Николай Осинин - Через все преграды

— И не заплакал? — с удивлением спросил у рассказчика Вилис.

— Пока в уме был — нет. А дальше не помню. С тех пор у нас в хозяйстве моих две коровы и пять овец. Как делиться с Мартином будем — эти не в счет. Вот как повезло! — закончил Петр, самодовольно усмехаясь.

— Ничего не скажешь, ты свое богатство головой заработал, — съязвил Сережа.

— Не тебе чета, голодранцу! — ощетинился Петр, почуяв насмешку.

— А все-таки швагер надул тебя на одну овцу, — сказал Рудис. — Шишек-то, говоришь, было шесть, а овец у тебя только пять.

— Нет, не швагер. Он пять раз щелкнул, батька видел. Шестую, должно, Мартин в сенях добавил, как голову мне мочил. Завидки взяли — долбанул кружкой или чем.

Петр чувствовал себя хозяином. Чтобы показать свою власть, он толкнул плечом сидящего рядом Павла, и приятель, состроив глуповатую улыбку, повалился на спину. Потом дернул за волосы Вилиса так, что тот вскрикнул от боли. Когда он потянулся к Рудису, пастух ударил его по руке.

— А, ты так? — полез на него Петр с кулаками.

Сергей схватил хозяйского сына за одну руку, Рудис за другую и отшвырнули его назад.

— Павел, давай мы им наложим, — предложил Петр, не спуская злых глаз с непокорных мальчуганов.

— А ну их, — лениво отмахнулся Павел. — Зацепи — не рад будешь. Я своих знаю: целый месяц потом гадить будут.

— Ну, тебе я еще припомню! — со зловещей угрозой мотнул Петр головой Сергею.

Никто больше не проявил желания вспоминать интересные случаи из своей жизни, и Вилис предложил:

— Сергей, расскажи какую-нибудь книжку.

— Что он там расскажет! — угрюмо скривился Петр. — Про колхозы про свои.

— Он разные читал, — возразил Вилис.

— Вранье все. Знаем мы про их книжки. Один обман.

Сережа не собирался рассказывать при Петре, но наглый самоуверенный тон молодого хозяйчика разозлил его.

— Балда ты осиновая! — с холодным презрением сказал он. — Откуда тебе знать, когда ты дальше своей подворотни ничего не видел! Книг ты не читал. Ни театра, ни кино у вас не было. Ну что ты можешь знать?

— А ну, замолчи! — с угрозой крикнул Петр и показал кулак.

— Подумаешь, испугал! Кулак — не доказательство.

На помощь Петру пришел Павел.

— Ты — не очень… Думаешь, у вас, у Советов, одних кино есть? Я еще до прихода красных видал в городе «Приключение американского миллионера». И книжки читали, когда в школе учились… А теперь нам книжки ни к чему. Пустое это, баловство. Хозяйством заниматься надо.

— Книги — пустое? — вскричал Сергей.

— А что от них пользы?

— Мы без книжек жили — дай бог! — заржал Петр неестественно громко, мешая Сергею ответить. — Кабана пудов на десять забьем и жварим сало каждый день. Колбас начиним, пива заведем. В праздник наешься, что на животе хоть орехи коли! Во была у нас житуха при Ульмане!

— Жилось кулакам…

— Ясно — не дуракам.

Сергей сумел прикрыть вспышку ненависти к этому самоуверенному тупице неопределенной улыбкой.

— А ты, Петро, умный. Ну прямо как у вашего Ульмана башмак.

Петра такое сравнение слегка огорошило.

— Что? — не сразу нашелся он. — Ой уж — и башмак.

Пастухи прыснули в ладоши. Молодой хозяйчик обвел их злым взглядом, заметил сдержанную улыбку на лице Павла и лишь тогда понял, как осмеял его Сергей.

— А ты!.. А сам! — крикнул Петр, не зная, чем уязвить противника. — Вы в России книжками да кинами забавлялись, оттого у вас ни поесть, ни одеть нет чего! Вас немцы бьют! К Москве подходят!

— Врут они, хвастают, — переменился в лице Сергей. Напоминание о неудачах советских войск на фронте было для него как пощечина, на которую он не мог дать сдачи.

— Чего врут! Я тоже про Москву слышал, — подтвердил Павел слова своего друга. — Немцы, говорят, город какой-то большой перед Москвой взяли… — Он подумал, припоминая название. — Не то Рязма, не то…

— Вязьма! — подался вперед Сережа.

— Во-во! Вязьма. Знаешь?

— Вязьма… Я же там родился, жил, — тихо произнес мальчик. — Не может быть! Нет, нет! Врут они! — растерянно повторил он, не находя других слов, чтобы выразить охватившее его вдруг чувство тревоги.

Павел безразлично пожал плечами, а Петр, видя, какое удручающее впечатление произвело на Сережу это сообщение, торжествовал.

— Вот тебе и доказательство! Москву возьмут — всем коммунистам капут.

Сергей почувствовал, что кожа на голове и лице у него холодеет и ежится.

Фашисты в Вязьме — это было неправдоподобно, как страшный сон! Ведь там же рядом Москва. Что тогда?..

Надо было немедленно куда-то бежать, бить тревогу, поднимать людей. Поддаваясь этому властному жгучему порыву, мальчуган выскочил на улицу.

Ветер по-прежнему хлестал в лицо колючими каплями. Серая муть скрывала горизонт.

Куда бежать? Что делать?

Вязали за жаткой снопы.

Руки Сергея, исколотые осотом и стерней, жгуче болели; ныла спина; от жары голова казалась большой и тяжелой, как тыква. Тупая усталость наполняла все тело. Угнетало еще и то, что его, Сережин труд приносит пользу кулаку-хозяину, которого он ненавидел.

Мучительно хотелось упасть на валок пшеницы, забыть усталость, боль, обиду. Но хозяин с граблями шел позади, приходилось, ни на минуту не останавливаясь, двигаться по полю. Это был одуряющий труд без участия мысли. Тело старалось использовать малейшую возможность, чтобы двигаться как можно меньше. Когда Сережа разгибался, скручивая перевясло, он видел, что женщины-батрачки работают почти с такой же медлительностью, как и он.

Мальчик вспомнил, как однажды он помогал сельским пионерам поливать громадный участок сахарной свеклы. Колхозные ребята обязались вырастить рекордный урожай и здорово для этого потрудились; неожиданная засуха грозила погубить растения. В пионерском лагере узнали об этом и решили помочь товарищам. Никто их не принуждал тогда. Целую неделю таскали они тяжелые ведра с водой, попутно придумывая невероятные сооружения для того, чтобы вода из речки сама текла на колхозные поля. Сколько в той работе было веселого, кипучего, интересного! А сейчас? Как долго тянется день!

— Эй, малый! Ты что шевелишься, как сонная муха на навозе?.. — раздался сердитый окрик Якова. — Корми вас только, лодырей. Съедаете больше, чем наработаете.

Последние слова относились не только к нему, а и к батрачкам.

Неожиданно из-за пригорка показался Петр, отгонявший домой лошадей. Он бежал с необычной прытью и что-то кричал отцу по-латышски. Рейнсон торопливо зашагал к нему навстречу.

Пользуясь случаем, женщины прекратили работу и с любопытством смотрели вслед хозяину. Когда отец и сын скрылись, батрачки уселись на снопы. Сережа подошел к ним.

— Что это Петр прибегал? — спросил он.

— Хозяина домой звал, — ответила Анна, работающая у Рейнсона уже несколько лет. — Сродственник их приехал, отец Марии. Теперь старик до вечера не придет, садись, отдохнем.