Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб

— Мишаня, а можно мы придем посмотреть? Где это состоится?

— Около нашего дома, — сказал Гусь. — Валяйте, приходите, я вам скамейку вынесу.

— О-ой! Мы придем!

— Вы куда тележку везете? — поинтересовался Гусь.

— За мукой нас в город послали, — ответила Роза. — Был бы ты хороший мальчик, взял да и помог! Все равно тебе делать нечего.

— Делать-то есть что. Отец меня дожидается… — Гусь почесал затылок и махнул рукой: — Чего там! Подождет еще, что за важность. Дольше ждал! Залезайте обе в тележку, я вас покуда прокатну. Держись крепче, быстро поедем.

Девочки, хохоча, забрались в тележку, Гусь впрягся в оглобли, подмигнув дружкам, и понесся по дороге, топая ножищами, как конь.

Проснувшаяся Гусиновка занималась своими мирными делами и ни о чем не догадывалась.

В листве свежих зеленых деревьев верещали воробьи, радуясь наступающему веселому солнечному дню.

Со всех дворов слышалось бодрое кудахтанье: это куры приступили к несению яиц.

Петухан Курлыканыч вывел своих кур на улицу, на вольную травку, а сам стоял посреди дороги, горделиво озирался и время от времени кукарекал, вызывая на бой других петухов. Каждый раз ему откликался со своего двора Колюнька, достигший в кукареканье такого искусства, что Петухан Курлыканыч принимал его за другого петуха, незнакомого, хлопал крыльями и кукарекал снова и снова, сердясь, что противник все не идет схватиться с ним и помериться силой и храбростью.

Гусиновские собаки, сменившись с караульных постов, отсыпались после бессонной трудовой ночи.

Кошка Психея опомнилась от испуга и, растопырив усы, как Иван Тараканыч, сидела возле подворотни, наслаждаясь жизнью.

Малыши, нагруженные лопатками, ведерками, совками, ружьями и прочими необходимыми в их жизни принадлежностями, уже кое-где вышли и озирались спросонок, решая, за что первым делом приниматься…

С крайнего двора вышло стадо уток, крякающих все разом, и организованно, как школьники на экскурсию, направилось к реке.

За ними пошел Иван Тараканыч со складным стульчиком — выполнять свой мудреный режим.

Тетка Федотьевна сидела на лавочке, быстро работая спицами, а сама озирала улицу, поджидая кого-нибудь, с кем можно о чем-нибудь покалякать.

Аккуратистова мать на всю улицу ругалась с соседкой за повитель, дотянувшуюся до ее крыши, отчего крыша должна будто бы заржаветь.

Никто нипочем бы не догадался, куда направляются Мишаня с Огурцом: может, на пост коммунистического воспитания — репетировать пьеску «Зайка-зазнайка», а мажет, просто из дому послали их по важному семейному делу.

А в рукаве у Мишани был запрятан настоящий воровской ломик…

Сперва они имели намерение нарядиться в разбойничьи костюмы, да решили не связываться.

У беспечного Огурца вместо ломика оказалась железка от печки, которой не только ничего нельзя было оторвать, но при малейшем нажиме она сама гнулась во все стороны.

— Ладно, обойдемся моим, — пробурчал Мишаня, испробовав железку на своем заборе.

— Может, отложим? — с надеждой спросил Огурец.

— Вот еще! — рассердился Мишаня. — Из такого пустяка — опять жди… Я вон как загружен сегодня: трубки да еще драка эта… Отделаемся сразу, и все!..

Огурец так и приплясывал на ходу, так и озирался: видно, заранее у него пятки чесались — пуститься наутек.

Правду сказать, сам Мишаня тоже ощущал в коленках некоторую легкость.

Поход начался с плохой приметы.

Не успели Мишаня с Огурцом тронуться от Мишаниного двора, как Маринка, спозаранок дежурившая у щелки в заборе, крикнула:

— Вы куда пошли? Знаю! Скажу!

Огурец поднял с земли кусок тыквы и метнул в забор, но ничего уже поделать было нельзя.

— Закудакала на дорогу, ворона полоротая… — испугался суеверный Огурец. — Нужно три раза перевернуться через левое плечо, а то пути не будет!..

Уж если переворачиваться, то надо бы сразу, но тетка Федотьевна с той стороны улицы внимательно за ними наблюдала, и только через два квартала удалось отыскать безлюдное местечко и перевернуться, отчего сила этого обряда, конечно, значительно ослабла либо вовсе не подействовала…

— Может, вернемся? — опять спросил Огурец. — Все равно пути не будет через эту Маринку!

Но Мишаня твердо решил разделаться сегодня же со всеми своими обязанностями, свалив их с плеч, чтобы в дальнейшем жить спокойно, как все.

Маршруты бегства забыли, поэтому пришлось обходиться без них, как само выйдет.

— Бывает, по маршруту еще хуже бегать, — поделился своим богатым опытом Огурец. — Я раз бежал по маршруту, так чуть меня не поймали. Без маршрута я совсем у них с глаз скрылся. Запалились они, пошли шагом… Дай, думаю, следы запутаю. Для пущей верности. Ладно… Бегу по Крестьянской, через переулочек на Выгонную, с Выгонной сворачиваю еще в какой-то переулочек… выскакиваю, а они — и вот они! Прямо на них выскочил, в ихние лапы. Они про меня позабыли, идут, разговаривают, а увидели: ага! вот он!.. За мной!.. Они-то уже отдохнули, а я — нет… Вот в чем разница.

Очутившись у ограды РТС, Мишаня и Огурец обследовали все дыры, выбрали самую надежную и залезли во двор, заставленный старыми моторами. Они там стояли так давно, что кругом обросли бурьяном. Густой, высокий, он будто нарочно там вырос, чтобы в нем кто-нибудь скрывался.

А скрываться Мишане с Огурцом пришлось прямо сразу: значит, недоброе Маринкино кудаканье подействовало, а переворачиванье через левое плечо уже не имело той силы.

Только они приступили к осмотру первого мотора, выискивая, где там находятся годные трубки, как неподалеку появились двое чумазых шоферов, которые, громко разговаривая, что-то искали — возможно, тоже трубки себе.

Мишаня и Огурец нырнули в бурьян, залегли и притаились.

Прятаться в густом бурьяне, с одной стороны, хорошо: не увидят, а с другой стороны, плохо: самим ничего не видно… Не то ушли уже шоферы, не то заметили подозрительных ребят и подкрадываются, чтобы поймать.

Особенно волновался Огурец. На одном месте никак ему не лежалось: то он привстанет, как заяц на задние лапки, и выглядывает, то опять приляжет, а сам все шепчет:

— Повернули сюда… Остановились… Опять идут… Наконец он решил:

— Тут плохо… Я перейду! — и, пригибаясь, побежал в другой куст, который показался ему чем-то лучше. Через минуту и там ему не понравилось: он вздумал спрятаться под развалины автомобиля. Но под автомобилем оказалось совсем плохо, и Огурец побежал обратно в первый куст.

Больше он никакого места переменить не успел, потому что совсем близко послышался веселый голос:

— Этот откуда тут? Во-он выглядывает!.. Держи его!..

Раздался топот и жалобный крик Огурца: