Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

Ромке очень хотелось присоединиться к одному из отрядов. Но нужно было идти в штаб. Так сказать, руководить работами.

По дороге на «Звездочку» он встретился с дядей Юозасом. Старик по-прежнему сердился на Ромку, по-прежнему считал его виновником всех «бед», обрушившихся на кладбище. Смотритель покорился неизбежному. Он понимал, что ребятишки задумали хорошее, нужное дело. А вот сердце, накрепко привязавшееся ко всем этим дряхлым пароходам и пароходишкам, решительно противилось шуму и гаму в царстве мертвых судов.

— Здравствуйте! — поздоровался Ромка.

— Привет, привет, — подчеркнуто небрежно откликнулся дядя Юозас, вынимая изо рта сигару.

— «Звездочка» нашлась…

— Сам прятал, сам разыскал. Невелика заслуга.

— Клянусь головой осьминога, не я!

— Ромка, Ромка! — укоризненно проговорил смотритель. — Кого обмануть хочешь? Меня?

— Клянусь головой осьминога!

— Помню, был у нас на «Стремительном» один матрос. Тоже чуть что головой клялся. Годов тридцать назад это было. Так перед приходом на Мадагаскар ему реей голову начисто смело. Как бритвой отрезало. Так что смотри…

— Да взгляните сами: по силам ли мне такое?

— Хм, хм… Взглянуть, говоришь? Можно и взглянуть, если очень просишь.

Перед тем как спуститься на катер, дядя Юозас, смотря куда-то в сторону, заметил:

— Ишь, что придумали, сорванцы! Корабль строить! Это вам не просто железки собирать!

Дядя Юозас долго разглядывал, как ловко загнан катер между пароходами и как искусно замаскирован он с кормы и носа.

— Чья работа?

— Не-не знаю, — выдавил Ромка.

— А может, знаешь? Перестань шутки такие шутить. Пресеку!

— Клянусь головой осьминога — не я!

— Сам вижу! — закричал вдруг смотритель. — Говори, кто безобразничал? Под суд его! Под суд!

Горнист и барабанщики с интересом следили за разговором. Пока они ничего не понимали, но очень надеялись понять.

— Важно, что катер нашелся… — начал было Ромка.

— Сам знаю, что важно, а что неважно, — продолжал кипеть дядя Юозас. — Порядок должен быть.

Он в волнении пробежался по палубе. Раз. Другой. Ромка тем временем шепотом объяснил ребятам, почему так рассержен старый смотритель.

— Свинство это! — заключил рассказ начальника штаба горнист.

— Точно! — поддержал его барабанщик. — Стыдно над стариком потешаться. Знаешь, кто угнал, — скажи!

Что мог ответить им Ромка? Ровным счетом ничего. Ничего он не знает, не знал и не будет знать. А дядя Юозас все равно не сомневался, что Ромка скрывает фамилии виновных. Впрочем, горнист и барабанщик — тоже. С этим и ушел смотритель. Ушел, не помирился…

И Ромка не усидел в штабе. Выбрался на палубу, облегченно вздохнул. Честное слово, нет ничего скучнее, чем называться начальником, когда никто в тебе не нуждается.

Ближе всего работали октябрята. Они снимали с десантной баржи рубку. По частям. Автогенщик, разрезав балки, освободил рубку со всех сторон. И теперь ребятишки, действуя ломиками и ножовками, растаскивали ее на куски, очищали металл от дерева.

— Как дела? — начальственно строго спросил Ромка, появляясь на борту баржи.

— Отлично, товарищ начальник штаба! — по-военному доложил старший пионервожатый. Он работал вместе с октябрятами. Здесь же трудился и Виктор с завода. — Противник в панике — сдается целыми листами и балками.

— Ромка, а дядя Виктор обещался к себе на завод нас свозить, — похвалился один из октябрят.

— Хорошо, — начальник штаба сбросил рубаху и подхватил стальной лист, который с трудом тащили к берегу ребята.

В таком виде и заснял его Йонас.

— Вторую пленку дощелкиваю! — прокричал он на бегу.

— В стенгазету? — спросил Виктор.

— Альбом специальный будет. Фотографии и рассказы о судах нашего кладбища… А меня он просто так. На память. Клянусь головой осьминога! — объяснил Ромка.

— И часто ты ею клянешься? А?

— Часто! Часто! — закричали со всех сторон. — Это он по-моряцки!

— Значит, обыкновенному твоему честному слову верить нельзя, — сделал неожиданный вывод Виктор.

— Это почему?

— Да потому самому, что чужой головой клянешься! Да к тому же у осьминога и головы-то нет…

— Как нет? — Ромка чувствовал себя так, будто его снова стукнули по голове.

— Понимаешь: не было и нет. Ну ладно, ладно… Нравится — клянись головой осьминога, не нравится — давай честное пионерское. Важно, чтоб хозяином был: и голове и слову… Потащили!

Ребята уволокли лист, а Ромка никак не мог прийти в себя. У осьминога нет головы!.. Мальчик как-то сразу поверил Виктору. Нет головы!..

— Ромка! — окликнула с соседнего судна Гражина. — Мы тут соревнование объявили: кто больше? Гляди, какую гору сложили.

— Они хитрые! — пожаловались Ромке октябрята. — У них два автогенщика, а у нас — один…

Быстро летит время. Кажется, веселые ватаги ребят только что скатились с дюн к корабельному кладбищу, а солнце прошло уже большую часть своего пути по небосводу. Упорнее всех работают автогенщики. Они спешат нарезать столько металла, чтобы подшефным хватило разбирать и перетаскивать его на целую неделю. До следующего воскресного дня, когда снова зашипят на судах газовые горелки.

Из города возвратились машины, доставившие на склад первую партию металла. В кабине переднего грузовика гордо восседал Пятрас. Он не захотел сойти на землю, а, стоя на подножке, стал подробно рассказывать сбежавшимся ребятам, как сдавал и оформлял груз. И при этом, конечно, смешно и часто разводил руками. Со стороны можно было подумать, что Пятрас сделает сейчас еще один гребок и поплывет по воздуху.

Но вместо этого он полез в карман и извлек оттуда листок бумаги. Квитанцию.

— Четыре тонны двести тридцать пять килограммов! — как флагом, взмахнул бумажкой Пятрас.

«Четыре двести тридцать пять», — понеслось из уст в уста, с судна на судно. Сразу смолк гомон голосов. Ребята прикидывали: триста тонн и четыре тонны двести тридцать пять килограммов. Правда, на берегу высилась еще одна куча металла. Бо́льшая, чем увезли в город. И все равно триста тонн казались невероятно далекой вершиной.

Да, снять с судов триста тонн металла представлялось теперь куда труднее, чем думали раньше. Это по меньшей мере месяц напряженной работы. Без выходных. И с помощью заводских комсомольцев.

Скоро у грузовика, на подножке которого стоял Пятрас, собрались все ребята. Квитанция пошла по рукам.

— Скажи, а весы ты проверял? — спросил кто-то.

— Точно.

— А когда взвешивали, следил?

— Честное пионерское!

И в эту не очень радостную для ребят минуту Гражина, сама того не желая, помирилась с Марите. Вышло это так. Гражина, заметив, как уныло вытянулись лица товарищей, презрительно выкрикнула: