Ольга Русанова - Сестры

Кошка… А ведь глупо писать про какую-то кошку, когда надо еще выучить глухие согласные. И Женя стала выписывать в тетрадку: б, т, п… Потом вдруг засмеялась и закричала:

— Лида, я придумала! Напиши мне пропись: «Степка, хочешь щец? Фу!» Из глухих согласных.

Лида за круглым столиком читала «Войну и мир».

— Каких «щец»?

Женя объяснила.

— А знаешь, Женя, ты научишься! Ты ведь такая упорная! Только тебе надо в школу на Маросейке, а не к нам, в сто шестидесятую. Наша Нина Андреевна тебя провалит.

И Лида сказала, что в школе на Маросейке, где учится несколько пятиклассниц, учительница очень добрая, требует мало, у нее все сойдет. Только вот Тамара Петровна хочет, чтобы девочки учились вместе, в одной школе. И в этом году, кажется, всех переведут в сто шестидесятую.

— А уж если наша Нина Андреевна заметит, что ты хоть чего-нибудь не знаешь, так сразу и скажет: «Максимова Женя, не жди от меня поблажки!»

— А мне поблажки и не надо! — обиделась Женя.

Сдвинув брови, плотно сжав губы, она стала выводить новую строчку: «Степ…»

— Тогда все в порядке! — засмеялась Лида.

Она спрятала книгу в стол и ушла в Дом пионеров.

Женя кончила писать и взялась за географию. Вдруг в коридоре послышался шум, топот ног, и в рабочую комнату гурьбой ввалились Майя, Аля, Кира и за ними чуть ли не все младшие.

Зловещим топотом они доложили:

— Женя… Женя… там…

— Что? — испугалась Женя.

— Там тебя ищет… вот… Иди скорей!

Они говорили все сразу и показывали на окно. Женя ничего не поняла.

— Кто ищет?

— Мальчик! — выпалила Аля и вытаращила глаза.

— Какой мальчик?

— А мы не знаем какой.

Женя закрыла тетрадь:

— Где он? В вестибюле?

— Нет, он на улице.

— Почему же вы его не позвали?

— А он боится нас и не идет!

Женя побежала к выходу.

Девочки кинулись в зал, к распахнутым окнам, стали взбираться на подоконники. Вот смешной мальчик! Почему он их боится? Уж они ему покажут, раз боится!..

— Вот он, вот!

Девочки увидели, как Женя подошла к загорелому мальчику в коротких носках и белой рубашке с красным галстуком, подала ему руку.

— Меня бабушка послала, — сказал он, теребя в руках выгоревшую кепку.

— Да? — встрепенулась Женя.

— Бабушка велела спросить, почему ты не приходишь. Она ведь в управлении была. — Он нахлобучил кепку на стриженую голову. — Пришла к Журавлевой: «Вы что долго ищете, второй год дело тянется!» А Журавлева отвечает ей: «Бабушка, не волнуйтесь, все меры приняты». А бабушка и говорит: «Да поскорей бы надо, а то следы вовсе затеряются».

— Так и сказала: «Все меры приняты»? — переспросила Женя.

— А как же! Так что ты, Женя, духом не падай.

Они прошлись мимо дома. Женя озабоченно смотрела прямо перед собой и молчала. У крыльца они остановились.

Мальчик неловко протянул ей руку.

— До свиданья! — пропищала Майя.

— До свиданья! До свиданья! — подхватили девочки на разные голоса.

Мальчик посмотрел на окна и показал кулак сидящим на подоконниках девочкам. Нина, не стерпев, высунула язык. Аля, растопырив пальцы, показала нос.

Мальчик покраснел и отвернулся. Поковырял каблуком мягкий асфальт и сказал:

— Женя, приходи к нам на стадион. В воскресенье игра будет. Я вратарем. Против наших «Чистых прудов» знаешь кто? Сборная «Воронцово поле». Дело будет! Приходи.

— А нам можно? — пропищала из окна Майя.

— Мы все придем! — пробасила Аля.

Девочки подхватили:

— Все! Все!

— И пожалуйста, приходите! — Витя повернулся и, не оглядываясь, пошел по раскаленной улице.

Девочки выскочили на крыльцо. Испугался! А еще мальчишка! Вот смешной!

— Кто это, Женя, кто?

— Это… — Женя засмеялась. — Это Хомич с Чистых прудов, вот кто!

Московский поезд прибыл на станцию Минск вечером. Анна Игнатьевна Журавлева с чемоданом в руках обогнула заново отстроенный вокзал. У подъезда стояли машины. Водитель старенькой, видавшей виды «эмки» заметил женщину-подполковника и спросил:

— Товарищ Журавлева? Я за вами.

Он распахнул дверцу.

Анна Игнатьевна сунула чемодан в глубину машины, на покрытый ковровой дорожкой пол, а сама села рядом с водителем.

— Прикажете в гостиницу?

— А разве у вас гостиницы восстановлены?

— Не шикарно, но жить можно. Номер для вас заказан.

Анна Игнатьевна не выспалась, в ушах все еще отдавался стук колес. «Хорошо бы отдохнуть… Нет, сначала дела», — подумала она и коротко сказала:

— Поехали в управление.

Машина пересекла площадь и очутилась на широкой пустынной улице. Многоэтажные дома застыли в мрачном молчании.

«Эмка» поравнялась с огромным угловым зданием. В его окнах не было не только стекол, но и рам. Двери сорваны. Сквозь них виднелся не потолок и не крыша, а затянутое облаками вечернее небо.

— Это он, отступая, все повзрывал, — хмуро проговорил водитель.

Гнетущее чувство охватило Анну Игнатьевну. В столице Белоруссии, в этом красивом, большом городе, она бывала до войны несколько раз. И сейчас, глядя из машины, она с ужасом думала: что наделали фашисты!

Машина пронеслась мимо наполовину вырубленного сада. Дальше начался квартал бесформенных каменных развалин. Среди руин за широкими сводами ворот приветливо светились окошки нового двухэтажного здания.

— Детский дом, — сказал водитель. — Его отстроили еще год назад. Сразу как паши освободили город.

Огоньки горели ярко и весело. Они как бы говорили о том, что свет и жизнь победили мрак и смерть. И на душе у Анны Игнатьевны полегчало. Как это хорошо и как справедливо, подумала она, что одно из первых зданий, отстроенных в этом израненном городе, именно детский дом!

— А вот Дом правительства. Целехонек! Фашисты не успели его взорвать, — сказал водитель. — А жилые дома, вон те, только что восстановлены. А там дальше — корпуса, их тоже возводят заново.

Анна Игнатьевна повсюду видела леса, подъемные краны, экскаваторы. Крепко, видно, взялись… Через год-другой Минск будет, пожалуй, красивее прежнего.

Возле нового, только что покрашенного, как и все его соседи, здания автомобиль остановился. Анна Игнатьевна вошла в вестибюль. Здесь тоже все было с иголочки. На стенах и потолке — свежая краска. Диван, стулья, стол — из светложелтого, не успевшего потемнеть дерева.

Дежурный у входа откозырял:

— Кабинет начальника прямо по коридору.

В кабинете тоже еще пахло краской.

— Здравствуйте, товарищ Гаврилюк!

Невысокий майор милиции торопливо поднялся из-за стола навстречу Журавлевой. Анна Игнатьевна протянула ему свою маленькую крепкую руку:

— Так вы знаете, зачем я приехала? За Зиной Максимовой.

— Да… но, товарищ Журавлева…

Анна Игнатьевна сделала вид, будто не замечает его смущения: