Юрий Третьяков - Рассказы

— Давай! — радостно сказал Женя, кладя портсигар себе в карман. — Закурим!

Женя вообще-то не курил, да и не собирался, но сейчас понял, почему не курил: портсигара не было. Теперь портсигар есть и пятнадцать копеек, что дала мама на бутерброд, есть.

Он хотел было хорошенько толкнуть Славку, так как слышал, что Славка променял мячик на сломанные наушники, но раздумал и сказал:

— Ладно уж, иди!

Славка попробовал плестись следом и клянчить: мол, портсигар лучше чем мячик и поэтому пусть Женя покажет ему еще медную трубку…

— Я тебе сейчас покажу трубку, — произнес Женя, останавливаясь, — и это будет такая трубка…

Догадливый Славка сразу расхотел смотреть трубку и отстал.

На углу приветливая тетя продавала папиросы: пачки и коробки за стеклом лотка, разноцветные, яркие, как коврик.

— Тетя, — вежливо сказал Женя, — а какие у вас есть папиросы, что за пятнадцать копеек?

— Вот, пожалуйста, маленькая — «Казбек». Двенадцать копеек, — улыбнулась тетя и показала Жене красивую пачку с черным силуэтом всадника, скачущего на фоне синих гор.

Сорт папирос и любезность продавщицы чрезвычайно понравились Жене: он вступал в новый и своеобразный мир курильщиков!

Женя переложил толстые, душистые, оставляющие на пальцах позолоту папиросы в портсигар, потом, закурив одну, зажал ее в зубах и, пуская голубой дым, отправился в школу.

Но ему пришлось испытать некоторое разочарование: ожидаемого удовольствия он почему-то не чувствовал, напротив — во рту стало горько, противно и появилось огромное количество слюны: Женя даже не успевал ее сплевывать.

Он попробовал плевать, как один знакомый парень, не вынимая папиросы изо рта, но первый же плевок попал на штаны. Женя моментально обтер их рукавом и оглянулся — не увидел ли кто?

Попробовал затянуться «в себя», но закашлялся, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Еще затягиваться Женя не рискнул, а просто дымил, сплевывая на каждом шагу.

Он все же мужественно докурил папиросу до конца и стрельнул окурком в урну: это получилось великолепно, как у настоящего курильщика, и немного вознаградило Женю за первую неудачу. Хоть его и поташнивало, но тяжелый портсигар так приятно оттягивал карман и так интересно было чувствовать себя курильщиком, что Женя подумал: «Ничего, привыкну! Все привыкают, и я привыкну».

В школу он чуть не опоздал—поспел ко второму звонку.

— Ой… — сразу же подозрительно повел носом Женин сосед, толстый и тихий Коля Иванов, — ты… курил, что ли?

— Ага, — самодовольно сказал Женя, достал портсигар и, открыв его, повертел перед носом Коли. — Вот «Казбек» курю!

— Придумал! — сказал Коля тоненьким от возмущения голосом. — У нас никто в классе не курит, а он один выискался — курильщик!

— Ну и пусть! — покраснел Женя. — Сам знаю! Никто не курит, а я вот курю! Захотел и — курю! У тебя не спросил.

— Дакак хочешь… Кури, пожалуйста.

Коля отвернулся, надул толстые губы и замолчал — обиделся. Женя тоже отвернулся и тоже замолчал. «Подумаешь, обижается!»

Пока шел урок, Женя совсем пришел в себя, только во рту остался скверный привкус.

Едва по коридору няня пронесла звонок, Женя, чутким ухом уловив его чуть слышное позвякивание, забеспокоился, заерзал, принялся совать тетрадки в парту. И не успела еще уйти учительница, как он выскочил из класса, только дверь хлопнула: так не терпелось ему поскорее попасть за угол школы, где собиралось несколько неисправимых курильщиков.

Коля посмотрел ему вслед, потом встал и подошел к окну, выходящему на школьный двор. Тотчас же у окна появились классный организатор Олег Чуканов, длинный, близорукий и рассудительный парень, и председатель совета отряда, черноголовый и шустрый Боря Скворцов.

— Курить пошел? — спросил Олег, кивнув на мелькнувшего через двор Женю. — Вы с ним что — поссорились? Борька видел его сегодня на Первомайской: идет — дымит!

— Надо что-нибудь предпринимать! — горячо сказал Боря. — Надо с ним поговорить!

— Говорить — не поможет… — покачал головой Коля, — это такой упрямый, такой упрямый…

— Да-а… — сказал Олег, — задача… но так просто сказать, конечно, нельзя… Позор!.. Надо придумать что-нибудь. Зови-ка еще ребят…

Тем временем за углом Женя уже угостил из своего портсигара неимущих и всю перемену дымил папироской и горделиво поглядывал на «первачков», оставивших беготню, чтобы поглазеть, как старшеклассник Женя выпускает дым из носа (он только что научился).

Полному удовольствию помешал лишь какой-то незнакомый большой мальчишка, который без всякой причины (очевидно, по наущению злопамятного Славки) неожиданно налетел на Женю и гнался за ним до самого подъезда; там дежурный учитель поймал мальчишку за рукав, а Женя благополучно заскочил в класс.

Поэтому на следующей перемене он курить не пошел: смирно сидел за партой и рисовал карикатуру на мальчишку и на себя.

Рисовать карикатуры было для Жени первым удовольствием: на промокашках, тетрадных обложках, случайных листках бумаги были увековечены в карикатурах самые различные события Жениной жизни. Иногда его злободневные рисунки, выполненные мелом, можно было видеть на заборах и стенах — привычка, являвшаяся для художника источником множества неприятностей.

Сейчас Женя изобразил мальчишку, особо тщательно отделав его всклокоченные волосы, курносый нос и тоненькие ноги, длинные — через весь лист. Себя художник представил удирающим и показывающим острый язык.

Он не заметил, что через плечо на рисунок глядел Олег Чуканов, и вздрогнул, когда тот сказал:

— Здорово похоже… Это кто? Подожди, не говори, — знаю! Это — Володька, не помню, как фамилия, — из девятого «А». А это — ты? Верно?

— Верно…

— Сильно у тебя получается… Все равно как в «Крокодиле».

— Ну, оно, конечно, не как в «Крокодиле». Там, знаешь, такие художники, что… — И польщенный Женя покраснел.

— Подвинься-ка, — сказал Олег, — мне нужно поговорить с тобой кое о чем…

«Насчет курения, Колька наябедничал, — сразу смекнул Женя, — вот пристали!»

Он постарался принять вид неприступный и независимый, насколько можно.

Но разговор оказался совсем о другом.

— Ты все просил общественное поручение, — сказал Олег, — мы тебе придумали. Видел стенгазету? Карикатур мало, да и плохие…

— Верно! — забеспокоился Женя. — Никуда не годные… Головастики какие-то. А карикатуры, они бывают такие… Нужно, чтоб они были похожие и чтобы были смешные…

— Вот. Так тебя — ребята постановили — в редколлегию…

— Меня?

— Да. А что?

— Ребята?

— Ну, конечно!

— Ой… А смогу?..

— Тебе лучше знать…

— А если я… не сумею?..

— Сумеешь! Еще как! Ну, будешь, что ли?