Герхард Хольц-Баумерт - Злоключения озорника

— Помоги нам, папа! — попросил я.

Он протянул мне руку, и я спрыгнул с печки.

— Подумаешь, трудность какая! — сказал он, взял Попкину кормушку и показал её попугаю.

Тот сидел на карнизе. Увидав кормушку, он забеспокоился и стал перебегать с места на место. Тогда папа поставил кормушку снова в клетку. Попка сделал красивый вираж вокруг лампы, приземлился и осторожно влез в клетку. Папе оставалось только захлопнуть дверцу. Папа сразу очень загордился.

— А теперь приступим к большой уборке! — сказал он.

Попка поклёвывал себе зёрнышко за зёрнышком, а мы до позднего вечера убирались. Потом нам всем здорово захотелось есть.

Мама уже хотела отправить меня в постель, как вдруг увидела на кухонном столе деньги за газ.

— Разве газовщик не приходил? — спросила она.

Я уткнулся в газету, будто нашёл там что-то очень интересное.

— Не знаю, — пробормотал я. — Может быть, заходил, да ушёл.

Через неделю нам принесли письмо с газовой станции. Газовщик нажаловался, что его не пустили в квартиру и что семья Циттербаке до сих пор не заплатила за газ. В письме говорилось, что, если в течение трёх дней не будет уплачено по счёту, газ отключат.

«Вот ведь какие!» — подумал я. Но только мама открыла рот, чтоб спросить меня, почему это газовщик не мог попасть в квартиру, как Попка опять ухитрился открыть дверцу. Он выпорхнул и стал носиться по комнате. Я — за ним. Маме уже было не до газовщика. Она то и дело кричала:

— Осторожно — портрет! Осторожно — ваза! Осторожно — чашку опрокинешь!

Я решил: завтра же напишу на газовую станцию и объясню им, что во всём виноват мой попугай Попка.

Ничего себе, удружила мне тётя Зигрид! Хороший подарочек поднесла!

Я много раз слышал про попугаев, которые умеют говорить. Вот я и подумал: чем же мой Попка хуже других?

Сперва я хотел научить его говорить по-немецки, но потом решил: пусть вместе со мной учится по-русски. Вдвоём-то легче! Он может спрашивать меня новые слова.

Я сел перед клеткой и говорю:

— Дорогой Попка, послушай-ка! Наигрались мы с тобой вдоволь, пора и за ученье взяться. Ну как? Неохота тебе?

Я пристально смотрел на Попку. Может быть, ответит. Или подаст какой знак? Все последние дни он был таким паинькой, таким умницей. Но, должно быть, Попке не хотелось учиться. Он перебрался к кормушке и стал щёлкать свои зёрнышки.

— Кто не работает, тот не ест! — строго сказал я.

Но Попка — ноль внимания. Тут я вспомнил, какой у нас терпеливый учитель, и терпеливо ждал, пока Попка поест досыта.

— Ну, теперь повторяй за мной: меня зовут Попка Циттербаке! — приказал я ему.

Попка немножко побегал по жёрдочке и раза два что-то каркнул.

«Что ж, для начала недурно», — подумал я.

— Молодец, — говорю я ему. — А теперь повтори: меня… зовут…

Но Попка только пискнул в ответ, должно быть, потому, что вошла мама. Я попросил её не задерживаться в комнате и оставить нас с Попкой вдвоём. Она может помешать нашим занятиям. Мама посмотрела на меня как-то странно, но всё-таки ушла.

После того как я раз сто повторил: «Меня зовут…» — Попка уселся поудобнее на жёрдочке, спрятал головку под крыло и уснул. Не очень-то это было красиво с его стороны!

На другой день я начал всё снова. Но, сколько я ни трудился, Попка ничего не усваивал, и я уже стал сомневаться, могут ли травяные попугайчики научиться говорить. Ведь мой Попка был из этой породы. Но не мог же я ошибиться: ведь я где-то читал об этом. Да, точно! У Робинзона на острове был как раз травяной попугай! Нет, не может быть, чтобы мой Попка оказался глупее других!

Целую неделю я день за днём подолгу беседовал с Попкой, и в конце концов от этих разговоров у меня голова кру́гом пошла. Даже папу я нечаянно назвал Попкой. А когда в школе к нам пришёл новый учитель физкультуры и стал спрашивать, как кого зовут, я вдруг бухнул:

— Меня зовут Попка Циттербаке.

Весь класс покатился со смеху, а физкультурник что-то записал в свой блокнот. Я сразу догадался: думает небось, что это я нарочно. А ведь у меня, честное слово, это само собой выскочило. Я совсем о другом думал.

На большой переменке меня подозвал Пу́тер — председатель совета нашего отряда — и стал мне что-то плести насчёт моей чести.

Я обозлился, подошёл к физкультурнику и говорю:

— Пожалуйста, простите меня, ведь это я не нарочно. Я не Попка, я Альфонс, но мой Попка говорить учится. Я ему раз сто повторял: «Скажи: меня зовут Попка Циттербаке». Вот у меня и вертятся эти слова на языке.

Но, кажется, физкультурник ничего не понял. Я потоптался около него и убежал.

«Нет, так продолжаться не может, — решил я. — Дай-ка я поговорю с Эрвином. У него дома тоже всякие животные есть. Он у нас в классе ответственный за живой уголок».

— Да это пустяковое дело! — утешал он меня. — Вся загвоздка в дрессировке. Тебе надо натаскать его как следует — вот и всё.

И ещё он сказал, что есть книги о дрессировке животных. Я выскреб всё, что было у, меня в копилке, и отправился в книжный магазин.

— Чего тебе, малыш? — спросила продавщица. — Книжку-картинку или, может быть, сказочку?

Я растерялся и, должно быть, покраснел. Ну какой же я малыш?

Мы долго глазели друг на друга.

— Что ж ты молчишь? Говори, какую тебе книжку надо?

Я и вправду на неё обиделся и за «малыша» и за «сказочку».

А она берёт какую-то книгу с полки и говорит:

— Вот посмотри-ка эту. Здесь очень интересные истории и сказки.

Этого я уж не мог стерпеть и убежал из магазина.

Пройдя несколько домов, я увидел другой книжный магазин. Вхожу и сразу говорю:

— Здравствуйте! Дайте мне, пожалуйста, книжку, как дрессировать животных.

На прилавке лежало много всяких книг: и о муравьях, и о лягушках, и о лошадях, и даже о львах. Но о попугаях — ни одной. Продавщица показала мне книги о певчих птицах, а потом — про орлов.

Но я сказал:

— Мне бы книжку про попугая.

Но книг про попугая у неё не было. А вообще о дрессировке нашлась только одна — «Как натаскивать собак».

Но ведь Попка-то не собака, а попугай! Повернуться и уйти мне уже как-то неловко было. И вот я купил книгу про собак. Три марки восемьдесят она стоила. Дома я прочёл её от корки до корки. А может, лучше мне завести себе собаку? Собака умеет ходить рядом с хозяином, по команде садится. Если я что-нибудь потеряю, она обязательно отыщет. А кроме того, она будет кусать моих врагов. Пусть-ка попробуют тогда дразнить меня!

Или, может быть, выдрессировать Попку по собачьей книжке?

Я решил сделать опыт. Подошёл к нему и приказал:

— К ноге! — Потом крикнул: — Место!

Но он даже не слушал. Значит, не годилась эта книга для попугаев…

И я начал всё сначала. Две недели подряд, день за днём, я чуть не целый час твердил ему: «Попка — Попка! Попка — Попка!» Даже заболел в конце концов. У меня нашли паралич поднёбных мускулов. Доктор сказал, что я очень переутомился. Из поликлиники я вернулся злой на Попку как чёрт.