Иван Логвиненко - Багряные зори

Шеф сошел с брички, приблизился, оглядел старосту и засмеялся:

— О, гут, зер гут! Мальчишка учит старосту! — А к мальчишке: — Зачем бросиль?

— Слава говорил, что я не попаду в него…

— А ты попал?

— Попал.

— Следует проучить этого негодяя. И заодно его деда. Житья никакого от них нет! — вмешался староста.

Мухи садились ему на красный затылок, и по лбу сбегали капли пота.

— Пан староста глюпый, дюрак. Ети мальшик вырастет метки стрелок. Фюреру требуется много-много метки стрелок. Воевать будет великий Дойчлянд весь мир, земной шар… Пусти мальшик.

Обиженный староста поехал домой.

Лида сошла с брички, подошла к мальчику, протянула конфету и спросила:

— Когда вырастешь, кем будешь? Немецким офицером или полицаем?

Мальчишка взял конфету и, всхлипывая, сказал:

— Партизаном…

Лида покраснела, а Кнейзель настороженно спросил ее:

— Что он сказаль?

— Он говорит, что будет воевать партизан…

— О, гут, зер гут! — В широкой улыбке расплылось лицо шефа Ольшаницы.

Посоветовав мальчишкам швырять камни во врагов, Володя пошел на станцию. Было воскресенье, и его отпустили с работы домой. Стадо пасла тетя Аня.

Беспрерывно один за другим шли эшелоны. На восток и на запад. Из вагонов, которые двигались на запад, выглядывали истощенные, оборванные, грязные смугловатые солдаты.

Там Володя встретил и деда Михаила, поздоровался.

— Кто они? — спросил его мальчуган.

— Ты про кого?

— Да про тех, которые в эшелонах. Таких я еще не видел.

— Тальянцы…

— А-а, — догадался Володя, — итальянцы.

— Пускай будут итальянцы. Только по всему видать, что воевать они больше не хотят… Навоевались…

Перепрыгивая через лужи, Володя направился, на запасной путь, где остановился эшелон с итальянцами. Суетились они не только на перроне, они выходили на дорогу, добирались до хат, стучали в двери. За лепешку, тарелку супа, бутылку молока они охотно предлагали зажигалки, ботинки, совсем новое, ни разу не стиранное белье.

По перрону прошел шеф Ольшаницы Кнейзель с Лидой.

Лида остановилась, внимательно рассматривая итальянских солдат. Остановился и шеф.

— А какие они были раньше сытые и красивые…

Кнейзель презрительно улыбнулся:

— Трусливый народ, лживый и вероломный. Предали фюрера и теперь спасаются, как зайцы…

Потом взял Лиду под руку, и они ушли.

Володя заметил, как к дровяному складу с кошелкой в руках торопится хорошо знакомый ему парень Георгий Павличенко, а за ним итальянец. Было очень жарко, но солдат был в плаще, и это заинтересовало Володю.

Он незаметно подкрался к ним сзади и припал глазами к щели между штабелями дров. Видит: итальянец осторожно достает из-под плаща автомат и быстро передает его Георгию. Тот внимательно осмотрел оружие, глянул на итальянца. Володя понял, что Георгий знаками спрашивает, исправлен ли автомат.

Видно было, что итальянец обиделся. Громко крикнул:

— Я есть честный коммерсант!

Положил Георгий автомат в кошелку, а оттуда достал два больших куска сала, буханку хлеба, жареную курицу — и все это протянул итальянцу. Тот задрожал от радости, обеими руками жадно схватил еду и, горячо пожав Георгию руку, взволнованно сказал:

— Партизан? О, партизан корошо, гут.

Георгий исчез, а итальянец уселся поудобнее на дубовое бревно и набросился на курицу.

Осторожно вышел Володя из-за штабеля. Итальянец испуганно посмотрел на него.

— Пан, пан, — обратился к нему Володя, — я вам принесу яйки, а вы мне — пистолет, паф-паф.

Итальянец одобрительно кивнул головой, с аппетитом прожевывая пищу.

— О, кляйне [12] Маленький. (нем.) партизан хочет иметь пистолет? Яйки корошо, пистолет некорошо… Ну, беги, беги, я ждайт здесь.

Володя побежал домой. Мать стирала на реке белье. Володя знал, что она давно собиралась приобрести для него обновку — рубашку и уже насобирала три десятка яиц. Мальчуган бережно переложил их в кошелку и припустился со всех ног на станцию.

Итальянец сидел по-прежнему на бревне и, довольный, курил сигарету.

Вместе с яйцами Володя отдал ему и кошелку. Итальянец достал из-под плаща небольшой пистолет и, передавая его Володе, произнес:

— Бра-у-нинг, паф-паф, — и заразительно засмеялся.

Володя сунул пистолет за пазуху и был таков. Только дома он перевел дыхание.

Куда теперь?.. Может, пойти в Молчановку, к Ивану Яценюку? Хоть он и предупреждал, чтоб самовольно не вздумал приходить. Но сколько можно еще ждать? Уж теперь-то Володя явится к нему с настоящим браунингом за пазухой!

Постоял, подумал немного. Нет, рассердится Яценюк! А что, если к Георгию пойти? Сам ведь, своими глазами видел, какой он у итальянцев автомат выменял…

Володя знал еще и то, что Георгий радиоприемники хорошо собирает.

Может, у него и камушек к радиоприемнику найдется? Ну конечно, у него можно попросить… Володя спрятал пистолет в дуплистой вербе и побежал к Георгию. Тот вышел из хаты.

— Чего тебе? — спросил он неприветливо.

— Я все видел, — сказал смущенный Володя.

— Чего ты мог видеть?

— Как вы автомат…

Георгий побледнел.

— Ничего ты не видел!

— Я тоже пистолет…

— Мал еще! Рано тебе забавляться оружием.

— А может, у вас камушек есть?

— К радиоприемнику?

Володя кивнул головой.

— Подожди, — сказал Георгий и исчез в хате.

Через десять минут он вышел весь в паутине и протянул Володе аккуратно завернутый бумажный кулечек.

— Будь осторожен. Для заземления найди медный чугунок, закопай его под окном. Конденсатор есть?

— У меня все есть, — признался радостный Володя. — Только камушка не хватает.

— Смотри днем не включай! Поздно вечером или ночью. И сейчас же снимай антенну.

— Я буду ночью, — взволнованно пообещал Володя. — Меня всего один раз в неделю с шарковской фермы отпускают домой, тогда и послушаю.

— Гляди никому не проговорись…

Проспал Володя, насилу утром добудилась мать. Такого раньше не случалось. Только в полночь вчера прилег — приемник устанавливал. Здорово попадет на ферме, обязательно полицай проучит хворостиной. Зато в кармане лист бумаги, а на нем… Володя не только успел записать, но и выучил наизусть. Вот и сейчас он шепчет:

— «…За два месяца кровопролитных боев, с пятого июля по пятое сентября, наши войска на всех участках фронта уничтожили вражеских самолетов — пять тысяч семьсот двадцать восемь, танков — восемь тысяч четыреста, орудий — пять тысяч сто девяносто два, автомашин — свыше двадцати восьми тысяч. Потери врага убитыми составляют четыреста двадцать тысяч солдат и офицеров. Всего в боях за два месяца выбыло из строя (убитыми и ранеными) не меньше одного миллиона пятьдесят тысяч солдат и офицеров. За это же время наши войска захватили: танков — тысяча сорок один, орудий разных, в том числе самоходных, — две тысячи восемнадцать, пулеметов — пять тысяч триста восемьдесят два, автомашин — семь тысяч восемьсот пятьдесят три. Взято в плен тридцать восемь тысяч шестьсот немецких солдат и офицеров. Совинформбюро».