Анатолий Дрофань - Загадка старой колокольни

Дедушка прислушивался к нему, и удовлетворение разливалось по его лицу.

— Хлопчики, послушайте ещё раз…

И куранты, как мне казалось, вновь охотно повторяли от начала до конца торжественную мелодию.

Когда после последнего удара колокол смолкал, дедушка начинал сверлить дырочку для нового штыря — солдатика. Иногда приходил директор завода, весело спрашивал:

— Как тут у вас дела, Иван Стратонович? Слушаются ли помощники?

— В аккурат…

— Может, ещё помощь какая-нибудь нужна?

— Э, нет, колхозом здесь ничего не сделаешь, надо, чтобы одна голова думала, что к чему… Работы много, но понемногу одолеем…

В тот вечер не работали. Дядька Роман в заводском спортзале на спартакиаде в поединке со своим соперником старался вернуть чемпионское звание. А мы вчетвером тем временем решили пойти к старому монастырю, потому что директор завода сказал, что на стене его уже укреплена государственная охранная грамота. Когда подошли к воротам, увидели, что наш давнишний знакомый, сторож с дубинкой, запирал ворота на замок. Дедушка поздоровался с ним и спросил:

— Говорят, где-то здесь охранную грамоту повесили. Нельзя ли на неё взглянуть?

Сторож нахмурился:

— Повесили… Вон… — поднял свою дубинку и показал на стену.

Мы подошли ближе. На стене было написано, что весь комплекс представляет драгоценный памятник прошлого и оберегается законом от любого разрушения.

Дядька Прокоп громко прочитал весь текст, весело засмеялся:

— А где же те, что хотели сровнять колокольню с землёй?

Сторож только отмахнулся:

— Уже смотали удочки… Давненько не ходят… А недавно и нам сказали собираться, чтоб к Новому году освободили всю территорию от складов. Так что не знаю, откуда эта напасть и взялась… Мне теперь тоже работу ищи…

А дядька Прокоп, такой шутник, на это очень серьёзно сказал:

— Разве не знаете, откуда взялась напасть на вашу голову?

— Откуда же мне знать? — поднял глаза сторож.

— Неужели этих двоих не помните? — указал дядька Прокоп на нас с Лёнчиком.

Мы от смущения даже отвернулись. Сторож плечами пожал.

— Ох, — вздохнул дядька Прокоп, — вижу, память ваша уже как решето. Да это же их тогда пожарники снимали!..

— А-а, так это вы, разбойники… Так, так, теперь припоминаю… И правда после них всё и началось…

Глянул я на дедушку своего — тот смеётся беззвучно, только седые усы подрагивают.

Тем временем дядька Прокоп опять очень серьёзно продолжает:

— Вот они на вашу голову напасть и свалили.

— Беда, — почесал затылок сторож. — Теперь не знаю, как и быть… Говорят, какой-то музейный городок будут открывать, экскурсантов будут водить, кому они здесь нужны?..

— Да как же кому… Вы что, из несознательных элементов, или как вас понимать? Разве не видите, что здесь написано: ценный архитектурный памятник… — показал сторожу дядька Прокоп.

— Да оно-то так, конечно… Но… Надо, видите ли, копейку где-нибудь зарабатывать…

Пошли мы улицей вдоль монастырской стены, а дедушка задумчиво говорит:

— Целый музейный городок будет… Может, к этому времени и мы успеем установить на колокольне часы?..

— Пожалуй, успеем, — говорит дядька Прокоп, останавливается и смотрит на колокольню.

Мы тоже повернули головы к ней — высокой, островерхой. Проплывают над нею белые облака. А у меня так радостно на душе! Радостно за дедушку, радостно за чугунную плиту на стене, за эту колокольню, что стоит, словно воин в шлеме, дозорным родной земли уже сколько веков и теперь будет стоять ещё долго. Я посмотрел в небо, но вдруг Лёнчик толкнул меня локтем:

— Жужу, ты видишь?

— Что?

— А вон высоко-высоко… — Он показывал пальцем куда-то левее башни.

Я поглядел внимательнее и увидел на голубом фоне неба три движущиеся точки: одна крупная и две по бокам помельче. Это были три птицы. Но как высоко они поднимались, еле-еле видны!

— Может, — шепчет Лёнчик, — это и есть то большое и чёрное, как ночь?.. Помнишь, что напугало нас на колокольне?..

— Сокол?

— Да. И два птенца… Тоже тренируют крылья перед дальней дорогой.

Мы ещё долго следили за ними, пока они не растаяли в голубизне, подавшись куда-то на юг.

Дедушка пошёл домой, а мы с дядькой Прокопом ещё пошли в спортзал.

Но лучше бы мы туда не ходили. Потому что мне было очень больно видеть, как дядька Роман, героически проведя со своим соперником два раунда, в третьем, добавочном, неожиданно упал…

Его соперник вновь выбрал момент и нанёс сильный удар левой рукой, от которого дядька Роман не устоял.

Я был так подавлен, что и не заметил, как по щеке потекла слеза.

Уже и осень отплакала дождями, уже и зима отстонала вьюгами, а дедушка всё ходил на завод, в цех, в свой «кабинет», отгороженный щитами из голубого пластика.

И лишь в апреле, когда на деревьях появились тугие почки, а потом и первая клейкая листва, когда вокруг старого монастыря зазеленели молодые всходы разрыв-травы, вот тогда…

О, каким был дедушка в этот день! В день, когда должны были поднимать на колокольню часы!

На завод пошёл рано. А когда мы после уроков тоже заглянули в цех, он уже кончал упаковывать детали часового механизма. Каждую смазывал, заворачивал в бумагу, потом в мешковину и складывал в ящик. Бронзовые втулки затыкал хлебными корками, чтобы уберечь от повреждений во время транспортировок. И всё это делал с такой осторожностью, словно имел дело с хрусталём.

Я взглянул на него. Торжественная сосредоточенность, праздничность светились в глазах, в каждой морщинке.

Мы с Лёнчиком хотели помочь ему, но он нас отстранил:

— Спасибо, хлопчики, я и сам управляюсь… А вы, — он поставил в уголок своего «кабинета» стул, смахнул пыль, показал рукою на него, — садитесь вот здесь и смотрите, если желаете…

Время от времени в комнату заглядывал кто-нибудь из рабочих:

— Так, значит, в дорогу готовитесь?

— Сегодня двинемся… На постоянное место жительства…

— Удачи вам! Охотникам говорят — ни пуха ни пера, а вам, наверное, надо пожелать точного хода…

Дедушка счастливо улыбался, качал головою:

— Спасибо…

Заглянул директор завода:

— Вам помощь какая-нибудь нужна?

— Да у меня же гвардия помощников, — показал на нас с Лёнчиком.

Директор поздоровался с нами, как со старыми друзьями, подмигнул:

— За этих я уверен… Им только дай точку опоры, они и всю планету перевернут… Правда же, ребята?

Мы смутились. Положение наше в этот миг, да ещё при таких словах, было незавидное, потому что дедушка работал, а мы бездельничали, сидя на стуле. Я хотел уже пожаловаться, что дедушка сегодня не допускает нас к работе, но директор завода продолжал:

— Поднять такую махину на стометровую высоту не так-то просто.