Юрий Третьяков - Рассказы

— Ловко! — хлопал себя по коленкам дед.

На другой день солнца не было. Оно только чуть просвечивало сквозь серую пелену, покрывавшую небо.

И это было хорошо: полоть не жарко! А неполотого оставалось порядочно. Поэтому электросигналы явились на работу даже раньше деревенских. Шурка и припомнить не мог — спал он или нет: казалось, только закрыл глаза, и вот уже надо вставать.

За завтраком Шурка рассказал ребятам про Осла.

— Будем знать, — сказал Калина. — А вообще мы его и не трогали. А теперь и вовсе не будем.

Сначала у Шурки все болело, особенно больно было нагибаться, но постепенно боль стала проходить и часа через два совсем прошла.

Деревенский Шурка привел с собой того самого маленького мальчишку в военной фуражке — Ослова брата. Мальчишка сразу же проникся к Шурке уважением и начал помогать — собирал сорняки в кучу, шнырял по участку проворно, как мышь. Фуражку он не снимал, хоть она и причиняла ему громадные неудобства, сползая то на нос, то на затылок. И когда, закончив к середине дня прополку, деревенские и электросигналы собрались вместе на влажной бархатной травке у пруда, мальчишка этот сидел в центре, как именинник, и упивался разговором про своего столь известного везде брата.

— Так в вашем доме и живет? — допытывались деревенские.

— Да. Только в другом подъезде.

— Ну, и как он там?

— Нормально… — выкручивались электросигналы, — Он парень такой… безвредный…

— Да ну? — удивлялись деревенские. — А здесь он как озоровал. Всегда у него голова была пробита: то он с дерева падает, то с крыши, то еще откуда…

— И у меня голова была пробита! — бахвалился младший брат. — Вот тут. Только сейчас все уже прошло. На меня горка с посудой упала. Рассказать, как она падала? Ну, можно я расскажу? Расскажу-у-у!

Рассказать про это событие ему не пришлось. Куда-то исчезнувшие было Ерш и Кирыч принесли большой старый бредень.

— Дед дал! — радостно объявили они. — Велел наловить карасей в пруду. На обед нам! Ура!

…Оступаясь и завязая, а иногда окунаясь с головой. Ерш и Кирыч шли с бреднем, а остальные толпой валили по берегу следом.

Никто не заметил, откуда появилась на берегу учительница, приехавшая сюда вместе с электросигналами.

— Что это такое? — закричала она. — Что я вижу? Немедленно вылезти из болота! Вы утонете! Слышите? Вы слышите меня?

— Слышим! — откликнулся Ерш и обратился к Кирычу. — Давай держи ближе к тем кустам, там самая должна быть рыба… Так я и утонул…

— Немедленно вылезать! Мы едем домой!

— Почему домой? — удивились электросигналы.

— Бюро прогнозов сообщило, что начинаются дожди!

— Эх! — вздохнул Калина. — Вечно эти дожди, когда не нужно!

После долгой торговли Ерш все-таки согласился вылезти из пруда, и ребята с учительницей пошли по тропинке к сараю, где издали виднелась крытая брезентом машина. Первые редкие капли дождя застучали по земле.

— Эх, жалко, что рано вы уезжаете! — сказал Шурке его тезка.

— А мы еще приедем! — пообещал Шурка. — Вот посмотришь!

Ерш, смекнувший, что его за непослушание могут в другой раз не взять в колхоз, пошел на хитрость.

— А ведь и правда я мог утонуть! — обратился он к учительнице. — Это вы правильно сказали…

Учительница обрадовалась:

— Вот видишь! Это — болото, трясина. Может засосать!

— Верно! — охотно согласился Ерш. — Когда мы сюда в другой раз приедем, больше я в это болото не полезу. Чего в нем хорошего? Одна грязь. Мы ведь еще будем приезжать?

— Посмотрим, — сказала учительница.

…Все деревенские, стоя под дождем, который все усиливался, махали руками вслед машине, увозившей электросигналов обратно в город.

Дождь шел всю ночь. Утром он ненадолго перестал, и проглянуло солнце. На неровном асфальте стояли лужи, и сам асфальт блестел. В остальном все в городе было по-старому, будто Шурка никуда и не уезжал.

Только за сараем, куда Шурка пришел повидаться с друзьями, среди электросигналов восседал довольный Осел и разглагольствовал:

— Чего и толковать — теперь и сами видали! Поискать надо такого хорошего пруда, как у нас в Верхнем Оселке… Своими глазами видали теперь, какой он есть…

Вслед за Шуркой подошел Никуля. Вид у него был такой, будто ничего не случилось.

— А! Ты все Оселком своим хвалишься? — обратился он к сразу замолкнувшему Ослу. — Видали мы его! Ну-ка, подставляй спину, я на тебе разок проеду!

Осел осторожно оглядывался по сторонам. Калина встал с ящика.

— Подожди! — сказал он Никуле. — А может, он на тебе хочет проехать? Ты тут отдохнул, сил набрался, пока мы работали… Ну-ка, подставляй ты спину! Васек, садись на него!

— Да вы что? — отступил Никуля. — Шутите, что ли?

— Не шутим, — сказал Калина. — Значит, не хочешь? Он чуть подтянул рукава свитера и, царапнув бутсой доску, обернулся к Ершу:

— Ерш, а Ерш? Что — глаза у меня покраснели?

— Покраснели! — радостно подхватил Ерш. Никуля еще попятился.

— А шерсть взъерошилась? — продолжал Калина.

— Взъерошилась! — воскликнул Шурка, вспомнив дедову сказку.

— А что хвост…

Никуля повернулся и быстро пошел прочь. Калина опять сел на ящик и обратился к Ослу:

— Давай рассказывай, Васек, дальше…

— А чего рассказывать? — ухмылялся Васек, бывший Осел. — В общем, такого хорошего Оселка ни в каком другом месте не найдешь…

Электросигналы слушали его с удовольствием. В общем, он все верно говорил.

Портсигар Жене дал рыжий Славка из первой смены. Вернее, Женя сам у него взял, потому что Славка поступил нечестно: еще раньше присвоил Женин мячик, нечаянно залетевший на крышу, и с тех пор старался больше не показываться Жене. А когда однажды встретился с ним на улице, сразу стал смотреть в небо, будто увидел там что-то интересное, а сам пошел быстрее, юркнул в какие-то ворота и скрылся.

Тогда Женя подстерег его после уроков возле школы, схватил за рукав и тряхнул:

— Где мячик?

— К-какой мячик? — заморгал рыжими ресницами, будто не понял, заика Славка.

— Какой? Не знаешь? Какой на крыше нашел — вот какой!

— Я м-мячика н-никакого не находил… П-пусти, Женька… н-ну не надо! У меня одна вещь есть…

— Покажи! — сказал Женя.

Славка порылся в карманах и достал портсигар. Портсигар был очень хороший — никелированный, новенький; нажмешь сбоку какую-то штучку, и обе створки бесшумно распахнутся, сожмешь их пальцами, портсигар — щелк! — и закрылся. На крышке нарисована лошадиная голова, над ней подкова, как дуга, и написано выпуклыми буквами: «Давай закурим».