Кейт УИГГИН - Ребекка с фермы Солнечный Ручей

В следующие дни Ребекка ходила в школу сама и пешком. Она любила эту часть распорядка дня. Когда стояла хорошая погода и роса не была слишком обильной, можно было воспользоваться кратчайшим путем - через леса и поля. Она сворачивала с большой дороги, проползала под изгородью дядюшки Вудмана, отгоняла от себя коров миссис Картер, топтала молоденькую траву на пастбище и старую тропинку, бегущую через сады лютиков и ромашек и рощи чертополоха и папоротников. Затем она спускалась с небольшого холма, прыгала с камня на камень через лесной ручей, пугая сонных лягушек, лениво моргавших на утреннем солнышке. Дальше шел "лесной уголок", где ее ноги ступали по скользкому ковру бурых сосновых игл, где на пнях было полно омытых росой утренних сюрпризов - появлявшихся за одну ночь ярко-оранжевых и малиновых грибковых наростов - и где порой встречалось на пути настоящее чудо - маленький кустик восковых "индейских трубок" [13] Американское название бесхлорофильных сапрофитных растений, таких, как подъельник, вертляница и др. , который ей всегда удавалось заметить настолько быстро, чтобы не погубить своими беспечными шагами. Затем по ступенькам она перебиралась через высокую изгородь, пробегала по широкому лугу, проскальзывала под другой изгородью и снова выходила на большую дорогу, сократив путь почти на полмили.

Какой чудесной была эта прогулка! Ребекка прижимала к себе грамматику Квейкенбоза и арифметику Гринлифа с радостным чувством от того, что хорошо выучила уроки. На правой руке покачивалось ведерко с завтраком, и у нее было блаженное сознание, что там лежат два песочных коржика, намазанные маслом и сиропом, печеная корзиночка с кремом, жареный пирожок и большой кусок имбирной коврижки. Иногда по пути она повторяла какой-нибудь отрывок, который предстояло декламировать в следующую пятницу.

Умирая, лежали в Алжире бойцы Легиона.

Не хватало им там женских слез, женских рук.

Как нравились ей ритм и настроение этих строк! Как дрожал ее юный голос, когда она доходила до рефрена:

Нам не встретиться снова на Рейне, мой друг.

Какой прекрасной казалась ей эта строка, когда ее полный слез дискант летел в прозрачном утреннем воздухе.

Другим излюбленным стихотворением (не забудем, что знакомство Ребекки с великим миром литературы ограничивалось отрывками из популярных произведений, собранных в школьных хрестоматиях) было:

В знойной юности дни

Тень давал мне сей дуб,

Жизнь ему сохрани,

Я молю, лесоруб.

Очень часто, когда вместе с Ребеккой "кратчайшим путем" шагала Эмма-Джейн Перкинс, девочки сопровождали эту декламацию соответствующим драматическим действием. Эмма-Джейн всегда выражала желание быть лесорубом, так как в этом случае все, что от нее требовалось, - это высоко поднимать воображаемый топор. После единственной попытки исполнить роль романтического защитника дерева она призналась, что чувствовала себя "ужасно по-дурацки", и отказалась браться за нее снова, к тайной радости Ребекки, которая сознавала, что роль лесоруба слишком банальна для ее безудержных амбиций. Она наслаждалась страстным призывом поэта и предварительно умоляла безжалостного лесоруба, занесшего топор, принять как можно более свирепый вид, чтобы ей было легче вложить больше надлежащей страсти в звучные строки. Однажды, пребывая в более оживленном настроении, чем обычно, она даже упала на колени и заплакала, уткнувшись лицом в юбочку лесоруба. Довольно любопытно, что чувство меры заставило ее отвергнуть эту сцену, как только она была разыграна.

- Это было неестественно! Это было глупо. Но, Эмма-Джейн, знаешь, где это могло бы подойти? В "Только три зерна ты дай мне". Ты будешь мать, а я голодающий ирландский ребенок. Да опусти же топор! Ты уже больше не лесоруб!

- Что же мне тогда делать с руками? - спросила Эмма-Джейн.

- Что хочешь, - отвечала Ребекка утомленно. - Ты просто мать - и все. Что твоя мама делает со своими руками? Ну, давай.

Только три зерна ты дай мне, мама.

Три зерна найди ты для меня,

Жизнь мою, что теплится упрямо,

Поддержи до завтрашнего дня.

Такого рода переживания делали Эмму-Джейн нервной и беспокойной, но она была добровольной рабыней Ребекки и радовалась своим цепям, независимо от того, сколько неудобства они ей доставляли.

У последней изгороди девочек иногда встречал целый отряд детей мистера Симпсона, которые жили на дороге, ведущей через Черничную Равнину, в черном доме с красной дверью и красным амбаром на задворках. Ребекка сразу же почувствовала к Симпсонам большой интерес, потому что их было так много и были они такие же залатанные и заштопанные, как ее родной выводок на Солнечном Ручье.

Маленькое школьное здание с флагштоком на крыше и двумя дверями на фасаде - одна для мальчиков, другая для девочек - стояло на гребне холма. С одной стороны тянулись холмистые поля и луга, с другой - полоса соснового леса и сверкающая вдали река. Школа не могла похвастаться своим внутренним убранством. Все в ней было таким голым, некрасивым и неудобным, как и следовало ожидать, принимая во внимание, что деревни, располагавшиеся вдоль реки, тратили столько денег на ремонт и перестройку мостов, что были вынуждены экономить на школах. В одном углу на возвышении стояли стол и стул учительницы, на стене висела карта Соединенных Штатов и две классные доски, рядом стояла грубая печка, которую не чаще чем раз в год красили черной краской, и десятиквартовое жестяное ведро, а на полке в углу лежал ковш с длинной ручкой. Ученики, которых во времена Ребекки насчитывалось лишь около двадцати, сидели за деревянными партами. Скамьи были выше в задней части комнаты, и сидели там более образованные и длинноногие ученики, положению которых можно было во многом позавидовать, так как они одновременно были и ближе к окнам, и дальше от учительницы.

Пожалуй, здесь существовало что-то вроде разделения на классы, хотя, вообще говоря, не было и двух учеников, которые учились бы по одному и тому же учебнику и достигли одинакового успеха в какой-либо области знаний. В частности, Ребекку было столь трудно отнести к какому-либо классу, что мисс Дирборн после двух недель раздумий полностью отказалась от подобных попыток. Ребекка читала те же произведения, что и Дик Картер и Ливинг Перкинс, готовившиеся к поступлению в учительскую семинарию, отвечала арифметику с маленькой шепелявой "Шужан Шимпшон", географию - с Эммой-Джейн Перкинс, а грамматикой занималась после уроков наедине с мисс Дирборн. Хотя голову ее и переполняли умные мысли и необычные фантазии, сочинения она в первое время писала плохо. Тяжкие труды самого процесса письма наряду с добавившимися трудностями орфографии и пунктуации плачевным образом препятствовали свободному выражению мыслей. Историю ей предстояло изучать вместе с классом Элис Робинсон, занимавшимся темой войны американских колоний за независимость. Хотя Ребекке было приказано начать с открытия Америки, она за неделю усвоила ход событий до самого 1775 года, а через десять дней прибыла в Йорктаун [14] Осада Йорктауна (1781) - известный эпизод войны американских колоний Англии за независимость. , где класс, очевидно, встал на летние квартиры. Затем, обнаружив, что дополнительные усилия ведут лишь к тому, что ей приходится отвечать урок вместе со старшим из Симпсонов, она добровольно отступила, ибо пути премудрости не были приятными путями, а ее собственная тропа - тропой мира, если приходилось пролагать их в обществе Маятника Симпсона. Сэмюела Симпсона называли Маятником из-за того, что ему было невыносимо трудно принять любое решение. Вставал ли вопрос о факте, правописании или дате, требовалось ли решить, что лучше - пойти купаться или удить рыбу, возникала ли необходимость выбрать книгу в библиотеке воскресной школы или леденец в деревенской лавке, - не успевал Маятник выбрать определенный план действия, как душа его с любовью устремлялась в совершенно противоположную сторону. Это был бледный мальчик, с соломенными волосами, голубоглазый, сутулый и заметно заикавшийся в моменты волнения. Возможно, именно из-за своей слабохарактерности в решительности Ребекки он находил особое очарование и не мог оторвать глаз от новой ученицы, хотя она относилась к нему с презрением, граничившим с яростью. Сила, с которой она затягивала развязавшийся шнурок туфли, движение, которым она перебрасывала через плечо косу, когда была возбуждена или раздражена, ее манера учить урок - книга на парте, руки скрещены на груди, глаза неподвижно устремлены на стену напротив - все было полно неизменной прелести в глазах Маятника Симпсона. Когда, получив разрешение учительницы, она подходила к ведру с водой и выпивала воды из ковша, незримые силы поднимали Маятника с его скамьи и толкали пойти и выпить следом за ней. В этом он находил что-то сродни общению и дружеской близости, а поравняться с ней на пути и встретить холодный и презрительный взгляд ее чудесных глаз было и страшно, и радостно.