Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

— Его отпустят? — Король не задавал Вальве дурацких вопросов типа «за что его?» да «почему?». В этом он уже разбирался. Она ничего не могла ему объяснить.

— Должны отпустить.

— А если нет? — приставал Король. — Что тогда? А может, надо что-то делать?

Земляника смотрела на него грустно, стало жалко этого, в сущности, беззащитного драчуна: заботится об отце. Никого же более близкого у него нет. Хелли Мартенс не в счет: неизвестно, вернется ли на Остров? Земляника почувствовала необходимость погладить «ежа», осторожно протянула руку, коснулась его «колючек» и заметила:

— Подстричь тебя надо бы, зарос уже, — сказала, как обычно говорила Йентсу.

Король все же надеялся, что можно что-то сделать.

— Ничего невозможно, — сказала Земляника, — надо только ждать. Оставайся, будем ждать вместе. Надо тебя покормить.

Король признался, что ел у Аиды сига, но сказал, что кусочек сига был очень маленький…

Земляника к Аиде никак не относилась, даже не здоровалась с нею при встречах, хотя Эдгару улыбалась. Она побаивалась суровости последнего, которую Алфред в брате не признавал, говоря: «Напускает на себя, святоша».

Напускал Эдгар на себя или нет, но общение между братьями было скудное, хотя, встречаясь, они вполне мирно разговаривали о том о сем. Говоря о чем-нибудь, каждый при этом думал о своем, чего нельзя было прочитать в их глазах, да и не нужно было: они знали, что́ думали друг о друге, и играли свою игру сознательно. Было ли это враждой? Нет.

Как это у них началось, возможно, они и не осознавали, к тому же такие отношения существовали между всеми братьями и сестрами Рихардов. Внешне все выглядело мирно и дружелюбно, даже бывали проявления щедрости и великодушия, но со стороны Алфреда это было одностороннее отношение: от Алфреда — ко всем другим.

Итак, Эдгар отправился в Россию выручать Хуго из лагеря военнопленных. В такое время эта задача непростая, тем более что Эдгар болел какой-то загадочной болезнью, благодаря которой его и домой отпустили из корпуса раньше времени. Но он знал немного Россию и понимал русский язык, знал и самих русских: недаром же достал в дорогу две десятилитровые канистры со спиртом.

Земляника уговаривала Короля оставаться с ней: не хотелось быть одной, боялась — вдруг и за ней придут, и никто не узнает. Но Его Величество не мог здесь ждать. Она все уговаривала: Алфреда отпустят, он никому не делал зла. Она говорила Королю то, что ей внушал Алфред. Теперь его словами и надеждами Земляника убеждала Короля, ей и самой было необходимо поверить в это. Нет, нет, одной оставаться совсем не хотелось. Даже карты лежали на столе заброшенные… А может, они ей что-нибудь рассказали бы?

Вальве понимала, что Алфред не любит ее склонность к гаданию на картах, он не раз упрекал: что не было у нее этого раньше, что непонятно, когда она к ним пристрастилась.

Откуда знать Алфреду, какие у нее увлечения? Разве он интересовался этим? А именно карты и предсказали ей Алфреда. Только время тогда и без карт было более развлекательным для нее. Теперь же что еще оставалось? Вязать? Она не любила: сидишь и считаешь эти петли, даже помечтать нельзя — можно сбиться, а потом распускай и опять считай… Лучше карты, здесь игра.

Напрасно думает Алфред, что она его уже не любит. Ей кажется, что именно так обстоит дело, что он стал сомневаться в ее чувстве. Но ведь какое-то чувство к нему все-таки есть, другое дело, что он не всегда это понимает. А кого ей любить? Он мужчина видный. Главное же Землянике сладостно сознавать, что одержала она победу над Хелли…

Король согласился с Вальве: другого, как ждать, им действительно не оставалось. Но он предпочитал ждать у друзей.

— Ты разве не ходишь в школу? — задала Вальве Королю самый глупый из всех вопрос.

— Кончится война — тогда пойду, — легко отмахнулся Король теми же словами, какими взрослые часто «удовлетворяли» его собственное любопытство. — В Журавлях школу еще не открыли.

Скорее всего, он не соврал на этот раз. Но вообще… Станет он с ней на сей счет объясняться!

«Кончится война»… Конца войны Земляника в душе побаивалась из-за опасности возвращения на Остров Хелли Мартенс: кто знает, как может обернуться.

Алфреда привели не на Замковую, а на Новую улицу — в коричневый особнячок, в районное отделение МГБ. Закрыли в небольшой комнатушке. Окна без решеток выходили на улицу — незаметно уйти не удастся, за ним наверняка следят.

Начались допросы. Русские офицеры допрашивали с помощью переводчика, эстонцы — с помощью мордобития: «Чтобы уяснил — шутить с ним не намерены».

Хорошо, что не довелось видеть такого Королю: не понял бы. Вспомнил бы Рождество в Главном Городе и тот вечер, когда ходили с Алфредом в Долину Кадри, где лань пила из ручья, и Алфред объяснял про Ночь рождения Христа: что в эту ночь никто на земле ни с кем не враждует, что на Рождество и враги мирятся. А сегодня был именно тот день — накануне Ночи рождения Христа. Правда, никто об этом вслух не говорил, Рождество официально не праздновали.

Действительно, Короля уже сам арест Алфреда потряс, особенно то, что сделали это Векшель с Лыхе. Если бы еще он видел, как бьют… Правда, Алфред ударил Хелли по лицу однажды, когда целовался с Земляничкой в саду, и Король тогда сильно страдал, но все же видеть, как бьют Алфреда!.. который так обвораживающе играет на аккордеоне и умеет создавать изумительно красивую мебель, который своими руками сделал грузовик, — видеть, как длинный и худой, словно скелет, человек избивает Алфреда… кулаком в лицо! Он бы не выдержал такого, умер бы.

Алфред же не считал, что ему плохо, он был уверен — ему будет плохо. Бьют? Наверное, радовались бы люди, найденные в замке, если бы их лишь избивали… А Сесси? Вполне заслужила порку и была бы довольна, что так отделалась.

Когда русские офицеры заглядывали в комнату, где допрашивали Алфреда «честные друзья товарища Сталина», те переставали бить его и вежливо с ним беседовали. Можно подумать, что русские не знали принципа такой «вежливости»… Тем более что вопросов ему никаких не задавали, просто внушали, что с ним не намерены шутить. Вопросы же задавались главным образом тогда, когда допрашивали с помощью переводчика…

Так что с переводчиком лучше, чем без…

И Алфред охотно и обстоятельно рассказывал: как был столяром, как делал мебель русскому капитану «Чуть-Чуть», про Хелли Мартенс; рассказывал, естественно, про Короля и мать. По мере продолжения повествования он увидел свою жизнь со стороны и стал осознавать, что ничего преступного в ней нет, жил, как многие, — старался выжить. Кто же имеет право решать: должен он жить на свете или нет? Даже в том, что собственную семью развалил, он не видел преступления, а объяснял случившееся своей неопытностью в некоторых тонкостях жизни: разве он женился на Хелли Мартенс, чтобы потом сделать ее несчастной? Правда, пришла мысль, что в чем-то он, наверное, не жил по Правде с большой буквы, вот если бы начать все сначала, он во многом жил бы иначе и поступал бы по-другому, а на Хелли Мартенс, скорее всего, и не женился вовсе; вообще бы не женился так рано, когда человек еще не в состоянии понять самого себя и не способен осмыслить ответственность такого шага; все-таки в двадцать пять лет ты больше разбираешься в половой жизни, чем в любви.