Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 07

Платон Воронько

Будто крылья чаек,

Паруса мелькают,

Проплывает пионерский флот.

Ветер набегает,

Вёслам помогает.

Брызги синие летят на борт.

Смотрит вдаль Микола,

Капитан весёлый.

Малыши толпятся у реки,

Руки поднимают,

Взглядом провожают.

- Эй, и нас возьмите в моряки!

- Подрастайте…

Что же,

Поплывёте тоже! -

Усмехнулся юный капитан.

Рассекая волны,

Устремились чёлны

В розоватый утренний туман.

Будто крылья чаек,

Паруса мелькают.

Наступает жаркая пора.

Дальним океаном

Грезят капитаны

На просторе синего Днепра.

Перевёл с украинского Алексой Марков

Рассказ Георгия Дмитриева

Рисунки Ф. Лемкуля

Как только поезд замедлял ход, Юра, да и мама тоже прилипали к забрызганному дождём окну: не станция ли наконец? Обоим хотелось скорей увидеть папу. Как-никак, они расстались с ним пять месяцев назад. Уезжая служить на далёкую южную границу, папа решил, что мальчик окончит учебный год в своей школе; весной же Юра с мамой приедут к нему.

Юра никогда не был в Армении. Легко представить, как ждал он этого дня! И всё-таки больше всего ему хотелось увидеть папу, который обещал встретить их на станции.

Наконец прогрохотали стрелки, замелькали на запасных путях бурые товарные вагоны. В купе заглянул проводник.

- Четыре минутки стоим, - предупредил он. - Давайте-ка я вещи поближе к дверям поднесу.

Поезд шёл уже медленно мимо станционного садика, мимо розового с арками вокзала. И вдруг Юра радостно закричал, а мама, словно маленькая, захлопала в ладоши: у самого тамбура мелькнула зелёная фуражка.

Прозвенели буфера, вагон последний раз качнуло. Юра соскочил на мокрый от дождя перрон. Проводник поставил рядом чемодан… А папы не было.

- Где же он? - растерянно сказала мама, медля сойти с подножки, чтобы лучше видеть.

Вот и зелёная фуражка, но совсем не папина. Невысокий солдат в защитном комбинезоне шёл сюда, заглядывая в каждый тамбур. Поровнявшись с приезжими, он остановился.

- Не к старшему лейтенанту Полянину прибыли? - спросил он.

- Да, да! - Мама живо спустилась с подножки.

- А где же папа? - Юра всё ещё озирался, надеясь увидеть отца.

- Старший лейтенант очень занят. Тут такое дело, - никак ему невозможно с участка отлучиться, - сказал пограничник.

- Но он здоров? - спросила мама.

- Так точно, в полном порядке! - ответил солдат. - Машина вас ждёт.

- А вы шофёр? - спросил Юра. От защитного комбинезона шёл увлекательный запах бензина, масла, каучука.

- Водитель, по-нашему, - улыбнулся пограничник. Он крепко пожал руки маме и Юре. - Ефрейтор Котомка.

- А машина какая? - интересовался Юра.

- «Газ шестьдесят семь», или, просто сказать, «газик».

Загудел паровоз. Вагоны стали незаметно двигаться. Проводник вынул жёлтый сигнал и стал на подножку.

- Счастливо доехать!

Водитель Котомка уже держал в руках два самых больших чемодана.

- Надо в машину. Как бы дождь не замочил.

И, правда, только успели, обойдя вокзал, добраться до «газика», как крупные капли забарабанили по тугому тенту.

Арки вокзала будто ветром унесло назад. Разбрасывая в стороны каскады воды, машина понеслась по улице, на которой всё блестело: и лёгкие, розовые двухэтажные домики, и свежая зелень, и глянцевитые от дождя садовые скамьи в парке, и шарики уличных фонарей, отражённых мокрым асфальтом. Папа писал, что это молодой город и что лет пятнадцать назад здесь была пустыня.

Кончился городок сразу: просто за крайним домом, таким же красивым, как все остальные, к дороге подступили белые стволы тополей. А за ними, влево и вправо, насколько хватает глаз, лежали аккуратные бороздки, будто кто-то любовно причесал землю гребешком. Между ними стальными линеечками блестела вода, над которой нежно зеленели маленькие кустики всходов. Они были рассажены такими ровными рядами, что казались шеренгами солдат на параде, а всё поле, расчерченное, как страница из тетради в две линейки с косыми, было непохоже ни на картофельное, ни на ржаное. Юра спросил, что это растёт.

- Кажется, хлопчатник, - сказала мама. - Ты посмотри, сколько здесь труда положено!

- Тут, правда, всё больше машины, - отозвался Котомка. - Тракторы, культиваторы. А теперь и хлопкоуборочные придумали. Но, конечно, и человеку дела хватает. За каждым кустиком глаз нужен. Есть такие девушки-колхозницы: только что пульс тем кустикам не щупают да с ложки не кормят!

Котомка говорил, не поворачивая головы, не отрывая глаз от дороги, и потому казалось, что он разговаривает сам с собой.

- А сейчас им хлопот с этим дождём! - продолжал, покачав головой, водитель. - Третьи сутки льёт, как скаженный. Арыки порвёт, всходы смоет, - вот весь труд и пропал… Да и товарищ старший лейтенант на станцию из-за того не поехал. Аракс-река балует. На нашем участке берег размыл. Там сейчас все до одного свободные люди с заставы.

- Значит, мы папу и на заставе сейчас не увидим? - вздохнула мама.

- Никак нет, - ответил водитель. - Поднажмём, к шести часам поспеем. В это время товарищ старший лейтенант обязательно придёт людей в наряды проводить, а после уж уйдёт опять.

- И надолго уйдёт?

- Это как дело обернётся, может, и до утра. А мы к шести поспеем, захватим. Мне так и приказано: к восемнадцати ноль ноль вас доставить. Захватим! Вот только в сельклуб завернём: велено литературу взять. Да это недолго!

Дождь притих, кое-где проголубело небо. Впереди на шоссе встала густая купа деревьев. Она быстро разрасталась навстречу. А потом на зелени проступили домики: то глиняные с плоской крышей, то беленькие под красной черепицей.

Машина въехала в селение. Отражения платанов дрожали в воде ручья, поднятого насыпью выше дороги.

- Арык, - сказал Котомка.

Ручей сворачивал в переулок, по обе стороны которого тянулись глухие глиняные заборы - дувалы. В прижавшиеся к земле домики с плоскими крышами шли электрические провода. На маленьком ослике ехал, чуть не касаясь подошвами земли, высокий старик, за спиной которого примостился, обхватив руками его живот, курчавый, чёрный, как воронёнок, мальчишка. Но ослику, видно, было не тяжело: он весело семенил маленькими ножками по латунно-блестящим лужам. Его обогнала на велосипеде, звеня без толку, девчонка в пионерском галстуке и лыжных штанах. Старуха в необъятной алой юбке покачала вслед девчонке плотно закутанной, несмотря на тепло, головой. На улице стоял пряный аромат.