Валерий Попов - Слишком сильный

В ресторан в роскошном бордовом платье, так идущем к ее черным распущенным волосам, вошла Мадлена и, сияя, приблизилась к нам.

— Позвольте вам представить мою дочь Урсулу! — проговорила она. Официантка, согнув одну ногу, присела.

— Здравствуйте! — с трудом проговорила она по-русски.

Человек у стойки посмотрел на нее, и она упорхнула.

— А это мой муж Морис! — Хозяйка показала на него. Тот, на секунду изменив выражение глаз на более дружелюбное, поклонился, но не подошел — он управлял работой ресторана.

«А сам ведь ничего не делает!» — подумал я. Но в этот момент в зале уселась совсем молодая пара — парень и девушка. Хозяин цепким взглядом исподлобья окинул зал, увидел, что все официанты, включая Урсулу, трудятся, — и тут вдруг сам исчез в кухне и вышел с завтраком на подносе.

«Да-а… дело у него неслабо поставлено!» — подумал я.

— А где ваш сын? — спросил Данилыч Мадлену.

— К сожалению, он пока не может с вами увидеться: в шесть часов утра он уходит на ипподром. Вдвоем с приятелем они купили лошадь и ухаживают за ней; потом она начнет участвовать в скачках, они надеются получать с нее приличный доход.

«Ну и детишки тут! — с изумлением и восхищением подумал я. — С шести утра крутятся! Молодцы!»

— Надеюсь в скором времени увидеть его! — чопорно произнес я.

— Через полчаса они с Урсулой должны быть в лицее! — строго сказала Мадлена.

«Так они еще и учатся! — молча, про себя, удивился я, хотя в этом как раз не было ничего удивительного. Удивительно было, что они кроме учебы многое успевают… — А мы? Ну что ж, за этим я и приехал сюда, чтобы увидеть что-то полезное, а может, даже и сделать».

— Ну что? Вперед? — спросил Данилыч меня, когда я вышел из задумчивости.

— Вперед! — радостно воскликнул я.

Зажмурясь от солнца, мы вышли из отеля.

— Ну что ж, поднимемся к Нотр-дам-де-ла-Гард, посмотрим сверху на город? — Данилыч кивнул на статую мадонны, поднятую в небеса.

Рядом с выходом из отеля была видна витрина магазинчика.

— Как примерный ученик, я должен зайти в канцелярский магазин! — сказал я Данилычу, и мы зашли. Выйти оттуда оказалось гораздо трудней! Чего там только не было! Под стеклом лежали великолепные наклейки: с Микки-Маусом, с лапчатым утенком Дональдом, с ковбоем на коне, с гангстером в маске — любая из этих наклеек произвела бы в нашем классе подлинную сенсацию! Потом я увидел потешную статуэтку львенка с раскрытой пастью: сначала я подумал, что это просто игрушка, но молодая симпатичная продавщица, заметив мой взгляд, вставила в пасть львенку карандаш и стала крутить — из ушей у львенка полезла стружка, — это оказалась такая точилка! Точилкой была и акула — страшная, с острыми зубами! Львенка я все-таки купил: всего-то пять франков, пятьдесят копеек на наши деньги, — отличная вещь! Еще там были яркие, большие, глянцевые календари с напечатанными сценами из мультфильмов; шариковые ручки в виде ружей, тросточек и цветков на стебельке; сумки и ранцы разных цветов — желтого, белого, красного, с рисунками и надписями, типа: «До свидания», и даже «Вернусь, когда захочу!», и даже «Долой учителей!».

«Ничего себе надписи тут носят!» — подумал я. Правда, ребята, которые находились в магазине, были все красивые, аккуратные и вежливые и надпись «Долой учителей» никто при нас не купил. А я, не удержавшись, купил еще тетрадку с яркой цветной фотографией старого марсельского порта на обложке — буду сидеть у себя в классе и вспоминать Марсель!

— Давай вырываться отсюда, а то так мы с тобой далеко не уйдем! — проговорил оказавшийся рядом и тоже несколько ошарашенный Данилыч. В руках он держал красивый календарь с Белоснежкой и семью гномами. — Дочке купил, — как бы оправдываясь, пробормотал он. — Так. Гребем к выходу! — проговорил он, и мы пошли. Но наверное, заблудились и пошли в другую сторону: один зал следовал за другим, а выхода все не было. Вместо выхода я вдруг увидел таинственно уходящую вниз тускло освещенную лестницу с ковровой дорожкой на ступеньках.

— Тут еще ход вниз! — изумленно воскликнул я.

— Да не кричи ты так! — сконфуженно произнес Данилыч, но по лестнице мы, разумеется, спустились. Там оказался огромный, освещенный приятным искусственным светом книжный магазин. Играла тихая, приятная музыка. Сначала был зал путеводителей, архитектурных альбомов с видами разных городов, потом шел зал художественный с роскошными изданиями разных художников, знаменитых и незнаменитых, с репродукциями в рамках и без рамок. Одну картинку — собачки с крыльями летают над лугом — я чуть было не купил, но Данилыч не дал. Дальше был зал с книжками для чтения: ярко изданные Том Сойер, Гек Финн, «Всадник без головы» — у нас таких книжек в продаже я что-то не видал.

Дальше шел зал географический, или биологический, или зоологический — в общем, научный, — по стеллажам вдоль стен и в центре зала стояли красивые большие книги о растениях, цветах, животных. Я сразу же схватил в руки роскошно изданную книгу про собак, стал рассматривать сделанные на фоне красивых пейзажей цветные фотографии собак: борзые, гончие, спаниэли, доберман-пинчеры, пуделя… и вдруг — длинноволосый мун-терьер — вылитый наш Чапа!

Я вспомнил вдруг, как прошлым летом мы с отцом на три дня уезжали вокруг острова на моторке, и Чапа, как нам сказали, все три дня сидел на берегу и неотрывно смотрел в море! Как только наш катер показался вдали, Чапа взвыл, прыгнул в бешеный прибой и поплыл! Волны трепали, переворачивали его, он погружался, захлебывался, но плыл вперед, к нам! А у нас, как назло, кончился бензин, заглох мотор. Подсачником, которым мы вытаскивали крупную рыбу, я выхватил Чапу из волны чуть живого! Он был как скелет, облепленный мокрой шерстью, прерывисто дышал, но все равно норовил лизнуть в губы то меня, то отца.

…Наконец мы с Данилычем выбрались из этого бесконечного магазина, оказавшись совсем не на той улице, с которой мы вошли. С облегчением вздохнув, мы пошли по улице, но тут перед нами оказался радиомагазин. Думаю, никто из моих друзей не простил бы меня, если бы я прошел мимо! Маленькие, но громко звучащие магнитофончики, и совсем крохотные «плейеры», которые вешаются на грудь и слушаются через наушники, и огромные стереосистемы — все сверкало, звучало, мелькало! Кассеты грудой валялись в большой плетеной корзине, похожей на увеличенную баскетбольную. К краю корзины был приделан флажок, на котором было небрежно написано — 5 фр. Любую кассету в корзине за пять франков! То есть за пятьдесят копеек! Тут были и «Модерн Токинг», и «Крис до Бьорг», и «Бед Бойс Блю» — все, о чем мечтали мои друзья, увлекающиеся музыкой.

Работал, естественно, видик — певец в рваном пальто, обвисшей шляпе шел, приплясывая, по перилам какого-то бесконечного моста через огромный пролив. Потом певец вдруг распался на множество мелких разноцветных кубиков, эти кубики моментально сложились в домик, который так же приплясывал, как и певец, потом из кубиков сложилась голова певца (песня продолжалась без перерыва), из широко открытого рта выехал игрушечный автомобильчик, потом вдруг автомобильчик этот превратился в настоящий, и тот же певец, уже в роскошном белом костюме, стоял в автомобиле и пел. Его длинные, теперь уже вымытые, причесанные волосы развевал ветер.