Анатолий Дрофань - Загадка старой колокольни

Вот и Красная площадь. Много раз мы видели её на фотографиях, рисунках в газетах, журналах, наконец, в кино, но всё же то, что мы увидели, не могло сравниться с живыми красками, звуками, дыханием её. Я почему-то неимоверно волновался. Сердце стучало быстро-быстро, словно я бежал всю далёкую дорогу, хотя на самом деле мы лишь немного прошли от станции метро.

— Давайте остановимся, — сказал я тихо дедушке.

Мы остановились. Он отпустил мою руку и снял с головы фуражку.

Несколько минут в каком-то торжественно-праздничном молчании мы осматривались вокруг. Кремлёвская стена с прорезями вверху… Спасская башня… Зелёно-серебристые ёлочки… И Мавзолей… А от него по всей площади длинная-длинная очередь людская… И голуби… Они доверчиво садятся просто на брусчатку, спокойно, безмятежно похаживают между людьми.

— Сердце нашей Родины, хлопчики, — сказал задумчиво дедушка, ни к кому не обращаясь.

Я взглянул на него. Он стоял весь помолодевший, подтянутый, ветерок шевелил белый волос на голове. Мечтательными глазами смотрел вокруг.

— Сердце… — повторил уже совсем тихо и не кончил, думая о чём-то своём.

Мне показалось, что он в этот миг видел себя юным на башне старого монастыря, слышал, как нервно колотится и вздрагивает в его руках пулемёт и бьёт врагов, чтобы сейчас спокойно, в хорошем ритме пульсировало это большое сердце Родины.

А вокруг растекался всё тот же людской поток на все четыре стороны.

Торопились целые группы. Шли поодиночке, как и мы, торжественно-молчаливые.

Фотографировались и охотно фотографировали всех окружающих.

Вдруг раздался бой курантов. Я заметил, как дедушка весь встрепенулся, повернулся к Спасской башне и долго вглядывался в огромный циферблат, на котором стрелки показывали одиннадцать часов.

Когда куранты пробили одиннадцать раз и малиновый перезвон, покатившись по площади вдаль, наконец утих, дедушка сказал:

— Ну что ж, хлопчики, теперь пойдёмте к Ленину…

Но надо было до этого встать в очередь. Я удивился, когда увидел, что она не кончается на Красной площади, а поворачивает за Кремль, тянется по аллее сада…

Дедушка торопился, и мы едва успевали за ним. Но я ещё больше поразился, когда увидел, что дверца в сад закрыта.

Распорядитель с красной повязкой на рукаве не пустил нас. Дедушка обиделся:

— Да вы что, молодой человек… Я к Ленину… Понимаете, к Владимиру Ильичу…

Распорядитель сочувственно улыбнулся, тихо, спокойно сказал:

— Понимаю, дедушка, но уже поздно. Дедушка был настроен воинственно:

— Но мы с Украины, поезд приходит только в девять часов утра, и мы никак не могли раньше… Поймите вы…

— Я вас понимаю, — распорядитель был неумолим, — но доступ к Ленину открыт только на три часа… Вы напрасно стоите…

Вокруг нас у дверцы в сад уже собрался народ, и кто-то громко крикнул:

— Да ты что, батя… Мы здесь были уже в восемь часов утра и то не успели, а вы…

Дедушка оглянулся:

— В восемь?

— Конечно…

Какая-то женщина из толпы сказала:

— Люди приходят в пять часов утра…

Дедушка опечалился, и распорядитель коснулся его руки:

— Ничего, дедушка, пока устраивайтесь, небось ночевать где-то надо, а завтра…

Дедушка махнул рукою:

— Да мы уже устроились…

— Ну тогда, — продолжал не спеша распорядитель, — отдохните сегодня. А завтра приходите с утра и увидите Ленина… Только, пожалуйста, как можно раньше…

У русоволосого приятного человека был такой благожелательный и сочувствующий голос, что дедушке ничего не оставалось, как смириться. А какой-то бородач тем временем, стараясь разжалобить распорядителя, говорил:

— Да что с Украины — и пешком можно… А мы из самой что ни на есть Сибири ехали, из Иркутска… Слушай, голубчик, будь добр, пропусти… Ты же понимаешь — из Иркутска… Сколько добивались… В Москве лишь один день…

Тот только разводил руками:

— Не могу, честное слово, не могу, поверьте мне… Мавзолей открыт только три часа, а к Ленину едут со всего мира… Со всей планеты! Ну как нам быть?

Мы ушли. И вновь повернули туда, к Спасской башне.

— Завтра мы здесь будем ни свет ни заря, — вздохнул дедушка. — В пять часов, хлопчики, я вас подниму на ноги…

— Хорошо, — согласился Лёнчик.

— А проснётесь ли? — улыбнулся дядька Роман.

— Да мы можем и совсем не спать, — заверил я.

— Нет, нет, — запротестовал дедушка, — поспите, как и должно быть, честь честью…

Я взглянул на часы Спасской башни. Было без трёх минут двенадцать.

— Ну, вот ещё раз послушаем куранты, — обрадовался дедушка, — и пойдём в Кремль искать часовщика…

Тут я заметил, как из ворот Спасской башни, чеканя шаг, вышли два солдата и офицер. Серые парадные шинели, голубые погоны с золотыми кантами, карабины с примкнутыми штыками.

Дедушка сказал:

— Почетный караул… К Ленину… На пост номер один…

— Пойдёмте и мы туда, — попросил я. Мы немного прошли за ними.

Как я завидовал тем солдатам!

— Вот это бы нам с тобою, — шепнул я Лёнчику.

Солдаты остановились у входа в Мавзолей, замерли в почётном карауле.

Сначала нам не повезло в Кремле с часовщиком. Дедушке сказали, что тот будет только завтра во второй половине дня. Но дедушка смог поговорить с ним по телефону, и свидание было назначено на пять часов вечера.

На следующий день на рассвете мы уже снова были на Красной площади.

Очередь собиралась в саду. Встали и мы.

На этот раз мы имели возможность рассмотреть всё досконально.

Утреннее солнце золотило купола на соборах. На кремлёвской стене ворковали голуби.

В одиннадцать часов очередь двинулась. Потихоньку, не спеша мы приблизились к Мавзолею.

Не знаю зачем, но дедушка взял меня за руку. Дядька Роман держал Лёнчика.

Переступили порог. В полумраке чей-то голос предупреждал:

— Осторожно — ступеньки! Осторожно — ступеньки!

Какая здесь торжественная тишина! Тишина и полумрак! Дедушка поднял меня на руки.

Слева я увидел Ленина. Его родное, такое дорогое, доброе лицо…

Как мне хотелось подольше побыть здесь! Но людской поток вливался и вливался в Мавзолей, и через какую-то минуту мы уже снова выходили к кремлёвской стене.

Не хотелось ни о чём говорить. Пусть будет перед глазами наш Ленин!

В тот же день в пять часов вечера мы были в условленном месте возле Спасской башни. К нам подошёл высокий, уже пожилой человек в широкополой шляпе, с палочкой в руке, спросил:

— Кто здесь ждёт часовщика?

Дедушка шагнул ему навстречу:

— Это мы… — и протянул руку. Начали знакомиться.

Его звали Пётр Корнеевич.

— Это очень хорошо, что вы решили отремонтировать часовой механизм, — сказал он.

— И всё из-за этих… — кивнул дедушка головой в нашу с Лёнчиком сторону и рассказал, как мы «открывали» те часы.