Тамара Крюкова - Лунный рыцарь

— Ну что ты застыл, как истукан. Говорят же: дают — бери, бьют — беги. Тебя что, тысячу раз просить надо? — сердито прикрикнула на него девочка.

Азар трепетно взял амулет и, надев его на шею, прижал к груди. Марике было больно смотреть, как оберег, который столько лет хранил ее, перешел к совсем незнакомому мальчишке. Она разом лишилась всякой опоры и защиты. Она злилась на этого мальчишку, который так некстати встретился у нее на пути, и на себя за то, что отдала амулет. Умом она понимала: нельзя присваивать то, что ей не принадлежит, но сердцем не могла смириться, что ее оберег будет служить чужому человеку.

— Отныне я твой должник. Я сделаю все, что ты попросишь, — пылко пообещал мальчик.

Для Марики было мучительно видеть его довольную физиономию. Впервые в жизни она испытывала зависть. У этого мальчишки было все: чудесный остров, где его любят, будущее волшебника, а теперь и ее оберег в придачу.

«Сделай так, чтобы я никогда тебя не видела!» — хотела выкрикнуть девочка, но преданность во взгляде Азара заставила ее сдержаться. Он ни в чем не был виноват. Марика вдруг будто увидела себя со стороны и испугалась низменного, истязающего чувства зависти, коварно на— шедшего лазейку в ее сердце. Нужно было бежать с острова, пока зависть, как ржа, не разъела душу до конца.

— Что я могу для тебя сделать? — повторил мальчик.

— Узнай, как мне вернуться… — Марика хотела сказать «домой», но что-то удержало ее, и вместо этого она произнесла: — туда, откуда я приехала.

Совет острова проходил в большом зале Священных пещер. Это удивительное творение являло собой гармоничное слияние природы и магии. Зал представлял собой огромную сферу, выложенную из кристаллов горного хрусталя. Высокий купол поддерживали девять прозрачных колонн, увенчанных нежно-розовыми цветками лотоса, в сердцевине которых полыхали буквы. Вместе они составляли слово РАВЕНСТВО.

Внизу колонны были винно-бордовыми. Каждый кристалл играл, излучая внутренний свет, словно в нем затаилось солнце, как в бокале тягучего, красного вина. Чем выше, тем оттенки кристаллов становились светлее и нежнее. Казалось, под куполом сияет вечный восход, зато пол был черен, как безлунная ночь. Отполированный до блеска, он походил на зеркало. В центре зала горел негасимый огонь. Языки пламени играли на гранях кристаллов, отражаясь в них и множась, отчего возникало ощущение, будто купол искрится. Здесь не было ни стульев, ни скамей. Важные дела на Совете всегда обсуждались стоя. Мудрейшие заняли места вокруг огня. Каждый обладал своей магией: кто белой, кто черной. Однако здесь все были равны. Лишь Верховный чародей одинаково хорошо владел обоими видами магии. Среди всех его выделял посох. Он имел право последнего голоса, но никогда не принимал окончательного решения, прежде чем не выслушает остальных.

Члены братства были облачены в парадные, белые одежды, а их отражения в зеркальном полу были темными как вечное напоминание двойственной основы всего сущего. У всякого предмета и явления есть светлая и темная сторона. Облеченные властью должны всегда помнить об этом и быть беспристрастными, чтобы суметь сохранить равновесие, потому что нарушение баланса неминуемо ведет к катастрофе.

Верховный чародей острова Агриппа стоял перед трудным выбором. Он всегда старался править мудро и справедливо, не выказывая предпочтений и симпатий. За что же судьба послала ему такое испытание? Неужели ему придется вынести позор и передать посох верховного мага женщине? Агриппа не держался за власть. Годы владычества не помутили его разум, что случается со многими сильными мира сего, которые начинают верить, будто можно удержать воду на раскрытой ладони. Верховный чародей со смирением готов был в положенный срок передать бразды правления преемнику, но настоящему Избраннику, а не какой-то девчонке без роду и племени.

Если судьба решила посмеяться над ним, то он принимает вызов.

— Сегодня мы собрались на Совет с тяжелым сердцем, — начал Агриппа свою речь. — Десять лет назад мы совершили ошибку, передав знак острова не тому младенцу. Мы надеялись стереть это досадное недоразумение из памяти, но среди нас оказался отступник. Наш собрат Зосима, вопреки договоренности, скрепленной клятвой братства, отыскал самозванку и привез ее на остров, тем самым посягнув на закон.

Агриппа устремил обвиняющий перст на Зосиму, и все взгляды обратились на провинившегося собрата.

— Брат Агриппа, до сего дня ты всегда мог отличить причину от следствия. Не я искал девочку, она сама сделала шаг навстречу нам. Я был первым, кто ее заметил, но на моем месте мог оказаться любой из нас. Девочка прошла испытание огнем. Рано или поздно судьба привела бы ее к нам. На свете не так много бессмертных, чтобы на острове не заметили появление еще одной, — спокойно возразил Зосима.

— Брат Зосима прав, — вставил щуплый, лысоватый Гурий. Ростом он был ниже своих собратьев, поэтому старался возместить физический недостаток тем, что никогда не оставался в стороне от любого спора.

— Я тоже так считаю, — поддержал Гурия Савватий.

— Ваши слова справедливы, и я приношу извинения брату Зосиме, — спокойно произнес Агриппа.

Он умел признавать свои ошибки, поэтому пользовался уважением собратьев магов. Но не только это позволило ему многие годы стоять во главе острова Гроз. Агриппа был искусным дипломатом и хорошо чувствовал настроение других. Сейчас он понял, что допустил оплошность, обвинив Зосиму, и мог потерять союзников.

— Не Зосима повинен в том, что острову грозит хаос, принявший облик маленькой девочки, — невозмутимо продолжал Верховный чародей. — Мы ошиблись, вручив ей знак острова, но, проявив милосердие, мы ошиблись дважды. У нас есть Избранник. Мы виноваты перед ним, и наш долг помогать ему, а не создавать преграды.

— Азар старательный ученик, но ему не хватает искры. Порой мне кажется, что ему не пройти испытания, — с сомнением покачал головой Ксанф, самый загадочный из волшебников. Среднего роста, ни худой, ни полный, на первый взгляд он был неприметен. Если бы кто-то попытался описать его внешность, то столкнулся бы с непосильной задачей. Ксанф никогда не оставался прежним. Каждую минуту черты его лица неуловимо менялись, и нельзя было сказать, молод он или стар, красив или безобразен.

Ободренный поддержкой собратьев, Зосима выступил увереннее:

— Говоря о нашей вине перед Избранником, брат Агриппа, ты забываешь, что перед девочкой мы так же виноваты. Едва посвятив в братство, мы тотчас отвергли ее. Почему бы не дать ей возможность проявить себя? В ней есть королевская кровь.

— Но это не делает ее мальчиком. Само понятие верховная чародейка звучит нелепо. Немыслимо, чтобы нами управляла женщина, — с жаром воскликнул Авдий, правая рука Агриппы.