в тайге деревья и махать топором, и восьми классов хватит. Зато деньги какие! Не понимают меня ни дома, ни в школе! Только и отведешь душу среди ребят в клубе. Ну, да ладно, пора за уроки. — Даумант тяжело вздохнул.

Что завтра? Английский. Тут поможет магнитофон Кристапа — с грехом пополам выучит, выкрутится, если вызовут. По грамматике тройка — не вызовут. Историю можно перед уроком прочесть. Химия — это обязательно посмотреть надо. Вторично вступать в конфликт с Марой Петровной Даумант не желал. В душе он был благодарен учительнице за то, что она не нажаловалась директору и не снизила оценки по

поведению.

— Приглуши свой ящик, другим тоже заниматься надо! Еще три минуты, и наступит первозданная тишина.

За стеной жалобно плакал маленький Андритис. У него резались зубы.

Рейнис Карлович и Байба долго блуждали по темным улочкам Пардаугавы, пока не нашли дом, в котором родители Дауманта снимали квартиру.

Рейниса Карловича приняли как дорогого гостя. На столе поблескивала бутылка лучшего коньяка, вокруг — тарелки со щедрой закуской.

— Не стоило так беспокоиться, Мария, — выговаривал Рейнис Карлович. — На сей раз наша встреча будет не из радостных.

— За стаканчиком и разговор вести проще, — приглашал к столу хозяин.— Спасибо, я уже ела, — отказалась Байба.

— Даумант, пригласи девочку к себе, — посоветовала мать.

В небольшой комнате всего-то и хватало места для двух диванов и стола. Одну стену украшали почетные грамоты, вторую — фотографии боксеров.

— Пожалуйста, мисс, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома! Правда, апартаментами похвастаться не могу, но что делать — таковы обстоятельства. Бедность не порок. Может быть и мы опорожним по стаканчику, чтобы разговор пошел легче?

— На стене твои дипломы? — поинтересовалась Байба.

— Куда мне! Это все Кристапа, старшего брата, он у нас гордость семьи, комсомольский стипендиат, мастер спорта, будущий корифей науки в так далее и тому подобное. Родители гордятся им, как своими боевыми наградами.

— И я бы гордилась таким братом.

— А я вот не горжусь. Отец каждый лень пилит и пилит: Кристап такой, Кристап сякой, а я, мол, в могилу его сведу, а мать только и делает, что плачет. Ну, что я говорил, послушай сама.—Даумант открыл дверь.

— ...С детства в него словно бес вселился...

— Это про меня.

— Ни забора для него высокого нет, ни канавы — широкой. Выбьют, бывало, у соседа окно или сломают яблоню, виноватого и не ищут, прямо ко мне. Пока мал был, выпорю, бывало, до синяков, а с большим что сделаешь? — жаловался отец. — Как-то свалился с дерева и так разбился, что врачи полгода штопали. Думали, присмиреет, да куда там... .

Тут Даумант включил магнитофон на полную мощность.

— Ты чего ко мне притащилась? Кто тебя звал? — закричал он девочке прямо в лицо.

Байба не ответила.

— Ну что вытаращилась и молчишь? Ругай меня, стыди, ведь для этого ты и явилась. Терпеть не могу, когда на меня смотрят телячьими глазами.

— Я лучше пойду. До свидания! — Байба протянула руку. Даумант почувствовал шершавую ладонь и удивленно взглянул на девочку.

— Ты что, дрова пилишь, что ли, руки у тебя какие? — спросил он, разглядывая узкую Байбину ладонь.

— Убираю, стираю, варю, и дров могу напилить, — улыбка, словно лучик солнца, осветила на мгновение лицо девочки и тотчас погасла.

— А я думал, ты такая же маменькина дочка, как остальные и нашем классе.

— Не понимаю я тебя, Даумант. И чего ты кипятишься? У тебя есть родители, которые тебя любят, у тебя замечательный брат, хорошая сестра.

— Замечательного брата я вижу по воскресеньям, и то через раз. Сестра, которая раньше веселой была, молчит, отец все чаще приходит домой пьяным, кричит, ругается. А маму жалко. Ей здорово достается, переживает она. Только в классе об этом ни слова, договорились? Идем, я тебя провожу.

— Не надо. Не такая уж я трусиха.

— Ты нашей окраины не знаешь.

Родители Дауманта и Рейнис Карлович были так заняты обсуждением педагогических проблем, что ухода молодых людей не заметили. Домишки прятались в промозглом ноябрьском тумане. Словно кошачьи глаза, мерцали среди голых деревьев освещенные окна. Потревоженная шагами прохожих, нехотя взлаивала где-то собака. Когда из переулка неожиданно вынырнула группа ребят и окружила их, Байба вздрогнула.

— Дай прикурить!

Даумант посветил карманным фонариком.

— Ах, это вы? А где Кучерявый? — насмешливо спросил он.

— Какой там кучерявый! На сутки посадили, и вся красота — тю-тю. Мальчик страшно переживает.

— Скажите, пусть в комиссионке парик купит. И от нас пламенный привет.

— Пардон, Боксер! Сматываемся, ребята!

Так же внезапно, как появились, парни исчезли во тьме.

— Зачем тебе такие товарищи? Это же настоящие хулиганы! — удивилась Байба.

— А что в них особенного? — Даумант пожал плечами. — Нормальные ребята. Год назад и я по вечерам вот так же шатался. А что еще делать? Предки засядут дома, словно кроты в поре, зимой все вечера или перед телевизором торчат, или у соседей В карты играют. Летом после работы до ночи возятся в своем огороде. Умереть можно с тоски. А в компании веселее, на гитаре побренчим, выкурим по сигарете, винчика выпьем. Случалось и прохожих попугать, просто так, шутки ради. А потом как завертелось... Есть у нас тут небольшая речка и лесок. Прошлым летом мы речку перегородили, чтобы хоть окунуться можно было. Как-то смотрим — плотина наша разворочена. Починили. Через несколько дней — снова. Решили проследить. Оказалось, дело рук Кучерявого и его свиты. Драка была что надо. Одному нос перебили, у другого все лицо в крови, мне щеку порезали. И вдруг в разгар драки кто-то говорит так насмешливо:

— Оказывается, вы и драться-то по-настоящему не умеете. Вначале испугались, думали — переодетый милиционер, крышка нам.

Тут парень говорит: