Николай Дубов - Беглец

Они остановились возле Семенова «газона», уткнувшегося задними колесами в бровку тротуара.

— Садись, поехали, — сказал Семен, открывая дверцу.

— Куда? — спросил Юрка и попятился. — Я домой не поеду.

— Я тебя домой не зову. Ко мне поедем. Там что-нибудь придумаем.

Юрка повеселел и полез в кабину.

«Газон» медленно обогнул привокзальную площадь, отвернул вправо на черноморскую дорогу.

Юрке не хотелось спрашивать, он надеялся, что Семен скажет сам, но Семен ничего не говорил, и Юрка не удержался:

— Как там… у них?

Он уже не хотел, не мог сказать «у нас».

— Не знаю, не заезжал, — ответил Семен.

— Слушай, — вспомнил вдруг Юрка. — У нее же не было денег, у Юливанны! Кто ж ей дал?

— Не все ведь сволочи, есть и люди, — сказал Семен.

— Ты?

Семен промолчал. Преодолев бугристый объезд, «газон» мягко покатил по асфальту. От давно не испытанной сытости Юрка опьянел и обмяк, привалился к спинке и заснул. Он проснулся только у переправы, когда «газон» запрыгал на выбоинах. Еще в полусне он вспомнил все, почему-то ему почудилось, что спрятанный хлеб потерялся, он испуганно ухватился за вспухший карман и окончательно проснулся. Семен покосился на него, но ничего не сказал.

Больше Юрка не заснул. Он напряженно всматривался в растущий, приближающийся дом и, хотя никого не увидел, когда машина поравнялась с домом, сполз с сиденья и пригнулся.

— Герой, — сказал Семен, — там и нет никого.

Юрка пристыженно всполз обратно и оглянулся. Ни души не было видно ни во дворе, ни на дороге.

Семен въехал прямо в свой двор, ворота которого стояли нараспашку.

— Шагай, шагай! — подтолкнул он заробевшего у двери Юрку. — Старуха, ты где?

В кухне никого не было, из комнаты никто не откликнулся.

— Небось на огороде или у соседки, — сказал Семен. — Посиди.

Юрка сел на табуретку. Семен ушел. Кухня была как кухня, и комната, дверь в которую была открыта, тоже. Ничего особенного. Кровать с блестящими шишками, стол, накрытый клеенкой. Только чисто. Очень чисто. Пол так блестит, что по нему страшно и ходить. Не то что у них…

В кухню вошла женщина, вслед за ней Семен. Юрка вскочил и сказал:

— Здрасте, тетенька.

— Здравствуй, — безразлично ответила женщина, но Юрке показалось, что ответила она неприязненно. Почему Семен называл ее старухой, если она совсем еще не старая?

Должно быть, Семен уже все рассказал жене про Юрку, она не удивилась и ни о чем не спрашивала, молча собрала на стол.

— Садись, подрубаем, — сказал Семен.

— Так я же ж сытый, — застеснялся Юрка. — У меня уже и места нет…

Место нашлось. Тем более, что холодный борщ, забеленный кислым молоком, был очень вкусный.

— Ты энзе-то вытащи, теперь уже не понадобится, — сказал Семен.

Юрка покраснел и выложил на стол зачерствевшие в кармане куски. Он хотел есть борщ с ними, чтобы не брать хлеб из миски, но жена Семена бросила их в большую корчагу возле печи.

— Раскладушку еще не убрала? — спросил жену Семен. — Вот и ладно. Ложись, солдат, спи, а я пойду к начальству.

Юрка разделся и вытянулся на раскладушке. Какая же она была мягкая и удобная после скамеек и лежаков…

Жена Семена взяла рубашку, осмотрела и скомкала.

— Скидай трусы, небось не чище.

— Да ну, тетя, не надо, что вы будете…

— Скидай, скидай без разговоров!

Когда Юрка проснулся, солнце было высоко, на спинке стула висели чистые трусы и рубашка.

— А когда вернешься? — спросила в кухне жена Семена.

— За день не обернуться, — ответил Семен. — Дня два, не меньше, а то и три… А, солдат, вовремя — надо завтракать и ехать.

Юрка всласть наелся вареной картошки, заправленной салом.

— Дело такое, — сказал Семен, — поскольку ты домой не хочешь, тебе и здесь быть нельзя — дознаются в два счета. Верно? — Юрка кивнул. — Посылают меня в Симферополь. Никогда не был? Поедем вместе. Город что надо, куда Евпатории… А по дороге завернем в совхоз «Виноградное». Там у меня сеструха живет. Муж у нее — сукин сын: два года назад сбежал, оставил ее с ребятенком. Ему пятый год, а детсада нет. Идет на работу, его — под замок. А он мало чего натворить может… Понимаешь? Ну вот, поживешь у них. Она небось рада будет, что за Васькой есть кому присмотреть…

— Ой, — сказал Юрка, — да я все-все буду делать! Что ни скажет — сделаю…

— Ну, там посмотрим… Надоест, захочешь домой — отвезу. Нет — время пройдет, они тут поостынут, я подход найду, выправим тебе документы, там и учиться можно, школа есть. Они, думаю, согласятся, им-то что: одним ртом меньше… Ну как, подходит?

— Спрашиваешь! — сказал Юрка.

— Тогда — по коням! Только сначала на бригадный двор заедем…

На бригадном дворе Семен остановил машину, ушел в кузницу. Юрка остался сидеть в кабине.

Возле входа в подвал уже стояли трое мужиков. Пришла горбатая Алка, открыла дверь, и мужчины спустились в подвал вслед за ней. Припадая на деревянную ногу, прошел Роман Заруба.

— Роман! Дяденька Роман! — закричал Юрка, высунувшись из кабины.

Роман приостановился и оглянулся.

— Отпустили тебя, ничего не сделали?

— А на черта я им сдался?.. — На лице Романа появилось подобие улыбки. — Еще и домой отвезли. На машине…

Роман заковылял дальше и снова приостановился.

— Слышь, Жорка! Как там твой старик?

— А что?

— Да мы тут здорово врезали с ним, так он вроде чуть не перекинулся…

Он подождал ответа, но Юрка не знал, что ответить, и Роман заковылял дальше, к подвалу.

Семен принес на плече заново обтянутую рессору, закинул ее в кузов. «Газон» миновал кладбище, виноградник и выехал на шоссе. Сердце Юрки екнуло. Все было, как тогда, когда они ехали в Гроховку с Виталием Сергеевичем: Дочка, запряженная в телегу с бочкой, обмахивалась хвостом, мамка и Федор сгребали лопатами гравий, дед покуривал, свесив ноги в кювет. Не было только папки и Виталия Сергеевича…

Теперь уже Юрка не стал прятаться, но на всякий случай отклонился от окна. Мамка выпрямилась и безучастно посмотрела на машину. Юрку она не увидела, но сам Юрка успел рассмотреть ее лицо и поразился, как оно вдруг, и без того худое, еще больше осунулось и постарело. Это, наверно, оттого, что папка заболел. Так что ему, первый раз? Он же всегда после выпивки болеет. Отлежится и опять начнет… А если он лежит, может, даже спит, это Юрке на руку…

— Ты останови около дома, — сказал он Семену, — я подошлю Славку, чтоб он хоть куртку вынес, а то что я в одной рубашке…

— Правильно, — кивнул Семен, — куртка не помешает.

На дедовой двери висел замок — видно, Максимовна ушла в Ломовку к сыну. В холодке, стоя спиной к дороге, стирала Нюшка. Дверь их комнаты была распахнута. Семен остановил машину, Юрка спрыгнул с подножки. Жучка бегала по ограде, гремела цепью и скулила. Опять никто не налил ей воды и не дал поесть… Эх, пацаны!