Валентина Чаплина - Голубая ниточка на карте
- Название:Голубая ниточка на карте
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Чувашское книжное издательство
- Год:1991
- Город:Чебоксары
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валентина Чаплина - Голубая ниточка на карте краткое содержание
Голубая ниточка на карте - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Да, да, от бесталанности! Поэтому их и много! Чтобы выступить с вашими песенками, нужно знать три-четыре аккорда и выучить три-четыре слова, которые повторяются до бесконечности. А где мелодия в ваших песнях? Её же днём с огнём не сыщешь. Одни трум-бумбах-тах-тарарах! Ударник — главный человек!
— А как это нравится молодёжи! — парирует Оська, не считая нужным опровергать услышанное. (Ему кажется, что она всё равно не поймёт.) — Вы замечали, как зал реагирует?! Видели, что творится в зале?
— К сожалению, видела! Это же сумасшедший дом! У вас же всё наоборот! Всё шиворот-навыворот! Вы считаете достоинством то, что требует осуждения и поругания! Молодой человек, опомнитесь! Оглянитесь в своих заблуждениях! Когда на сцене талант, когда творится искусство, зал слушает, затаив дыхание. Он боится шевельнуться! А ваш зал — это же стадо диких зверей. Он орёт, вопит на разные голоса! Ему наплевать, что и как поёте вы. Ему это и не слышно за собственным рёвом. Ему бы только самому орать и двигаться! Вас это не задевает? — и не дав Оське ответить на свой вопрос, продолжала: — Любой уважающий себя певец или музыкант не потерпит во время своего исполнения каких-то отвлекающих моментов. А у вас что на сцене творится? Бегают, прыгают, ходят на головах во время вашего пения.
— Это же видеоклипы! — выкрикнул Оська, улыбкой и восторгом в глазах выражая своё к ним отношение.
— Я не знаю, как вы это называете, но это не искусство. Вы своими выступлениями портите молодёжь. Настоящее исполнение ей уже не интересно, она его не понимает. Ей надо, чтобы огни мелькали, руки-ноги и головы вертелись. Чтобы били фонтаны и клубы пара обволакивали выступающих. Чтобы бушевал чуть ли не живой огонь. Теперь музыку не слушают, теперь её смотрят.
— Это же прекрасно! — взмахнул гитарой Оська.
— Это ужасно! — рубанула рукой Мария Степановна, будто окончила разговор. Но тут же добавила: — Да и где она, музыка-то?
Нет, она успокоиться на этом не могла и продолжала:
— А танцы! В каких вальсах мы кружились, летали. Мягкость. Изящество. Теперь это называют бальными танцами. А кто из вас, из молодёжи, любит вальс?.. Молчите? Да, чтобы его танцевать, учиться надо. А на дискотеке топтаться — никакой учёбы. Вот и тянет вас туда, где полегче. Часами топчетесь на одном месте, по-медвежьи. Даже ноги от пола можно не отрывать. А говорите, что танцуете. Лишь бы полутьма и лампочки разноцветные мигали. Ужас.
Оська только поднял гитару для возражения, но теплоходное радио ка-ак рявкнет по всем палубам и каютам о том, что работники ресторана приглашают первую смену на обед.
Глава 9. Какой я…
Каждый вечер Шуру было жалко ложиться спать. Ведь это значило — на несколько часов расставаться с Волгой. Вот и сейчас стоит и думает: какой я дурак непроходимый, непролазный, кондовый. Всю жизнь жить на Волге и… не видеть её. Сколько купался, нырял, загорал на её песочке, сколько рыбачил! Хоть бы раз глаза на неё открылись. Хоть бы полраза вгляделся. Река и река, течёт и течёт где-то недалеко от дома. Она — своя, родная, без неё невозможно представить жизни. Как без мамы, без деда. А ведь это же не простая река, это — Волга! Нигде больше такой нет во всей… галактике. Нам всем повезло! Мы живём на такой великой реке. А… не понимаем, не ценим этого. Каким же я до сих пор был безглазым.
Ему хотелось разговаривать с рекой, как с кем-то знакомым, даже как с другом. Она поймёт, ответит.
Какая она всегда разная. То сердитая, то ласковая, то ворчливая. То сонная, будто потягивается, открыв утром один глаз. Она повторяет небо. Небо смотрится в неё, как в зеркало. А главное в Волге то, что она все время трудится. Без передышки. Без выходных и отпусков. Ночью мы спим, а она несёт на себе суда. Вверх, вниз. Даже зимой мы ей не даём отдохнуть. Катаемся по её широкой спине, ходим, ездим. Ломаем льды. Она затягивает раны, а мы упрямо ломаем.
Где я был раньше? И сколько ещё таких дураков, как я, до сих пор её не видят, не понимают её красоты и трудолюбия. Как им показать? Как научить, чтоб увидели?
Сегодня глядь, а на палубе туристы в карты дуются. Шуру захотелось крикнуть: ненормальные, поднимите носы от королей и семёрок, оглянитесь вокруг! Не пожалеете! Сколько красоты проплывает мимо вас! А вы… эх… Но из-за скромности характера не крикнул, только вздохнул, сердясь на себя за свою несмелость. Как она мешала ему в жизни. Вот Ромка, тот крикнул бы. Обязательно.
Шур, не зажигая света в каюте, стоит у окна и смотрит на ночную Волгу. На чёрную воду и ещё на луну. Когда не видно берега, то луна неподвижно висит над водой. А когда виден берег, особенно с деревьями, то луна бежит-бежит-бежит или за теплоходом или впереди него. Бежит туда же, куда идёт судно.
Вдруг голос деда, идущего с кем-то по палубе:
— Мне кажется, ты хочешь со мной поговорить… по секрету.
— Как догадались? — это удивлённый голос Кима, брата Ромки.
— Интуиция. Здесь никого. Внучек мой всё ещё гуляет, хотя спать пора.
Шур отступил в глубь каюты.
— С Ромкой, наверно, бегают где-то, — продолжает голос Кима. — Я рад, что они дружат.
— Я тоже.
И оба сели на те же стулья у самого окна, где сидела Елена Ивановна с дедом два дня назад и случайным свидетелем их разговора был Шур. Он никогда в жизни специально не подслушивал (были случаи, когда Ромка подбивал его на это), а здесь, на теплоходе, он во второй раз становился подслушивателем. Можно было обнаружить себя, но ведь… так интересно узнавать чужие секреты. И он бесшумно присел на диван.
За окном стало тихо. Шуру показалось, что слишком долго длится тишина. Неужели Киму трудно начать? О чём это он хочет с дедом, а? А дед не перебивает, ждёт. Какой он чуткий. Ну, вот, наконец-то:
— Никнитич, какой я?
— Не понял.
— Ну… по характеру. Как я с людьми?
— Справедливый, честный, весёлый, общительный, остроумный, дружить умеешь, как теперь говорят — коммуникабельный.
— Я тоже так думал! — почти крикнул Ким, — а оказывается, нет. Тюфяк безъязыкий, безмозглый, пробка. Слова умного выдавить не могу. Молчу… язык к небу… намертво…
— А может, иногда его и не надо?
— Кого?
— Слова умного… Помолчать умнее…
И опять тихо-тихо, будто нет никого за окошком на палубе. Наконец опять дед:
— Вспоминаю себя в твоём возрасте. Было примерно точно такое же…
— Откуда о моём знаете?
— По глазам вижу… У нас за столом сидит один гитарист. Вот по его глазам ничего понять не могу. Смотрит серыми пуговицами в пшеничных ресницах — пусто. А по твоим вижу. И я когда-то вот так же… никому, ни отцу, ни матери, ни братьям не мог рассказать. Только учителю.
— Рассказали?
— Да.
— А он?
— Повздыхал вместе со мной, сказал, что ничем не может помочь. Но, знаешь, от этого его сочувствия легче стало… А то прямо жить не хотелось. Ходил сам не свой… мучился… Мы с ней учились в одном классе…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: