Минель Левин - Операция «Ходики»

Танька вдруг развеселилась. Я подумал, что Шакиров, наверно, не сержант, а старшина и поправил Каримчика.

Танька даже присела от смеха.

— То есть лейтенант, — сказал я.

— Ой, бабушка! — выдавила сквозь смех Танька.

— А ты знаешь Шакирова? — подозрительно спросил Каримчик.

— Нет, — призналась Танька. — Лейтенанта Шакирова я не знаю.

— Ну и молчи тогда! — отрезал Каримчик. — А его Динга даже шапку снимать умеет.

— Подумаешь! — опять надулась Танька.

— Чучело ты чумичело, — с сожалением сказал ей Каримчик.

— Да чтобы она подавилась — ваша Динга! — окончательно обиделась Танька, и я понял, что она сейчас заплачет.

— Ну, ты… полегче! — заступился за Дингу Каримчик.

— А вот чтобы она подавилась! — упорствовала Танька.

— Это уж не от твоих ли котлет? — спросил он.

Танька показала ему язык и убежала. Каримчик крикнул ей вслед, что если она еще раз покажет язык, то он будет у нее такой же длинный, как у Динги.

Наконец мы вышли на улицу. Каримчик отодвинул от забора только ему известный камень и извлек из своего тайника Танькин портфель. В портфеле лежали старые туфли на высоких каблуках. Каримчик показал их мне.

— Это чьи? — спросил я.

— Танькины, — усмехнулся он.

— Она ходит на высоких каблуках?!

— Ну и чучело же ты! — теперь перепало мне.

Я тоже обиделся и решил, что не буду с ним разговаривать.

Ботинок жал. Я все сильней припадал на правую ногу. На меня стали обращать внимание.

Каримчик совсем рассердился. Он сказал, что эту ногу мне надо отрезать. И одной ноги хватит для для того, чтобы играть в классики.

Мы снова вышли на шоссе. Стемнело. Пограничную вышку уже не было видно.

Вдруг откуда-то вырвался сноп огня. Он был такой яркий, что мы зажмурились.

— Вот черт! — восхитился Каримчик. — Прожекторная установка!

— Что теперь? — спросил я растерянно.

— Что, что! — передразнил он. — Ложись!

Я лег.

Он тоже лег.

Луч прожектора пошарил по земле и, описав дугу, стал удаляться.

Мы побежали.

Было так темно, что я не знал, куда мы бежим. Каримчик бежал, а я за ним.

Вскоре, однако, луч опять стрельнул в нашу сторону. Мы прижались к земле.

Сколько раз мы повторяли этот маневр — не знаю.

Но вот и тропинка, а там — роща.

— Фу! — сказал Каримчик, — Давай отдышимся. Потом он отдышался, а я еще нет. Но он сказал, что пора действовать и достал из портфеля туфли.

— Давай, — сказал он.

— Что давай?

— Надевай туфли.

— Зачем?

— Будешь прокладывать след.

— Какой след?

— Да ты что, с луны свалился?

Мне вдруг стало страшно. Ночь. Рядом граница. А мы одни.

— Пошли домой, — сказал я.

— А след?

— Пошли-и домой!

— Ты что, боишься?

Я на всякий случай промолчал.

— Ну, раз не боишься, — сказал он, — прокладывай след.

— А почему ты взял женские туфли? — вспомнил я.

— Что попалось, то и взял, — ответил он.

Я заупрямился:

— Зачем нам такие следы?

— Как то есть зачем?

— Разве женщины-шпионы бывают?

— А может, это мужчина надел туфли, чтобы сбить всех с толку.

— А мы это разгадаем?

— Конечно.

— Тогда нам обязательно дадут медали?

— Сообразил! — рассмеялся он.

— А если нам дадут часы? — спросил я.

— Почему часы?

— Ну, милиционер говорил, что тем ребятам дали часы.

— Так они нашли просто преступника, а мы — шпиона! За это медаль дают. Как тому мальчику, сыну путевого обходчика.

— А почему ты сам не наденешь туфли? — всё ещё пытался я возражать.

— Ботинки-то ведь у тебя жмут! — сказал он.

Я вздохнул и полез в туфли. Он прислонил портфель к дереву и стал мне помогать.

Никогда не думал, что так трудно идти в туфлях на высоких каблуках. У меня все время подвертывались ноги, и если бы Каримчик меня не поддерживал, то я давно бы упал.

— Хватит? — наконец сказал он.

Мы пошли назад и стали искать следы женских туфель. Но в темноте у нас ничего не получилось, и мы решили отложить это занятие до утра.

— Слушай, — спросил вдруг Каримчик, — а ты можешь еще в туфлях идти?

— Зачем?

— Ну, просто так.

— Нет, — сказал я. — Просто так не могу.

— А если для воспитания воли?

— Тогда могу.

— До самого дома?

— Конечно, — сказал я и сразу надел туфли.

Мы целую вечность добирались до райцентра, а потом еще столько же петляли по улицам. Я был весь мокрый и еле держался на ногах от усталости.

У Танькиного дома стоял газик. Мы сразу узнали ефрейтора Алиева.

Я снял туфли и вздохнул с облегчением. Мне было трудно идти, но теперь я даже испытывал к себе уважение.

Алиев возился с машиной. Я почему-то решил, что он не настоящий пограничник.

— Как это не настоящий? — обиделся него Каримчик.

— Ну, он — шофер.

— Все равно пограничник!

— А следы читать не умеет.

— Кто тебе сказал?

— Я так думаю.

Каримчик возмутился:

— Он думает… Тоже мне гении. Да хочешь, с эти туфли по нашему следу найдет?

— Так уж и найдет, — не поверил я.

— Ладно, — сказал Каримчик. — Ты стой здесь, а я отведу его в рощу.

— И скажешь, что мы проложили след?

— Вот еще! — фыркнул Каримчик. — Он сам во всем разберется.

— А мне что делать?

— Спрячь туфли.

— Куда?

— Куда хочешь, туда и спрячь.

Он побежал к машине. Я видел, как он размахивал руками, что-то объяснял ефрейтору. Алиев, должно быть, не поверил. Тогда снова заговорил Каримчик.

— Ладно, — вдруг согласился ефрейтор, да так громко, что я услышал. — По дороге захватим Дингу.

Они давно умчались, а я все стоял, разинув рот: и что теперь будет?

Потом я вспомнил, что надо запрятать туфли. Вдруг я похолодел. Ведь мы забыли Танькин портфель под деревом. Динга сразу его найдет.

Тут из калитки выскочила Танька. Ее, наверно, уже укладывали спать, но она выскочила. Следом за ней выскочила Клавдия Васильевна и схватила Таньку за руку.

Едва за ними захлопнулась калитка, как я тоже нырнул во двор. Туфли я засунул под рубашку, и они уперлись каблуками мне в ребра. Конечно, можно было засунуть их под куртку, но я решил, что под рубашку надежней.

В коридоре стояло много всякой обуви, и я подумал, что если запрячу среди них эти туфли, то никакая овчарка не найдет.

Затем я пробрался в нашу комнату и, очень довольный собой, залез под одеяло. Пусть все думают, что я тут ни при чем. А потом Каримчик расскажет мне, как было дело.

Я и не заметил, как уснул.

Но вдруг я проснулся от лая. Я сразу вскочил и стал натягивать брюки. Кто-то барабанил в калитку. Вероятно, ее заперли. В комнате Клавдии Васильевны зажегся свет.

Я прилип к окну и старался не дышать.

Клавдия Васильевна пошла открывать калитку. Она отодвинула засов, и Динга чуть не сшибла ее с ног. Клавдия Васильевна испуганно шарахнулась в сторону.