Иван Логвиненко - Багряные зори

Тихо скрипнула дверь. Володя вышел на порог крыльца. Полной грудью вдохнул он морозный воздух. В темно-синем небе гнал ветер снеговые тучи.

Горькие запахи пожарищ, бензина, угарного дыма, все еще идущего от непрогоревшей соломы, пьянили запахом голову. Першило в горле.

Выглянул Володя из-за сарая, прислушался… Ни души.

Лег на землю и пополз по меже, густо поросшей бурьяном, по направлению к речке. Шуршит снег под локтями, шелестит жесткой от мороза ботвой.

Когда вспыхивает ярким огнем ракета, мальчуган еще плотнее прижимается к земле, замирает.

Вот и кусты, криничка, из которой Гайдару воду приносил.

— Пришло уже мое время, Аркадий Петрович! — прошептал он и пополз дальше. Скоро. Уже совсем скоро речка. В кустах ползти тяжелее, зато надежнее — не заметят.

Лишь бы на мину не нарваться. Вроде хорошо высмотрел из окна проход…

Болят ладони, горят руки, поцарапанные до крови. Но все дальше упрямо ползет Володя по минному полю к осокорю. А кажется, ползет не по жесткому снегу, а по жарким углям.

Бывало, летом не один раз с этого берега возле осокоря нырял он в речку. И вот сейчас Володя мягко скатился на лед.

Во рту пересохло; лизнул языком льдину. Ухо уловило: под корягой течение лед размыло, тихо журчит ручеек. Подполз поближе, прикоснулся сухими губами к ледяной воде и жадно, небольшими глотками долго пьет ее.

Утолив жажду, лег навзничь. Сквозь рваное облако в глубоком темном небе увидел маленькую звездочку.

Отдохнул.

И снова пополз. Уже за рекой, на огородах, наткнулся на засаду. Два бойца подхватили его под руки, один прошептал:

— Мы уже полчаса наблюдаем за тобой. Кто такой?

— Ведите к командиру меня.

— Проводи, я буду один, — приказал старший.

Через час Володя вышел от командира. О чем они разговаривали, никто не знал. Командир сам провел его к засаде, крепко обнял на прощание.

Тихо скрипнула дверь.

— Кто там? — испуганно спросила мать.

— Это я, — отозвался Володя. — Во двор выходил.

— Поберегись, сынок. Теперь такое время — погубишь себя, — жалобно попросила мать.

Володя молча разделся, прилег на топчан и тут же, подхваченный на легкие крылья сна, понесся к маленькой яркой звезде, которая освещала ему путь в темной ночи.

В полдень проснулся, густо сдобрил корку хлеба крупной солью и съел ее медленно, запивая холодной водой. Матери не было дома: наверное, пошла проведать соседей, которые прятались от немцев в погребе.

Потом достал с печки мешочек, положил в него краюху хлеба, кусочек сала, что мать приберегла на черный день, две луковицы, завязал в тугой узелок, сунул за пазуху и быстро вышел из хаты.

Прошел разбитую железную дорогу, добрался к насаждениям.

— Ложись! — словно выстрел раздался из-за куста, и на него уставился черный глаз автомата.

Володя лег.

Неуклюже ступая соломенными лаптями по снежному насту, подошел солдат. Ощупал карманы, вытащил из-за пазухи узелок, развязал. Губы растянулись в довольной улыбке:

— О! Шпик, хлеб, цибуля! Зер гут!

Привязал узелок к поясу с металлической пряжкой, на которой Володя прочитал: «Готт мит унс!» [16] «С нами бог». (нем.)

— Чего ходишь? — угрожающе спросил фашист.

— Сестренку ищу, — сказал Володя.

— Сестру? Ауфштеен, вставай! Шнель! Шнель!

Толкнул прикладом в спину и повел на другую улицу, вьющуюся на гору, с которой все видно как на ладони. Во дворе подошли к погребу, оттуда выглянула испуганная женщина. Гитлеровец ее спросил:

— Вы этот мальчишка знайт?

— Знаем, знаем, а как же! Это ж наш, Володя Бучацкий, — заторопилась женщина.

— Он ищет сестру. Он имеет сестру?

— Имеет, имеет.

— Помоги ему найти сестру!..

Немец направился к лесополосе. Возле пояса Володин харч, через плечо перекинут мешочек, чем-то туго наполненный, а к нему привязан котелок с флягой.

— Курощупы проклятые! — с ненавистью шепчет женщина. А к Володе: — Ты сам ищи сестренку, а то и меня с тобой черт попутает. Зачем ищешь приключения?..

Завтракал Володя по другую сторону реки. Вместе с капитаном.

— Ну, а теперь рассказывай, — попросил командир.

— Прямо за лесонасаждениями — немецкие часовые, — с волнением начал Володя. — Один меня задержал, а потом отпустил… В овраге, за хатами, видел орудия. Лошади стоят в сараях, солдаты — в хатах, а хозяйка — в погребе. На горе, рядом с высоким осокорем, его видно отсюда, под навесом закопан танк, а подальше метров на двадцать — еще один. Там, где улица выходит на широкую дорогу, за хатой стоит машина. Над нею антенна, а к хате с трех сторон провода протянуты. Возле дверей немец с автоматом как столб торчит. На колхозном дворе, за фермами, пятнадцать автомашин, покрытых брезентом, а возле них солдаты…

Капитан обратился к телефонисту:

— Вызовите пятнадцатого из «Бури»!

Через минуту телефонист передал комбату трубку:

— Пятнадцатый на проводе.

— Немедленно ко мне! Огурцы подвезли?.. Хорошо!.. Жду. Не успел Володя доесть котелок густой каши, которой его угостил телефонист, как на пороге выросла коренастая фигура.

— Товарищ сержант? — от удивления вскрикнул Володя, быстро вскочил на ноги и, смутившись, сразу умолк.

На погонах Воронина, которого они с матерью спасли в страшную осень 1941 года, сверкали три звездочки. Воронин бросился к Володе, крепко прижал его к себе и только потом, поставив парня на ноги, взял под козырек и четко отрапортовал капитану:

— Командир третьей батареи старший лейтенант Воронин по вашему приказанию явился! Только что подвезли еще по два боекомплекта на каждое орудие!

…Первый раз в жизни Володя был на наблюдательном пункте.

Рядом находились капитан — командир батальона и командир батареи Воронин.

— Как вы поседели… — удивился мальчишка.

— Люди на войне, Володя, рано седеют, — печально произнес капитан. — Ну показывай!

Володя жадно припал к стереотрубе, пристально вглядываясь в знакомые места. Слева широко раскинулся пруд, за ним — колхозный двор. Здесь на дворе Володя впервые увидел Божко и слушал его выступление. За двором — ферма.

— Орудия как раз за этим садом, за той высокой акацией, метр'ов пятьдесят, наверное, от поля, — уверенно объясняет Володя.

Командиры делают на планшетке соответствующие пометки.

Все неприятельские цели, обнаруженные Володей — танки, пушки, автомашины, вражеский штаб, — были нанесены на карту.

Вызвал полковник капитана, а Воронин остался с Володей.

— Ну, разведчик, — улыбнулся Воронин, — встретились! Расскажи, как вы здесь бедствовали.

Не торопясь, как взрослый, говорит Володя сначала о матери, о деде Михаиле, потом о ребятах из Молчановки — словом, обо всех.