Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Дядя Коля расстегнул пиджак, вынул из кармана пачку бумаг.

— Вот смотри! — показал он. — Все, что в последние дни они печатали в типографии, у меня уже есть. Но кое-чего не хватает. Не поможешь ли добыть? Вы, ребята, повсюду бегаете, все лазейки знаете.

Витя никак не ожидал, что к нему обратятся с такой просьбой. Как он сможет выполнить ее? Срывать плакаты с заборов? За это может влететь. Да и приклеены крепко.

— Что, брат, — спросил дядя Коля, — трудна задача? Ну, тогда не надо. Обойдемся без них.

— Нет, зачем же, — встрепенулся Витя. — Я думаю… Есть одна мысль. Только не знаю…

— Ну-ну. Говори.

— Да я думаю, не попробовать ли через Аркашку, — сказал Витя.

— Что за Аркашка?

Витя рассказал, что, Аркашка — сын полицая Мирханова — нанялся в городскую управу расклеивать фашистские объявления и приказы.

— Не стащить ли у него? — предложил Витя:

— У тебя, брат, голова варит, — одобрительно сказал дядя Коля. — Только зачем же тащить? Напросись к нему в помощники.

— Ихние приказы клеить? Фашистские? Да мне с Аркашкой и встречаться-то противно, не то что в таком деле помогать!..

— Что ж поделаешь, Витя, — посочувствовал дядя Коля. — Раз нужно — встретишься.

Он поднялся, прошелся по комнате, разминая затекшие ноги.

— Значит, договорились. И еще тебе забота; сбегай на биржу труда, узнай, не нужны ли рабочие в Дальние Камыши. Запомни: не куда-нибудь, а именно в Дальние Камыши. Туда не всех пускают: фронт близко.

Как ни неприятно было идти к Аркашке Витя переборол себя. «Если нужно — встретишься», — твердил он про себя слова дяди Коли.

Аркашка сидел дома и от скуки-дразнил кота.

— Ты что это явился? — удивился он.

— Так, — равнодушно ответил Витя. — Уж и прийти нельзя — заважничал. Скучно дома. У тебя хоть работа есть.

Аркашка и в самом деле сразу загордился…

— Да, мне доверяют, — он отпустил кота. — И платят хорошо.

— А ты не возьмешь меня в компанию?

— В пайщики? — оживился Аркашка и соскочил с окна. Это предложение ему явно понравилось. Хоть он и гордился своими новыми обязанностями, но не мог не чувствовать затаенной вражды ребят. К нему никто не ходил. Когда он шел по улице, ребята сворачивали в дворы или переходили на другую сторону. А тут сам пришел, да еще кто! Витька Коробков. Аркашка был уже согласен взять Витю себе в помощники, но сообразил, что может извлечь из этого выгоду.

— А сколько заплатишь? — спросил он.

— За что?

— Ну как за что? За то, что возьму в компанию. Работа денежная. Что ж тебе, даром?

— Ох, и торгаш ты, Аркашка, — брезгливо сказал Витя и чуть не испортил все дело.

— А ты не торгаш, не торгаш? — вскипел Аркашка. — Ты зачем просишься? Подработать надо? Небось, оккупационные марки нелегко достать.

— Ну, ладно, сколько ты хочешь?

— Давно бы так, — обрадовался Аркашка. — Много не возьму. Мне платят пять марок. Если вдвоем возьмемся, будут платить десять. Тебе из них две. Остальное мое.

— Почему же мне две? — полюбопытствовал Витя. — Вместе же будем расклеивать?

— Ну и что ж! — усмехнулся Аркашка. — Я главный хозяин, а ты вроде приказчика.

Вите стало тошно от этого разговора, от самодовольного вида Аркашки. Он сунул руки в карманы, чтобы невзначай не стукнуть «хозяина».

— Ладно, согласен, — сказал он. — Когда дашь объявления?

— Хоть сейчас, — вошел в роль нанимателя. Аркашка. — Клей у тебя есть? Я не дам. И кисточку тоже сам добывай. Это лишний расход.

— Хорошо, давай скорее, — торопил Витя.

Они пошли через двор в сарай, где хранилось у Аркашки все его хозяйство: банка с клеем и большая кисть из конского волоса. Витя взял банку, заглянул в нее, но тут же гадливо отшвырнул.

— Фу, — отплевываясь, сказал он. — Из дохлятины варишь, что ли?

— А что? — усмехнулся Аркашка. — Зато даром.

Он достал пачку объявлений, отделил часть и подал Вите:

— Вот. Чтобы завтра были расклеены. А то мне попадет.

Витя взял пачку, просмотрел и вернул Аркашке. Сказал недовольно:

— Что ж ты все одинаковые даешь? Ты дай разных, а то не интересно. Мне ведь и самому почитать хочется.

— Пожалуйста, — безразлично сказал Аркашка. — Тогда сам отбирай.

Вятя выбрал объявления всех сортов и, попрощавшись, ушел.

— Смотри, все расклей! — крикнул ему вдогонку Аркашка.

— Ладно, — махнул рукой Витя.

Дома он отложил по два экземпляра каждого объявления для дяди Коли и пошел на биржу труда. В тесном, душном помещении, прислонившись к засаленным стенам, угрюмо стояли пожилые мужчины и женщины, подростки. Витя потолкался у одной группы, перешел к другой. Узнав, что в Дальние Камыши рабочие нужны, он протиснулся к окошечку и спросил, не требуются ли туда печники. Тотчас же из окошечка высунулась круглая голова:

— Кто печник? Пропустите, пусть получит направление.

Вятя шмыгнул в сторону и, выскользнув за дверь, побежал домой.

На другое утро дядя Коля ушел. Мать сказала, что он получил направление на работу в Дальние Камыши.

А через несколько дней советская авиация разбила казармы на Кочмарской и артиллерийский склад.

— Дошел, видать, дядя Коля, — сказал отец за обедом.

Сегодня Витя встал раньше обычного. Нужно было подыскать надежное место для хранения собранных после десанта патронов и листовок, которые сбрасывали советские самолеты. Держать их дома было небезопасно. Правда, с обыском больше не приходили, но лучше не рисковать. Можно, найти отличный тайник, например, где-нибудь в башне старой крепости.

Беспечно насвистывая, Витя шел по пустынным улицам города. Его, казалось, ничто не интересовало. На самом же деле, после того, как он выполнял задание дяди Коли, он уже не мог ходить по городу безучастно. Он непроизвольно наблюдал и отмечал в памяти, где размещаются фашистские штабы или устанавливаются новые огневые точки.

Но вскоре его внимание привлекло совсем другое. Он увидел мальчика, усталой походкой тащившегося по противоположной стороне улицы. На нем был старый, замызганный пиджак. Из рваных рукавов выставлялись острые, красные от холода локти. Холщовые штаны, продранные на коленях, бахромой спускались на разбитые, грязные башмаки. Мальчик шарил глазами по земле, словно надеялся найти что-то и подобрать.

Чем ближе подходил мальчик, тем большее волнение охватывало Витю. Что-то очень знакомое было во всей фигуре и в походке этого беспризорного, хотя таких оборвышей после вторичной оккупации города появилось немало. Витя не верил своим глазам, пытался убедить себя, что он ошибается, но сердце раньше глаз подсказало ему, что это он, его милый дружок, курносый Славка.

— Славка! — крикнул Витя и ринулся через дорогу.

Мальчик пугливо вскинул голову, остановился. В два прыжка Витя был возле него, схватил за руки, теребил за пиджак, не спуская счастливого взгляда с грязного, измученного лица друга.