Герхард Хольц-Баумерт - Злоключения озорника

— Заходи! Заходи! Здесь живая смерть по стене бегает! У Цезаря Штильмана вы от страха посинеете!

Опять я почувствовал, как у меня мурашки по спине поползли.

Мы с Эрвином сели в свободную тележку, и когда мы катились мимо Петера и Бруно, то помахали им на прощание и улыбнулись. Но было уже не до смеха. Тележка дёрнулась, ворота за нами захлопнули, и мы очутились в полной темноте.

Сразу на нас со всех сторон обрушился какой-то рёв и визг. Тележку кидало из стороны в сторону, пришлось обеими руками вцепиться в поручни. Вдруг впереди показались огромные красные глазищи, и мы пронеслись под чудовищной совой. То и дело тележка стукалась о какие-то двери, они распахивались, и я сгибался в три погибели: всё думал — сейчас по уху получу. Вдруг перед нами выросло… привидение! Оно грозило нам белой рукой.

Эрвин взвизгнул:

— Бежим отсюда!

Но как убежишь, когда тележка несётся всё быстрей и быстрей. Потом чьи-то длинные шершавые пальцы пытались схватить нас за волосы, стали ощупывать лицо.

— Мертвецы! — заорал я и зажмурил глаза.

Где-то рядом ударила молния, загрохотал гром, и в ослепительной вспышке я увидел двух ведьм. Они плясали вокруг нашей тележки. Но самое страшное ожидало нас впереди. Тележка замедлила ход, стало немного светлее. Мы с Эрвином поглядели друг на друга и уже хотели перевести дух, но куда там… В освещённой нише стоял скелет и молча манил нас костлявой рукой. Медленно мы катились прямо ему под ноги. Всё ближе, ближе… Волосы у меня встали дыбом.

Я вскочил и закричал:

— Не могу больше!

Эрвин хотел меня удержать, но тележка метнулась в сторону, и я очутился на холодном песке. Я ничего уже не видел и только слышал где-то вдали жалобные вопли Эрвина:

— На помощь! Циттербаке, где ты?

Теперь я остался совсем один в «комнате страхов»… Надо было как-то выбираться. Не успел я подняться, как мимо пронеслась новая тележка и женский голос пропищал:

— Эвальд, Эвальд! Ещё одно привидение!

Это, должно быть, про меня кричали. Ощупью я стал пробираться вперёд. Мимо пронеслась ещё одна тележка. Вдруг я заметил слабый свет сверху и увидел, что стою рядом со скелетом!..

У меня задрожали колени, я упал и… опрокинул скелет.

Вот тебе и раз! Оказывается, всё это было одно враньё! Скелет сразу развалился, и поднялось целое облако пыли. Внутри черепа горела зелёная лампочка. Ну и жулики! Они, оказывается, просто подсвечивают зелёными лампочками!

Я пошёл назад от лампочки к лампочке и всё следил, чтобы меня не сбило тележкой. Скоро я добрался и до привидения и чуть не запутался в его белом балахоне. «Глупость одна, а не привидение! — сказал я себе. — Всё из картона вырезано!»

Тут как раз проезжала ещё одна тележка с двумя девчонками.

— Видишь, шевелится! — в ужасе пропищала одна из них, и тележка исчезла в темноте.

Я побрёл дальше и наткнулся на «пальцы мертвецов». Это были обыкновенные тесёмки, спущенные с потолка. Во́ сколько вранья!

Но, как я ни искал, я не находил ворот, а надо было выбираться из этой дурацкой «комнаты страхов». Я вспомнил, что мимо скелета все тележки очень медленно проезжали. Вот, думаю, там я и вскочу, а уж она куда-нибудь вывезет! Я ещё немного побродил в темноте, нашёл это место и стал ждать.

Сперва проехала тележка с дяденькой и тётенькой. От страха они зажмурили глаза и целовались.

— У-у-у! Все вы в ад попадёте! — завыл я, чтобы их позлить.

Но они даже не оглянулись.

Со следующей тележкой мне повезло. Глаза мои уже привыкли к темноте, и я сразу увидел, что в ней сидел только один человек — какая-то тётка. Правда, очень толстая.

Я вскочил на ходу и уже хотел сказать: «Здравствуйте! Извините, пожалуйста, я заблудился и никак не выберусь отсюда»… Но где там! Она как закричит и тут же разом затихла и повалилась на меня. Я чуть не выпал из тележки. Тётку-то, оказывается, родимчик хватил.

Были там и ещё всякие страхи, но я их ничуть не боялся. Ни отрубленной руки на столе, ни болтающихся ног удавленника…

«Всё одни картонки, всё мура какая-то!» — злился я.

И вот мы с тёткой выкатили на свободу. В первую минуту дневной свет меня совсем ослепил. Но затем я увидел Петера и Бруно. Они обалдело уставились на меня.

Какие-то девчонки, увидев меня, заверещали. Толстая тётка рядом со мной тяжело отдувалась и утирала слёзы. Я оглядел себя: весь в пыли, на плече болтается кусок балахона того дурацкого привидения, а в руке — картонная кость!

Спрыгнув с тележки, я пустился бежать. Бруно и Петеру крикнул:

— Удирай, ребята!

Скоро мы были уже среди деревьев парка.

На бегу я спросил:

— А Эрвин где?

— Он как выкатил из этой страхолюдин, весь белый-белый, и сразу драла! «Альфонса привидение уволокло!» — кричит. Только мы его и видели.

Петер и Бруно здо́рово струхнули. Потом они решили всё-таки сообщить в полицию, что у них на глазах ребёнка украли, но тут из ворот выкатили мы с тёткой.

— Небось жутко было? — спросил Бруно, тыча пальцем в картонную кость.

— Да, пришлось здорово повозиться, — ответил я и тут же отбросил подальше кость и лоскут от балахона.

Петер и Бруно стали клянчить, чтобы я рассказал им про «комнату страхов».

Но я ответил:

— Вы лучше по-честному скажите: кто из нас трус — я или Эрвин? Вот он всегда так, хвастает, хвастает, а как дойдёт до дела — сразу удирать.

Дома папа меня спросил:

— Ну как, Альфи, интересно было?

— По правде сказать, скучновато. Ты бы только злился на такой ярмарке.

А мама сказала:

— Альфи, сходи, пожалуйста, в подвал, принеси угля.

Но мне что-то не хотелось. Не люблю я ходить в подвал, когда темно. Я и стал выдумывать всякие отговорки, пока папа не сказал, что пойдёт вместе со мной.

А ведь правда там внизу всё паутиной затянуло… Говорят, даже крысы бегают. И потом кто его знает, кто там по ночам прячется?

На этот раз мы праздновали не мой день рождения, а Бруно. Ему разрешили пригласить нас всех после обеда на чашку кофе. Мы были одни — родители ушли на работу.

Мама Бруно испекла песочный торт, накрыла на стол и посредине поставила большой кофейник, прикрыв его весёлым пуделем, чтобы не остывал. День рождения вышел у нас мировой!

Начали мы с того, что всё съели, потом стали играть. Сперва в индейцев. Вождём выбрали Бруно. Его праздник-то! В будни он у нас самый обыкновенный индеец, и зовут его «Косая гадюка». А сегодня мы позволили ему называть себя «Телеоко». Я был шаманом, по прозвищу «Мудрый Альфонс», «Трубка мира» оказалась совсем невкусной. А мне, шаману, надо было её всё время курить. Бруно достал самую настоящую трубку из отцовского стола — ну конечно, без табака. Но всё равно меня от неё мутило. Вырасту большой — ни за что не буду трубку курить!