Николай Шундик - На Севере дальнем

Неподалеку от идолов был привязан к перекладине длин­ный шест. Конец шеста, почти упиравшийся в крышу, был увенчан мертвой головой оленя. Подняв кверху головы, маль­чики со все возрастающим страхом смотрели в мертвые глаза оленя, не в силах шелохнуться.

— А вот, посмотри! — приглушенно воскликнул Том, дер­гая Чочоя за рукав кухлянки.

Чочой посмотрел в том направлении, куда показывал Том, и увидел огромное моржовое чучело. Длинные желтые клыки моржа угрожающе нацеливались на мальчиков.

— Не бойся, это неживой морж! — успокаивал Тома Чо­чой. — Я видел однажды на празднике моржа, как шаман с бубном плясал на этом чучеле.

В одном из уголков склада друзья увидели целую коллек­цию шаманских бубнов самой различной величины. Одни из них имели овальную форму, другие — круглую, третьи — фор­му яйца. Все они были увешаны колокольчиками, трензелька­ми, медными и железными бляхами.

Окончив общий осмотр склада, мальчики принялись за поиски лука.

— Мама говорила, что лук дедушки Ако украшен широки­ми костяными кольцами, а на кольцах вырезаны человеческие и звериные фигуры, — пояснил Чочой, заглядывая в самые укромные места.

Долго они шарили в складе, но ничего не нашли. Постепен­но друзья добрались до противоположной стороны склада.

— Это всего лишь перегородка, — объяснял Тому Чо­чой. — Там, за этой перегородкой, начинается склад мистера Кэмби...

Он не успел договорить. За перегородкой послышались хлопанье двери и громкие возгласы Адольфа и Дэвида.

—Ты хорошо сделал, Дэвид, что уговорил отца оборудо­вать этот уголок в складе под наш боевой штаб. Уютно, про­хладно, а главное, не на глазах у матери. Надоела она мне со своими нежностями!

— Неплохо, неплохо, — согласился с братом Дэвид. — По крайней мере, здесь никто нам не будет мешать — делай что хочешь.

Осторожно осмотрев перегородку, Чочой заметил в одном месте щель и бесшумно припал к ней. Через мгновение он мах­нул рукой Тому, подзывая его к себе.

Стены «штаба» были увешаны картинами, оружием, охот­ничьей одеждой. По обе стороны небольшого стола, завален­ного книгами и журналами, стояли неряшливо убранные кро­вати. В одном из углов виднелось что-то прикрытое одеялом. Чочою на миг показалось, что одеялом накрыт человек.

Дэвид повалился на кровать, забросив ноги в огромных ре­зиновых сапогах на спинку кровати.

— Сними сапоги, — укоризненно заметил Адольф.

Дэвид немного помедлил, снял сапоги и снова положил но­ги на спинку кровати.

— В общем-то, ты прав, Дэвид, когда говоришь, что дома у нас скучища невероятная. — Адольф зевнул, устраиваясь на своей кровати. — Город — совсем другое дело. Сколько там развлечений!

— В последнее время, знаешь, пошла мода танцевать в ре­сторанах босиком... да-да, босиком! — засмеялся Дэвид. — Представляешь, дочь или сын какого-нибудь банкира — и вдруг танцует босиком. И ничего, привыкают. Я сам однажды попробовал.

— Ты танцевал босиком? — изумился Адольф'.

— Конечно, не сразу решился, — отозвался Дэвид. — Сна­чала, понимаешь, как-то стыдно было. Но, когда я прочел об этом в газете статью, которая называлась «Вызов условно­стям!», и попробовал танцевать, — знаешь, ничего...

— Нелепо! Глупо! Дико! — попробовал возмутиться Адольф. — Чего только у нас иногда не выдумывают! Вот, на­пример, эта возмутительная анкета, которую по колледжам послали: «За сколько долларов вы плюнете в лицо вашей ма­тери?» Кстати, я все собираюсь спросить у тебя: ты принимал участие в этой анкете?

— Хотел было переплюнуть всех в колледже, — после не­которого раздумья сознался Дэвид, — решил написать, что го­тов плюнуть в лицо матери за один цент. Понимаешь, за один цент! Потом понял, что буду одним из героев колледжа, об этом напишут в газетах, и почему-то стало жалко мать...

— А все же ты негодяй, Дэвид! — мрачно заметил Адольф. — Ну, пусть там за тысячу долларов, за две еще мож­но было бы на это решиться. На это, в конце концов, мама, на­верное, и сама согласилась бы. А тебе пришло в голову — за один цент!

Чочой выпрямился, на миг оторвался от щели и прошеп­тал:

— Плевать в лицо своей матери! Как так можно, а? Пони­маешь ли ты, о чем они говорят?

— Разве ты не знаешь, кто это говорит? — спросил Том и снова припал к щели.

А за перегородкой сыновья Кэмби продолжали свой раз­говор.

— Вот я расскажу обо всем матери! — погрозил брату Адольф.

— Не скажешь, — лениво ответил Дэвид.

— Это почему же?

— Потому что ты знаешь, насколько тяжелы мои кулаки. Ведь признайся, дорогой братец: ты очень боишься меня, хотя и старше на целых два года.

— Не боюсь, а просто не хочу с тобой связываться, — от­ветил Адольф и потянулся к журналу. — «Лайф»! [19] «Лайф» — американский реакционный журнал — громко прочел он название журнала.

Перелистав несколько страниц, Адольф всмотрелся в ка­кую-то фотографию, вскочил на ноги.

— Или вот еще, полюбуйся! — с негодованием потряс он журналом. — Вот под этими фотографиями написано, что среди богатой молодежи Америки пошла новая мода при­чески.

— Ну и что же? — Дэвид лениво повернулся на бок.

— Да ты посмотри, посмотри на эти фотографии: спереди все выстрижено, а сзади космы. Вот полюбуйся, какой вид у этого молодчика с новой прической!

— Неси сюда журнал, покажи, — зевая, предложил Дэ­вид.

Адольф нахмурился, но ослушаться младшего брата не ре­шился. Он подсел к нему на кровать и показал фотографию в журнале «Лайф». Дэвид долго смотрел на фотографию, про­чел текст под ней, оживившись, спрыгнул с кровати:

— Адольф, тащи ножницы, сейчас мы себе точно такие же прически сделаем.

— Ты с ума сошел! — запротестовал Адольф. — Да я ско­рее голову позволю себе отрезать, чем подстричься таким об­разом.

— Чудак ты, право! Кто нас тут увидит? Сам же говоришь, что скука страшная, хоть посмеялись бы, — попробовал уго­ворить брата Дэвид.

— Скучища — это верно ты говоришь... — Голос у Адоль­фа дрогнул. — Но нельзя же допускать такие дикие выходки!

— А хочешь, я сам принесу ножницы?

Адольф заглянул в глаза брату, посмотрел в зеркало на свои темные длинные волосы и, вздохнув, сказал:

— Ну ладно, черт с тобой! Разве только на один день, что ли, так подстричься. Завтра я и сзади состригу.

Дэвид быстро натянул сапоги, бросился за ножницами. Вскоре он вернулся.

— Давай я тебя первого подстригу, — предложил младше­му брату Адольф.

Дэвид перевернул кверху дном какой-то ящик и приказал:

— Садись!

Адольф, безмолвно опустив руки, уселся. Дэвид принялся стричь ему голову. Порой он приглядывался к фотографии в журнале «Лайф» и снова принимался за стрижку. Адольф морщился, стонал, просил брата быть поосторожнее. Минут через десять Дэвид объявил: