Николай Дубов - Беглец

Топот оборвался, в световой круг на песке въехал пограничник.

— Кто такой? Зачем костер?

Роман поднял голову.

— Погреться.

— Гаси огонь!

— Ну да, как же!

Пограничник соскочил с коня, сапогами загреб песок раз, другой, догорающий костер задымил и погас.

— Кто еще с тобой? — спросил пограничник.

— Никого, — буркнул Роман, но тут же вспомнил: — Пацан тут один…

— Какой пацан?

— Ну, наш пацан, Жорка Нечаев. На сороковом километре живет…

Пронзительный лучик света рассек темноту, заскользил по берегу сначала в одну сторону, потом в другую. Юрка прижался к глине и затаил дыхание. Он никогда не думал, что карманный фонарь может так сильно и далеко светить.

— Смылся, — сказал Роман, — тебя испугался.

— Ладно, — сказал пограничник и погасил фонарь, — никуда от нас не спрячется. Собирай манатки, пошли.

— А чего я пойду?

— Расскажешь, зачем огонь зажигал.

— Да куда я на одной ноге пойду…

— Не шуми! Ты на службе был, шумарей боялся? И я тебя не боюсь. Иди!

— Так я ж тут живу, я Роман Безногий, меня все знают… И ты меня знаешь!

— Я тебя знаю, — со скукой в голосе сказал пограничник. — А порядок есть порядок.

— Ха, герой, диверсанта поймал!.. Да я за эту землю кровь проливал, без ноги остался!

— То — раньше. А теперь нарушил — отвечай.

— Не пойду!

— Пойдешь… Ну, топай!

Роман, яростно ругаясь, напялил пиджак, поднял кошелку и, увязая деревянной ногой в песке, пошел. Пограничник сел на лошадь, поехал следом. Юрка подождал, пока совсем затихли топот копыт и ругань Романа, вскочил и, зачем-то пригибаясь, побежал от берега.

Теперь уже нечего думать о Гроховке, надо бежать. Подальше от берега, совсем отсюда. Здесь его найдут в два счета. Пограничники — не папка с мамкой, у них и лошади, и мотоциклы, есть, наверно, и ищейки… И как он мог забыть, он же знал, что ночью нельзя на берегу зажигать огни! И Роман знал. Ну, тот спьяну, а Юрка же не пьяный… Сделать ему, может, ничего и не сделают, когда поймают, но уж обязательно вызовут отца, вернут домой…

Юрка добежал до колхозного виноградника и уже шагом пошел между рядами черных в темноте лоз. В случае чего здесь легко спрятаться, а виноградник еще не охраняли — виноград только завязывался.

Виноградник оборвался у грунтовки. Юрка повернул по ней вправо. Слева за дорогой мерцали редкие огоньки Ломовки. По дороге шли к переправе машины. Юрка сторонился, но руки не поднимал — не надеялся, что возьмут, да и денег, чтобы заплатить, не было.

Впереди смутно забелели стены дома и ограда. Юрка напряженно прислушивался и всматривался. Ни звука не долетело со двора, за мертвенно поблескивающими стеклами окон было темно. Под ноги ему метнулся черный клубок. Он потрепал Жучку по голове, она извивалась и подпрыгивала, норовя лизнуть в лицо. Окна их комнаты тоже были темны. Юрка постоял, глядя на дом, на тамарисковый бугор за ним, где еще недавно ему было так хорошо. Горло сдавило, в глазах стало щекотно. Он отвернулся и пошел дальше. Сзади требовательно и недоуменно тявкнула Жучка.

— Иди домой, — негромко сказал Юрка. — Домой!

Жучка повертела хвостом, побежала к дому. Перед Юркой неясно проступала в темноте дорога, убегающая к синеватому зареву.

Пневматические копры уже не работали, возле них сиротливо горели электрические лампочки. Причальную стенку с покрышками вместо кранцев освещали небольшие прожекторы. И на той стороне не было слышно стука копров, рычания бульдозеров. Посреди промоины стояла залитая светом землечерпалка. От нее шел железный грохот и хруст — отекающие водой ковши, как ступеньки ползущей вверх лестницы, поднимались и опрокидывались. Рядом с землечерпалкой чернела осевшая в воду грязнуха [5] Землеотвозная шаланда. .

Сзади одна за другой подходили машины. Шоферы глушили моторы, выключали фары и собирались к причалу — покурить, «потрепаться» в ожидании парома. Юрка скользнул в тень и, стараясь не попадать под свет подфарников, пошел с левой стороны к хвосту машинной очереди. В кабине последней бортовой никого не было. Юрка подпрыгнул, ухватился за борт и по колесу забрался в кузов. Он был пустой. Юрка шагнул вперед и лег вплотную к переднему борту, чтобы водитель не мог увидеть его через заднее зарешеченное окошко в кабине. Почти тотчас стенку кабины озарил дрожащий нарастающий свет — сзади подъехала еще одна машина. Свет стал пронзительно ярким и погас — машина подъехала и остановилась. Машины подходили еще и еще — Юрка слышал шум моторов, голоса проходивших шоферов. Юрка лежал и думал об одном: только бы добраться до Евпатории. Там его искать не станут, а если и станут, не так скоро найдут, он успеет… О том, что успеет, Юрка старался не думать, он попросту не знал. Не знал, куда деваться и что делать.

Голоса шоферов зазвучали снова. В машине открылась и хлопнула сначала одна дверца, потом вторая, в кабине невнятно забубнили, значит, там сидели двое. Юрка еще плотнее прижался к борту. Мотор зарычал, грузовик, заваливаясь в ухабы, пополз вперед, въехал под причальные прожекторы, потом перевалил через сходню на освещенную палубу. Моторы снова были заглушены, но машины подрагивали вместе с палубой от работающих под ней двигателей. Юрке был виден застекленный мостик, фигура капитана в черной фуражке с огромным «крабом». Юрка подумал, что если он видит капитана, то и капитан может увидеть его, сказать водителю, но капитан или не видел Юрку, или ему было наплевать на то, что кто-то лежит в машине, и он следит только за тем, чтобы машины правильно въезжали на паром и съезжали с него.

Машина сползла с парома, дребезжа и подпрыгивая, пробралась через залитую светом стройку, въехала в темноту, на асфальт, и начала набирать скорость. Юрка поднялся и сел в угол, все так же прижимаясь к переднему борту. Море ушло в сторону. Два столба света, покачиваясь, ощупывали дорогу, далеко впереди мелькал красный огонек стоп-сигнала, потом исчез и он. Идущие сзади машины отстали, остались только тусклые звезды наверху, прозрачные щупальцы фар и летящий под машину асфальт. Если б так ехать и ехать, хоть всю ночь, хоть круглые сутки, лишь бы подальше заехать…

Впереди замелькали одиночные огоньки, потом целая россыпь. Огоньки множились, разбегались все шире и внезапно утонули в пыли — машина пошла в объезд по грунтовке. Кончился объезд, огней стало больше, они стремительно бежали навстречу и вдруг обступили машину со всех сторон. На вокзальной площади машина развернулась, попятилась и уперлась задними колесами в бровку. Дверцы кабины хлопнули раз и другой. Юрка подождал немного, перекинул ногу через борт и спрыгнул на асфальт. Дом бабушки совсем недалеко: два квартала, потом короткая улочка и тупиковый переулок. На улицах еще людно — уже понаехали курортники, а они шатаются допоздна. В переулке фонарей не было — свет падал только из окон. Юрка вошел во двор. Окно бабушкиной комнаты было открыто, длинный прямоугольник света пробивался через марлевую занавеску. Юрка пошел прямо к окну и вдруг отпрыгнул в тень — в комнате рассказывала-кричала мамка… Приехала за ним, искать его! Юрка попятился, вышел за ворота и бегом припустил из переулка… А он-то надеялся: бабушка, бабушка… А что бабушка? Она же папкина мать и, конечно, будет с ним заодно. Все они заодно…