Антон Инголич - Мальчик с двумя именами

Бабушка вся светилась радостью и счастьем.

— Нашли его, нашли! — без устали повторяла она. — А я уж на него крест поставила. Нет, Янко, всё-таки я тебя увижу!

Вскоре на Слеме, где после стольких лет снова звенела песня Аны, потянулись соседи с уединённых хуторов, жители местечка, крестьяне из ближних сёл. Каждому хотелось собственными ушами услышать радостную весть. Многие приходили в надежде увидеть мальчика, который через шесть лет вернулся к матери. Каждый приносил для него подарок — перочинный ножик, свисток, пару подмёток на башмаки, корзинку сушёных яблок и орехов или домашнюю колбасу.

В конце недели явилась группа школьников во главе с учительницей.

— Ещё не приехал? — разочарованно протянули они.

— Внизу, в местечке, разнёсся слух, что он приехал вчера вечером, — объяснила учительница.

— Нет ещё, — ответила Ана, радуясь их приходу и вместе с тем печалясь, что Янко ещё нет. Но она ждёт его с минуты на минуту… завтра, послезавтра…

— Мы принесли ему книги и игрушки, — сказали два самых смелых мальчика, кладя на стол свои свёртки.

— Спасибо, Зинка, спасибо, ребята! — поблагодарила растроганная Ана.

Зинка, её всё ещё величали партизанской кличкой, сжала Анину руку и попросила:

— Дайте мне знать, как только приедет. Я выполню своё обещание, буду учить его нашему языку. Ведь он его совсем забыл.

Целую неделю Ана с бабушкой провели в хлопотах и приготовлениях к встрече Янко и в разговорах о нём. Вторая неделя показалась им длиннее. Ана каждый день ходила в местечко.

— Есть ли вести? — спрашивала она с порога старого Брдника.

Брдник улыбался:

— Так скоро это не делается. Сначала надо всё утрясти с приёмными родителями, выправить документы, найти сопровождающего. Шесть лет ждала, подожди ещё недельку.

— Понятно, понятно…

Но, вернувшись на Слеме, она долго стояла у дома, глядя вниз на дорогу — а вдруг Янко приедет…

Всё было готово к его приезду. Рядом с кроватью Аны стояла кровать Янко с новой подушкой и новым одеялом. На стене в первой комнате висело детское ружьё с новым прикладом, в шкафчике под ним были сложены книги и игрушки, а в верхнем ящике ждало его новое бельё и отрез на костюм. Как приедет, они сразу пойдут к портному, а за ботинками и шапкой съездят в Целе. Только бы приехал, только бы дождаться его!

Но бабушку томили дурные предчувствия. И раз вечером она с беспокойством спросила:

— А вдруг его не отдадут?

— Как это — не отдадут? — испугалась Ана.

— Янко, поди, и не знает, откуда он, — объясняла бабушка, лучше знавшая жизнь. — Может, и того не знает, что мать его жива. Те люди взяли его на воспитание, потому как бездетные. Сама ж читала, дали ему своё имя, усыновили… Потому-то его и нет по сию пору.

В ту ночь Ана глаз не сомкнула.

Наутро, опять ни с чем возвращаясь из местечка, она зашла к Ловренцу.

— Не отдадут? Пусть только попробуют! — вскипел Ловренц, бывший партизан из отряда Симона. — А впрочем, это решит суд. Хотя союзникам не к спеху. Но ты всё равно не бойся. Поволынят, поволынят, да и присудят родной матери, то есть тебе.

Нетерпение Аны росло с каждым днём.

Среди недели она получила второе сообщение. Но какое?

Уважаемый товарищ!

Сообщаем вам, что союзный суд присудил ребенка его приёмным родителям.

Вынося решение, суд руководствовался следующими соображениями:

1. Мальчик привык к своим приёмным родителям, о подлинных родителях он ничего не знает; считает их умершими. Посему-де было бы бесчеловечно отрывать его от привычной обстановки и посылать в чуждую ему среду.

2. Коммивояжёр Фриц Грот располагает средствами вполне достаточными для того, чтобы дать мальчику полноценное воспитание и образование, тогда как родная мать, владеющая небольшой усадьбой в горном районе Словении, не в состоянии обеспечить его будущее.

3. Коммунистический строй новой Югославии ставит под угрозу как религиозное, так и нравственное и политическое воспитание мальчика.

Таковы мотивы союзного суда.

Уважаемый товарищ, просим Вас незамедлительно приехать в Любляну, чтоб договориться о совместных мерах против столь несправедливого и бесчеловечного решения.

СМЕРТЬ ФАШИЗМУ — СВОБОДА НАРОДУ!

Не веря своим глазам, Ана комкала в руках бумагу.

— Что пишут? — забеспокоился Брдник.

Она протянула ему письмо и почти без чувств упала на стул.

— Как! — рассердился Брдник. — Мать не имеет права на своего ребёнка? На Слемене живут чужие люди? И ему будет плохо у матери? И мы не сумеем воспитать его?

— Что мне делать? — зарыдала Ана.

— Первым же поездом — в Любляну! Там сообразят, что делать.

Шатаясь, вышла Ана из канцелярии.

Не успела она дойти до площади, как весть о Янко облетела уже всё местечко.

— Слыханное ли дело? — возмущалась мать двух погибших партизан. — Мужа убили эсэсовцы, эсэсовцы отняли единственного ребёнка, и теперь, видите ли, на её ребёнка больше прав имеет чужая женщина и, может, такой же эсэсовец, как и те, что убивали нас и жгли наши дома!

— Хотят, чтоб Янко был им в старости опорой, а Ана оставайся одна!

— Вот она, справедливость наших союзников! Родная мать не имеет права на собственного ребёнка!

— Союзники дают потачку фашистам!

— Стыд и позор!

— Нет, тысячу раз нет!

— Мёртвых они не могут нам вернуть, но живых обязаны! Если на то пошло, Янко не только Анин, он наш!

Вокруг Аны собирались мужчины, женщины, дети. Возмущение росло.

— Ана, сейчас же езжай в Любляну и скажи, что все мы требуем ребёнка назад!

— Да, все!

Домой Ану провожал Ловренц.

— Не отчаивайся, Ана, — утешал он её. — Мы разбили фашистов, как-нибудь справимся и с этим судом!

— А я уж всё приготовила, думала, не сегодня-завтра приедет…

— Приедет! Они, конечно, потянут, не без того, но в конце концов отдадут. Я вернусь в город, помозгуем, как нам быть. Это наше общее дело.

Он крепко пожал ей руку и пошёл назад.

Бабушка уже знала. Кто-то по пути сообщил ей, унося весть о бесчеловечном решении дальше в горы.

— Вы слышали, мама? — зарыдала Ана.

— Чуяло мое сердце, что я его больше не увижу! Что с возу упало, то пропало. — Она сжала кулаки и погрозила незримым врагам. — Да сгинут те, кто убил Симона и отнял Янко! И те, кто не хочет его вернуть!

Ана глубоко вздохнула и с мукой вошла в дом.

Янко или, как его звали в Германии, Курт не мог, конечно, знать, что́ происходит в его доме на Слемене, не знал он и того, что несколько дней спустя после столь важного для него открытия Гроты получили повестки явиться в союзный суд. Повестки вручили госпоже Грот. Прочтя их, она места себе не находила. «Как же так?» — думала она в полном смятении. Ведь Фриц ещё в первом письме писал, что у мальчика нет родителей. Отец погиб на войне, мать умерла в лагере! Несмотря на это, она просила его ещё раз проверить, вправду ли ребёнок круглый сирота. И лишь после вторичного заверения, что у ребёнка в самом деле нет родителей, она написала, чтоб привёз его. А на поверку мать Курта жива!