Зента Эргле - Между нами девочками, говоря…

— Это уж ваше личное дело, — не сдавалась историчка. — Я считаю, что учитель имеет право на личную жизнь тоже. Всего хорошего, до завтра!

На одной из перемен восьмой «б» развеселила карикатура Дауманта на учительницу английского языка Марджорию Робертовну Шип. Клав, подражая ее жестам и выговору, дополнял представление. Никто не

заметил, что за ними наблюдает учительница рисования.

— Колобок, ребята! Сматывайся!

Восьмиклассники с шумом бросились к двери, Даумант поспешно стал стирать с доски. Байба в испуге опустилась на парту.

— Ты рисовал? — спросила учительница. Даумант кивнул.

— А меня нарисуешь?

— Пожалуйста, но за последствия не отвечаю. — Даумант с минуту изучал объект, а затем быстро и уверенно изобразил на доске округлую фигуру.

Ребята, вошедшие в класс со звонком, не знали, как реагировать на рисунок.

— Здорово! — громко засмеялась Майга Эдуардовна. — После уроков зайди в кабинет рисования.

— Это еще что за фокусы? — рассердился Рейнис Карлович, взглянув на доску. — Сейчас же сотри!

— Майга Эдуардовна сама велела, — встала Байба на защиту своего подопечного. — Она была очень довольна портретом.

— Пусть катится твой Колобок, никуда я не пойду! — прошептал Даумант Байбе.

— Еще как пойдешь. И не забудь, что ты обязан оформлять стенную газету.

— Заставит еще заниматься в своей «студии талантов»!

— Вот было бы замечательно! А постараешься, осенью в художественную школу Розенталя поступишь.

— Рисовать бородатые гипсы? Благодарю покорно. Слава художника меня не влечет.

— А что же тебя влечет?

— Я уже сказал, что.

— Ты круглый дурак.

— Благодарю! Это мне день в день твердят.

В кабинет рисования Байба притащила Дауманта чуть ли не силой. Человек десять ребят, среди них и Даце Эргле из их класса, старательно писали натюрморт. На столе стоял коричневый глиняный кувшин, рядом лежали два красных яблока. Лучи солнца отражались в блестящей глазури.

— Кувшин не просто коричневый. Посмотрите внимательно: на нем алые отблески от яблок, зеленые —от скатерти, белые и голубоватые — от солнца и оконного стекла, — объясняла Майга Эдуардовна.

Даумант с интересом рассматривал акварели. А он сумел бы? Надо будет дома попробовать. Вдруг из него действительно получится когда-нибудь знаменитый художник? Как Улдис Земзарис, Эдгар Илтнер или Гунар Кроллис. Вот был бы номер! Раз-два — и он бы переплюнул своего выдающегося брата. Выставки, награды, почетные звания. Статьи в газетах — молодой способный график, нет, лучше живописец Даумант Петерсон... Выставка талантливого художника Петерсона в Варшаве, Софии, Праге...

А почему бы и нет?

— У тебя цепкий глаз, ты схватываешь суть, это важно. А как у тебя с цветом? — обратилась к нему Майга Эдуардовна.

Даумант молчал. Его способности карикатуриста раскрылись совсем недавно, когда тренер Роберт Страут попросил оформить сатирическую газету «Чертополох».

— У тебя не сохранились твои старые рисунки?

— Все в печке.

— Жаль. Я попрошу твои рисунки у учителя рисования из старой школы. Как его звать?

— Не надо, я вас очень прошу, пожалуйста. Я принесу рисунки, если они вам так нужны, я нарисую все, что захотите!

Майга Эдуардовна задумчиво смотрела на красивого парня, который от смущения не знал, куда деть свои длинные руки. Он бы охотно удрал, если бы рядом, словно тень, не маячила Байба. Мысленно он посылал девочку ко всем чертям.

— Занятия у нас по понедельникам с утра и по пятницам после шестого урока. Чтоб обязательно явился! — добавила учительница.

— Мы с Даце об этом позаботимся, — пообещала Байба.

В субботу Даумант пришел на тренировку с блокнотом и фломастерами и, как только выдавалась свободная минута, старательно рисовал.

— Вот черт! — восторгался Хроникер. — Конопатый со всеми своими веснушками. И Валдынь. Бьет слева. И тренер. И Рыжий со скакалкой. У тебя, Даумант, глаз-алмаз. Чистый художник, хоть на выставку.

— Да бросьте вы, — смутился Даумант. — Училка заставила.

В воскресенье после обеда сестра попросила Дауманта посидеть с маленьким Андрисом. В блокноте рядом с боксерами появились изображения малыша — вот он пытается засунуть в рот ножку, вот смеется своим беззубым ротиком, рассматривает погремушку, плачет.

— Что это? Очередное увлечение? — спросил заглянувший в комнату Кристап.

— Отвали и закрой дверь с той стороны! — Даумант стеснялся и никому из домашних не показывал своих рисунков.

— Для начала хорошо, я бы даже сказала — очень хорошо! — разложив рисунки на столе, похвалила Даумаита учительница. — Тебе только недостает знания анатомии человеческого тела. У некоторых фигур непропорционально длинные ноги, у других, наоборот, туловище, но все это придет со временем. Конечно, если постараешься.

Даумант твердо не решил еще, стоит стараться или нет. Он чувствовал себя как человек, которого какая-то неведомая сила толкает вперед.

Через неделю вся школа толпилась у новой стенной газеты. Никто из попавших в газету драчунов, лентяев и прогульщиков не был назван по имени, но узнать можно было всех. Анонимный поэт, подписавшийся «Ученик», каждому посвятил подходящее четверостишие. В курильщике, который боязливо выглядывал из мальчишечьего туалета, все узнали Дауманта Петерсона из восьмого «б». Но кто это так здорово рисует? Восьмой «б» молчал.

В разделе «Обмен опытом» какая-то девочка прятала шпаргалки в кудряшках. Развеселило всех объявление, обведенное красным карандашом: «Внимание! Списывание издали! За консультацией обращаться к И. Я. Там же за небольшое вознаграждение можно взять напрокат морскую подзорную трубу».

Этого Имант долго не мог простить другу. Подзорной трубой он воспользовался один-единственный раз, чтобы списать у Петериса диктант по английскому языку. Этот заковыристый язык, на котором говорят одно, а пишут совсем другое, Имант не переваривал.

Даумант старался изо всех сил, разрешал Байбе спрашивать заданное, один раз на уроке химии удостоился даже похвалы Мары Петровны, что в школе вообще было большой редкостью.

— Без тебя, Байба, я бы пропал, — шутил он. — Ты меня приручила, как Маленький принц Лиса.

А сам считал дни, оставшиеся до решающих соревнований, — все это время надо было держать себя в руках. А там видно будет.

Роберт Страут каждому участнику дал два пригласительных билета.

— Я надеюсь, что мой ангел-хранитель не бросит своего подопечного в столь трудную для него минуту, — слегка покраснев, Даумант протянул Байбе билет. Второй он вручил Иманту.