Леонид Шестаков - Всадники

Однажды набрел на толпу женщин, стоявших, задрав головы, подле высоченной липы. На самой макушке сидел здоровенный серый кот. Спасаясь от собак, он вскочил на дерево, а когда глянул вниз, как видно, струхнул: сидит и орет! И смешно, и жалко.

— Второй день сидит! — сокрушается хозяйка. — И никак его оттуда…

Рядом крутятся ребятишки, подают бестолковые советы.

— Я вам его, тетя, сниму! — сказал Севка.

Скинул полушубок, обнял ствол дерева. Подтянувшись, обхватил липу ногами, перекинул руки повыше. Снова подтянулся, снова перехватил руками. А там и сучья. По сучьям-то всякий влезет.

Одичавший кот замолк было на минутку, потом заорал еще страшнее. А Севка приближается, обдумывая, как бы половчее его захватить, чтоб не оцарапал.

Но кот не стал дожидаться. Сам кинулся на спасительную Севкину спину и намертво повис, уцепившись за гимнастерку. Не только, правда, за гимнастерку: кое-где он достал когтями и тело.

Севка терпит, осторожно лезет вниз со своей ошалевшей от страха, орущей ношей.

Хозяйка на радостях накормила Севку да еще и денег ему:

— Вот, купишь себе чего вкусненького.

Севке не до вкусненького, ему надо что-то принести в дом.

На следующее утро он захватил из посудного шкафчика порожний стакан и отправился на базар покупать для Зины мед.

Идет не спеша, разглядывает, кто каким товаром торгует. Наконец набрел и на мед. В передке рессорной повозки стоял высокий липовый бочонок. Распряженная пара коней у задка жевала сено, похрустывая. Хозяин зачерпывал ложкой из бочонка густой, засахаренный мед, накладывая кому в горшочек, кому в миску, ставил на весы.

Протянул и Севка свой стакан.

— Что такую пустяковую посудину захватил? — удивился хозяин. — У нас товар — первый сорт. Пальчики оближешь.

— Я, дядя, не для себя. Для больного человека.

— Понятно. А что так мало берешь?

— Денег нет, — вздохнул Севка. — Заработать-то негде.

Хозяин смерил Севку быстрым взглядом, спросил:

— Ты вроде нездешний?

— Нет, мы из России, — ответил Севка. — Ехали с сестрой в Читу к тетке, да сестра в дороге заболела. Тут и застряли. Спасибо, добрая старушка приютила, а то хоть пропадай.

— Сестра-то постарше тебя? — полюбопытствовал хозяин.

— Моложе, — соврал Севка. — Мне четырнадцатый пошел, а ей и двенадцать не сравнялось. Остались без родителей, вот и едем.

— Грамоте знаешь?

— Знаю. Три зимы в школу отходил. Ходил бы и дальше, кабы не война.

Хозяин пожевал соломинку, предложил:

— Айда со мной, паря! Жидковат ты, ну да уж как-нибудь… Мне работник нужен. Мельницу небольшую держу, и хозяйство кое-какое ведется. А тут еще недавно овдовел. Остался мальчонка-малолеток. Придется, как видно, новую хозяйку в дом выводить. Ну, да это дело сурьезное и неблизкое… Так согласен в работники? Будешь сыт, одет, обут.

И обрадовался Севка, и растерялся. То было не найти хоть какую, а тут и работа настоящая, да не подходит.

— Как видно, не судьба, — сказал он хозяину. — Сестра-то у меня в тифу лежит. Старушке этой ее не прокормить. Пока слабая, еще так-сяк, а дальше-то… Когда еще я что-то заработаю?

— Ну, это дело поправимое. Если сговоримся, могу тебе кое-что вперед заплатить, под будущую, значит, работу. Она тут на эти деньги и подкормится. А поправится — можно и ее забрать, что ж с вами, сиротами, поделаешь?

Севка не поверил ушам: такая выгодная работа ему и не снилась. А все равно не подходит. Ехать ведь не на какую-нибудь неделю или две… Уж было хотел отказаться, да сообразил, что в таком деле не ему решать: старушка-то с Зиной давно последним куском делится.

— Мне, дядя, надо посоветоваться, — сказал Севка.

— Так беги советуйся. А я тут справлю свои дела и заверну. Тебя как найти-то?

Прибежал Севка, поставил мед, рассказал Елене Ивановне, какого встретил человека.

— Только я ему маленько поднаврал. Сказал, что Зина мне сестра. Так она и вправду как сестра…

— Правильно, Сева. Как сестра! — согласилась Елена Ивановна. — Ну что ж тебе посоветовать? Конечно, в работники ты еще маловат. Но зато в деревне теперь посытнее.

— А эскадрон? — напомнил Севка.

— Повоюет и без тебя! Успеешь еще, разыщешь… Наверно, надо тебе ехать с этим хозяином. Он где?

— Заедет, я ему сказал, как найти.

— Так и решим, Сева. А за Зину не беспокойся. Подниму девочку! — пообещала Елена Ивановна.

Согласился Севка — переломил себя. Обещал ведь Елене Ивановне что-то придумать. А оно придумалось без него. Ну, да не навек же едет…

Выехали на следующий день с рассветом. Отдохнувшие кони резво взяли с места, звякнул под дугой колокольчик, раскатился по всей улице.

Оглянулся Севка. Стриженая головенка Зины торчит в окошке. Зина что-то кричит, машет рукой. А Елена Ивановна стоит у калитки, простоволосая, седая. Скомканным платочком сушит на щеках слезы.

Кони свернули за угол, присела на ухабе дорогая рессорная повозка, хозяин махнул кнутом. И нету милого Севкиному сердцу домика! Только конские крупы перед глазами, только комья земли с непросохшей дороги бьют из-под копыт в передок повозки да соловьем разливается колокольчик.

Куда ты, Сева? Надолго ли? Что ждет тебя в этой лесной, неведомой стороне? Хватит ли силенок? И найдешь ли ты среди новых людей хоть каплю ласки?

А кони несут. Уже и Тюмени нет. Лишь маячат вдалеке колокольни церквей да стремительно летит под копыта дорога…

— На-ка вожжи, а я подремлю чуток, — распорядился хозяин. — Что-то разморило. Да придерживай, не томи коней. Дорога-то велика.

Принял Севка вожжи и кнут. Вот он уже и работник! Хозяин может подремать, а работник не может. Ну, да если взялся за гуж, не говори, что не дюж!

Петляет лесная дорога. По обе стороны стеной выстроились кедры, лиственницы, пихты. Вершины освещены солнцем, а здесь, внизу, густая тень. Красиво! Но какая-то эта красота непривычная, словно пугает. Даже не верится, что где-то есть человеческое жилье, что эта глухомань когда-нибудь кончится. Кони похрапывают, ставят уши, косятся по сторонам, выгибая шеи. Может, зверя чуют. А внизу, под копытами, переплетенные корневища, как змеи. Тряская дорога! Но хозяин, видно, привычный. Привалился к задку, вытянул ноги в больших, напитанных дегтем сапогах, спит. Севка поглядывает на него украдкой: что за человек? Высокий, худощавый, черные с проседью усы и борода.

Дорога круто пошла в гору. Кони припотели, тяжело задышали, с натугой. Севка соскочил, ослабил на коренном чересседельник.

Хозяин приоткрыл глаза, вприщур глянул на Севку, подумал одобрительно: «Знает, шельмец! Кажется, не прогадал я с работником…» Хозяину ведь и невдомек, что Севка — из кавалерии.